Гроб медленно опустили в могилу. Грянул залп, другой, третий… Листья на тополях ожили, затрепетали. Командир взял горсть земли и бросил. Земля дробно раскатилась по гулкой крышке гроба.
Юрка увидел маленького техника Сашу. Он стоял у могилы на коленях и, потихоньку всхлипывая, сгребал ладонями землю в яму.
— Эх, Костя, Костя… — с болью в голосе произнес кто-то из летчиков.
И сразу заговорили все:
— Такой парень!
— Ас.
— Не надо было им бой принимать!
— Что оставалось делать? Не прими бой — всех бы, как куропаток перестреляли… Кто был ведомый?
— Я… Бой нужно было принимать. Нас перехватили в сто третьем квадрате. Восемнадцать «мессеров». Боеприпасов в обрез, бензин на исходе. Костя говорит: «Идем на сближение». И радировал на аэродром, чтобы «ястребков» подослали… Опоздали ребята! Началась тут такая каша… На Северова насели трое. Двух он сбил, одного я пустил под откос… А их было восемнадцать.
— Ну и как его, Костю?
— В бензобак прямым попаданием… Гляжу, сближаются с «мессером». Лоб в лоб. А тут сверху спикировал на меня один. Пока с ним крутились, Костю и сбили.
— А парашют?
— Самолет вспыхнул сразу… Бак взорвался. Я видел, как отвалилось правое крыло. А больше ничего не видел. Меня подбил этот, с черной пантерой… Он, по-моему, и Костю сжег.
— Командир обещал истребитель, — сказал Вася-Василек. — Найду я эту черную пантеру…
— У Кости боеприпасы кончились… Он бы не дался ему.
— Черная пантера, — повторил Вася. — Обрублю я ей хвост.
Под тополями вырос ровный земляной холмик. Техник Саша и еще два бойца сняли с грузовика изогнутый обгорелый самолетный винт и установили на могиле. В центре винта — медная пластинка с надписью: «Старший лейтенант Северов Константин Васильевич. 5.XI.1920 — 17.V.1942 г. Погиб смертью героя в воздушном бою!»
— На этом месте после войны памятник установят, — сказал командир полка. — Здесь похоронен герой.
Летчики, надев шлемы, двинулись к аэродрому.
— Совсем забыл! — остановился Вася-Василек. — А собака? Куда собаку денем?
Он подошел к Дику, который остервенело рыл лапами землю рядом с могилой. Дик зарычал и отпрыгнул в сторону.
— Эй, Дик! — позвал Вася-Василек. — Иди сюда, дурашка!
Дик снова зарычал. Юрка подошел к нему, обхватил руками за шею и глухо сказал:
— Не отдам!
— Собака-то не твоя?
— У меня никого нет, дядя Вася, — сказал Юрка.
Летчик с грустью смотрел на перепачканного желтой землей Юрку и овчарку. Дик не рычал. Он лег у Юркиных ног и положил морду на ком земли.
Видно, привык он к этому большеглазому мальчишке. Попробуй заново приучать собаку. До дрессировки ли тут? На дню по два-три вылета…
— За собакой ухаживать надо.
— Буду.
— Ты знаешь, Дик летал с ним на ИЛе.
— Я тоже люблю Дика.
— Как ребята, — сказал летчик. — Я поговорю.
Вася-Василек ушел. Юрка и Дик долго еще сидели на холодной земле.
Над головой тихо покачивались зеленые метелки тополей. Сырой тяжелый запах глубинной земли перемешался с терпким ароматом молодой листвы. Сказали бы сейчас Юрке: полезай в яму, и тебя закопаем — он ни слова не говоря, полез бы. Пускай закапывают. Второй раз на своем коротком веку испытал Юрка большое горе. Мать… и вот друг Северов. Еще совсем недавно они из одной бутылки пили березовый сок…
И снова, уже в который раз, казня себя, припоминает последние минуты перед смертью Северова… Невысокий, в кожаной куртке, стоял он у порога и держался рукой за расшатанную ручку двери. Шрам белой змейкой спускался к подбородку. Карие глаза внимательно смотрели на Юрку… «А я думал, ты настоящий парень».
