Капитан выкрикивал очередное приказание, когда снаряд с батареи попал в пороховой погреб «Цинциннати». Взрыв корабля был так силен, что в этот поздний час стало светло как днем.
– Мэри! – прошептал Клей, когда темные воды Миссисипи сомкнулись у него над головой и заполнили его пробитые шрапнелью легкие.
– Клей! – закричала Мери, и села на постели. – Нет! Нет! Клей!
Сердце ее стучало так сильно, что от боли Мэри прижала руки к груди. Неожиданно проснувшись посреди ночи, она задрожала и покрылась холодным потом – ладони стали липкими, лицо блестело. Мэри была охвачена жутким страхом – разбудивший ее ночной кошмар показался реальностью.
По ее щекам текли слезы. Женщина попыталась встать. Будучи уже на девятом месяце беременности, она стала довольно неуклюжей и передвигалась с трудом. Неловкие движения матери разбудили ребенка у нее во чреве. Малыш принялся энергично толкаться. Мэри невольно вскрикнула и схватилась за живот. Она поняла, что не в силах передвинуться на край постели, чтобы свесить вниз ноги.
Бедная женщина слышала стук в дверь, но она так плакала, что была не в силах ответить. Дверь медленно отворилась. В неровном свете лампы Мэри увидела, что к ней, хромая, направляется Тайтес.
– Детка, что случилось? – встревоженно спросил он. Глаза его были круглыми от страха. – Ребенок? Что-нибудь с ребенком? Он…
– Нет, нет! Это Клей! Клей убит! Я знаю, Клей умер! Тайтес, Клея больше нет!
– Ничего подобного! – возразил старик.
Он поставил лампу на ночной столик и подошел к постели.
– Что тут случилось? – Завязывая на ходу пояс халата, в комнату торопливо вошла Мэтти.
– Ах, Мэтти! Клей убит! Я это знаю! Я видела это во сне, и это было так реально, что я знаю…
– Тсс! – сказал Тайтес, ласково похлопывая Мэри по огромному животу. – Вы навредите себе и ребенку, если не будете осторожны!
– Мне надо встать! Помоги мне встать! – взмолилась она. Мэтти была уже у кровати. Она локтем отодвинула Тайтеса, наклонилась и обняла Мэри своими мягкими полными руками. Прижавшись щекой к белой головке Мэри, она прошептала:
– Это всего лишь плохой сон, детка! Полежи, отдохни! Ты скоро заснешь!
– Нет! Я не могу! Случилось что-то ужасное! – простонала Мэри. – Говорю тебе, я все видела. О Господи, я видела Клея…
– Это был только сон, – прервала ее Мэтти и знаком велела Тайтесу помочь ей уложить встревоженную женщину на подушки. – То, что ты видела, это всего лишь плохой сон. Ужасный кошмар. Это неправда.
Но толстуха не смогла убедить Мэри, и она продолжала плакать. Двое старых слуг суетились вокруг, пытаясь успокоить хозяйку. Они говорили ей, что если бы с капитаном что-нибудь случилось, об этом было бы известно в штабе. Разве вчера лейтенант Бриггс не говорил ей, что под Виксбургом янки не потеряли ни одного корабля? Ни единого!
– Я посижу с тобой здесь, пока ты не заснешь! – пообещала Мэтти.
– Я тоже побуду здесь! – немедленно откликнулся Тайтес.
– Нет нужды нам обоим здесь оставаться, – возразила ему Мэтти и попросила: – Принеси губку. Деточка вся горит.
Бормоча что-то про себя, старый Тайтес, хромая, прошел в мраморную ванную и принес губку и фарфоровую миску с прохладной водой. Мэтти тут же забрала у него миску и стала обтирать Мэри лоб и заплаканные щеки. Потом засунула руку в вырез ночной рубашки и обтерла плечи и набухшие груди молодой женщины. Работая, она что-то ласково приговаривала, а, закончив дело, принялась тихим, успокаивающим голосом напевать старую негритянскую песню, которую Мэри очень любила в детстве.