Юрка застонал и, скрипнув зубами, уткнулся горячим лицом в короткую шерсть Дика Умер Северов… Умер, не простив Юрку! Ведь Северов так и не узнал, что Юрка не по доброй воле украл эти сухари и проклятые кубики с какао!
Юрка вдруг со всей отчетливостью представил Гришкино круглое белоглазое лицо с лишаями…
— Гад! Гад! — хрипло сказал Юрка. — Это ты… Ты!
Дик зашевелился и, обдав лицо горячим дыханием, лизнул Юрку в ухо.
— Ну, Ангел! — Юрка поднялся. — Посчитаемся…
Убыстряя шаги, он пошел по тропке. В кулаках зажаты две горсти желтого могильного песку. Песок на штанах, фуфайке, сапогах. Вгорячах Юрка даже забыл про собаку. Дик еще с минуту постоял возле могилы, провожая его взглядом. А когда Юрка свернул с тропинки на дорогу, тихонько заскулил и, перемахнув через могильный холм, потрусил за ним.
СХВАТКА ЗА ОКОЛИЦЕЙ
Ангела долго искать не пришлось. Он бродил возле Юркиного дома и тихонько насвистывал. Из кармана порванного пиджака торчал козырек кепки. Темная короткая челка косо спускалась на Гришкин лоб. Увидев Юрку с собакой, он остановился.
— Чей это зверь? — спросил он.
Юрка смотрел на Ангела и угрюмо молчал.
— Потолковать бы надо, — сказал Гришка.
— Машину обчистить?
— Дело есть… — уклончиво ответил Ангел.
— Говори.
Гришка посмотрел на дорогу. Навстречу им, гремя пустыми ведрами, шла женщина. За ней виднелись еще люди.
— Прогуляемся? — предложил Ангел.
В другое время Юрка Гусь вряд ли согласился бы идти с ним далеко от изб, но сейчас было на все наплевать. А потом, ему тоже хотелось кое-что сказать Ангелу.
— Пошли, — сказал Юрка.
Ангел впереди, за ним Юрка направились к околице, сразу за которой начинался высокий сосняк. Дик потрусил за ними. Гришке это не понравилось. Он остановился, поднял с дороги камень.
— Эй, псина, поворачивай оглобли! — крикнул он и размахнулся. Дик, вздыбив загривок, зарычал. Ангел растерянно опустил руку. Камень гулко стукнулся о землю.
— Никак бешеный!
Юрка чуть приметно усмехнулся.
— Боишься?
— Я? Боюсь? — Ангел захохотал. — Жалко, под рукой нет подходящего дрына… Я бы ему живо ребра пересчитал!
— Полегче, — сказал Юрка.
Настроение у Гришки упало. Он часто оглядывался назад: не идет ли кто за собакой.
Дорога сразу за околицей сделала крюк, и они вышли к лесу. На пригорке стояли сосны. Это здесь месяц назад Ангел вырыл в снегу окопчик. Снег растаял, а от окопчика на земле остались пожелтевшие сосновые ветки. Сквозь них проросла молодая трава.
Ангел присел на черный, заплесневелый пень. Юрка, засунув кулаки в карманы, остановился напротив.
— Ну? — сказал он. — Чего ты хотел?
Ангел вытащил из-за пазухи начатый круг сухой колбасы, с хрустом отломил порядочный кусок и протянул Юрке:
— Кусай.
Юрка, не изменяя позы, покачал головой.
— Богато живешь? — насмешливо сказал Ангел и, покрутив колбасу за веревочку, бросил Дику.
— Ангел, — негромко сказал Юрка, — уходи…
— Что?! Ты что-то сказал или мне показалось?
— Уходи!
— Так… — сказал Ангел. — Я хотел с тобой по-хорошему. А ты, поганка…
Он стремительно шагнул к Юрке и — раз-раз! — хлестнул его по щекам.
— Прибавки хочешь? Подставляй котелок…
Юрка совсем близко увидел бешеные глаза Ангела, белые сухие пятна на щеках. Маргаритка говорит, что это лишаи…
— Ты уйдешь отсюда, — упрямо сказал Юрка и прищурился, ожидая удара. Ангел ударил наотмашь по правой скуле. Глазу сразу стало горячо. Гнев толчками шумел в голове, кулаки окаменели.
— Заткнулся? — удовлетворенно сказал Ангел, и круглые лишаи на его щеках задвигались, показались желтые нечищеные зубы. — С Ангелом шутки плохи…
Он не договорил. Юрка изо всей силы ударил. Гришкино лицо перекосилось, голова резко мотнулась назад, нижняя губа отвисла, а между зубов выступила кровь.
— Ай да Гусь! — криво усмехнулся Ангел — Мальчику просто надо ело жить. Мальчик хочет бай бай!
Гришка ощупал губу, кровью сплюнул и рукавом обтер рот. Голос у него был спокойный. Ангел знал, что Юрка в его руках, и не спешил.
— Из гада рыбину не сделаешь, — говорил он. — А ну-ка, Гусь, развернись, покажи твои перышки.
Ангел пошевелил плечами, со свистом втянул сквозь зубы воздух и ударил. Юрка отлетел назад и, не удержавшись на ногах, упал в пыль. Ангел поставил колено ему на грудь.
— Мальчику неудобно? — спросил он, снова замахиваясь. — Получай, мальчик!
Юрка выбросил вперед руку, но до Гришкиного лица не достал. Уклоняясь от ударов, он вертелся на земле, как ящерица. А Ангел, тяжело придыхая, гвоздил и гвоздил Юрку тяжелыми кулаками. Дик стоял на обочине дороги и переводил взгляд с пахучего куска колбасы на дерущихся ребят. Он уже успел привыкнуть к частой возне Юрки, Маргаритки и Северова и не подозревал, как тяжело приходится его другу.
А Юрка совсем забыл про Дика. Все еще валяясь на земле, он молча ногами отбивался от Ангела.
— Проси, Гусь, пощады, а то убью! — нагнулся к нему остервеневший Гришка.
Юрка изловчился и сильно толкнул его в живот ногой. Ангел сел на землю, сморщился и не спеша достал из за голенища маленькую финку с разноцветной наборной ручкой.
Юрка, не отрывая взгляда от блестящего изогнутого лезвия, задом пополз по дороге. Ангел встал и поднял руку.
Но удара не последовало. Раздался пронзительный крик, финка вылетела из рук Ангела и воткнулась в землю у самых Юркиных ног. Дик впился клыками в Гришкину руку и потянул ее вниз. Ангел рухнул на дорогу и, извиваясь, пытался стряхнуть с себя овчарку. Свободной рукой он хватал землю, колотил собаку по голове, но Дик не отпускал. И тогда Гришка Ангел закричал тонко и жалобно, как раненый заяц. Ноги его в пыльных хромовых сапогах царапали землю, голова моталась из стороны в сторону.
Юрка с трудом поднялся. Загребая сапогами пыль, подошел к Ангелу. Вот он, враг, лежит на земле и корчится от боли. Глаза вылезли на лоб, белки порозовели, нижняя губа вздулась. Что, Ангел, не нравится?
— Отпусти, — Юрка погладил взъерошенного пса.
Овчарка нехотя разомкнула челюсти и, возбужденно дрожа, стала настороженно смотреть на Гришку.
— Паскуда, сволочь, — сказал он, ощупывая запястье.
— А теперь давай винти отсюда, — угрюмо сказал Юрка. — По быстрому!
Ангел встал, задрал рукав пиджака и, припав губами к укушенному месту, стал высасывать кровь.
— Бешеный, — сплевывая, сказал он.
— Еще раз сюда придешь — натравлю, так и знай! — Юрка положил руку на голову Дика. — Разорвет.
Ангел молча высасывал кровь. Пиджак его под мышкой лопнул, на темной челке — дорожная пыль. Он попытался было припугнуть Юрку.
— Ну, Гусь…
Юрка, насмешливо глядя ему в глаза, сказал одно слово:
— Дик!
Ангел сдался.
— Ладно, я уйду, — вяло сказал он. — Только придержи этого зверя… А то снова вцепится.
Гришка осторожно сделал несколько шагов. Возле торчащей из земли финки остановился, хотел поднять, но Дик зарычал. Ангел шарахнулся в сторону и, не оглядываясь, зашагал по дороге прочь от деревни, в лес.
Дик подошел к финке, обнюхал ее и повернул голову к Юрке — дескать, что с этой штукой делать: взять ее или здесь, на дороге, оставить? Юрка выдернул из земли финку и посмотрел на свет сквозь прозрачную, составленную из разноцветных кусочков плексигласа ручку.
— Была ваша — стала наша… «Мальчик!» — передразнивая Ангела, сказал он и сунул финку за голенище сапога.
С аэродрома донесся гул моторов. Сосны, что стояли по обеим сторонам большака, вздрогнули и снова затихли. За спиной что-то гулко треснуло, словно на сучок кто-то наступил; уж не Ангел ли? Но Юрка даже не оглянулся. Теперь сам черт не страшен.
Он опустился на колени рядом с Диком, взял его голову в руки и звучно поцеловал в шершавый холодный нос.
БЕРЕЗА У МОГИЛЫ
Погода стояла летная, и знойное небо дрожало от самолетного гула. Над аэродромом изредка пролетали на большой высоте немецкие разведчики. Они напоминали маленькие серебряные кресты. Самолет пролетел, а в небе, расползаясь вширь, долго висел рыхлый белый след.
Юрка от летчиков слышал, что этот след образуется в разреженном воздухе. Стоит самолету опуститься пониже, и следа не будет.
В деревне распустилась сирень. Ветви, отяжелевшие от гроздьев, перевалились через жерди низких палисадников. Вечерами, когда становилось прохладно, тонкий запах сирени ощущался особенно остро. Цветы никто не рвал, и сирень все ниже опускала ветви к земле. Машины, проезжая мимо, поднимали пыль. Серая занавеска долго висела над дорогой. К вечеру сирень становилась рыжей. А утром, обильно умытая росой, снова празднично зеленела.
Хорошая погода стояла на дворе, а Юрка Гусь не находил себе места. Разделяя тоску, верный Дик неотступно следовал за ним. Грустный стал Дик. Он часами лежал у Юркиных ног, уткнув морду в лапы. Иногда он вздрагивал и тихонько скулил. А то, близко сдвинув на переносице карие глаза, грозно рычал, показывал страшные клыки. Не на Юрку рычал, а на кого-то другого, невидимого. Наверное, на фашиста, который сбил Северова…
Рита не одну ночь всхлипывала на кухне за занавеской. Утром глаза ее были опухшими и красными. У нее все валилось из рук. Гороховый суп почти весь выкипел. Тарелки и ложки падали на пол, когда она накрывала стол. Каждый раз, когда что-то падало, Дик поднимался и обнюхивал.
После обеда Рита не стала посуду мыть. Раскрыла книгу и уткнулась в нее.
«Читает… — с раздражением подумал Юрка. — Северова нет… а она читает».
— Брось, — сказал он.
Рита не пошевелилась, будто и не слышала. Юрка сорвался с места, подскочил к ней и вырвал книгу.
— В печку! — крикнул он, размахивая кулаком.
— Спички на шестке, — сказала Рита.
Плечи у Риты опустились. Она отвернулась к окну и стала водить по стеклу пальцем.
И Юрка остыл. Повертев в руках книгу, он захлопнул ее и положил на подоконник.
— Это я… так, — сказал он. — Читай, если хочешь.
Рита взяла книгу и, не глядя на Гуся, стала листать.
— Читай, — повторил Юрка.
— Когда ему памятник поставят? — спросила Рита.
— Война кончится — и поставят.
— Он герой. Ему обязательно памятник поставят.
— Угу, — сказал Юрка. — Только ему наплевать на памятник: мертвый ведь.
— И ограду поставят, — сказала Рита. — Я буду цветы на могилку носить.
— Нужны ему твои цветы!
— И птичкам корм буду давать.
— Каким птичкам? — стал злиться Юрка. — Давай о другом говорить.
— Ладно, — согласилась Рита. — О чем же?
— Уйду я отсюда, — сказал Гусь. — Как увижу летчиков, так…
— А где этот тип с лишаями? Ну, который еще снег в окно бросал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32