Наконец Мэри начала успокаиваться. Рыдания ее становились все тише, а потом и вовсе прекратились.
Мэтти улыбнулась и сказала:
– Ну а теперь, милое дитя, закрой глазки и забудь про свой кошмар. А я останусь здесь, пока ты не заснешь.
И прежде чем старушка отослала его, Тайтес взял руки Мэри в свои узловатые ладони, наклонился и сказал:
– Я тоже останусь, мисс Мэри Элен. Да, я тоже. Посижу здесь у постели, пока вы снова не заснете.
Старики придвинули стулья поближе к постели и скоро крепко заснули.
А Мэри заснуть не смогла.
Она не сомкнула глаз до самого утра.
Глава 42
– Я признаю только солнечный свет…
Эти слова были выбиты на мраморном циферблате солнечных часов на нижней террасе Лонгвуда.
Тридцать четыре года стрелка этих часов работала исправно. Она трудилась с той самой чудесной весны 1829 года, когда Джон Томас лично наблюдал за установкой часов на северной лужайке своей усадьбы. С тех пор медная стрелка на мраморном циферблате медленно, но неутомимо ходила по кругу.
Но 27 мая 1863 года эта стрелка часов неожиданно замерла.
Измученная бессонной ночью, Мэри увидела остановившиеся часы во второй половине дня. Она была потрясена. Ей казалось, что ночной кошмар может оказаться пророческим, ведь остановились же часы. Жаркое майское солнце припекало непокрытую голову женщины, но ей было холодно. У нее было странное ощущение, что она стоит в глубокой, холодной тени.
Дрожащими пальцами Мэри провела по вырезанным на мраморном циферблате буквам:
– Я признаю только солнечный свет…
Вдруг ей пришла в голову страшная мысль. Что, если солнечные часы остановились потому, что в Лонгвуде больше не будет солнца?
А пока Мэри стояла у солнечных часов, в штаб северян в Мемфисе пришла депеша:
«Лейтенант Теодор Дэвидсон с военного корабля „Лексингтон“ видел взрыв. Береговая батарея восставших ударила по „Цинциннати“ и попала в пороховой погреб. Корабль пошел ко дну со всей командой. Есть ли уцелевшие, неизвестно».
Мэри не плакала и вела себя очень мужественно, когда взволнованный Джонни Бриггс на закате того же дня пришел в просторную гостиную Лонгвуда и принес ей недобрую весть. Женщина выслушала рассказ о гибели «Цинциннати», поблагодарила лейтенанта и попросила немедленно сообщить, если станут, известны новые подробности.
Потом она вежливо попросила ее извинить и ушла.
Отмахнувшись от слуг, хозяйка Лонгвуда медленно поднялась вверх по лестнице. Оставшись одна у себя в спальне, она некоторое время постояла возле огромной кровати из красного дерева, где они спали вместе с Клеем. Бедная женщина вспоминала ночи, когда они занимались здесь любовью. Прижав одну руку к животу и держась второй за столбик кровати, Мэри подумала о том, что в одну из тех чудесных ночей они дали жизнь младенцу, что растет сейчас в ее чреве.
Из темных глаз молодой женщины потекли слезы.
Она не сказала Клею о том, что беременна. В тот момент Мэри была уверена, что поступает правильно. Она не хотела, чтобы он напрасно беспокоился. Теперь она считала свое решение ошибкой. Но было поздно. Муж умер, так и не узнав, что она носит его дитя.
– Клей, любовь моя, прости меня! – прошептала она в тоске.
Мэри была слишком измучена, ей тяжело было стоять. Продолжая держаться за столбик кровати, она опустилась на ковер и безутешно зарыдала.
Она была все еще там, на ковре, когда пришла вызванная Тайтесом Лия. Быстро поднявшись наверх, Лия постучала и вошла, не дождавшись ответа.
Она упала на колени возле рыдающей Мэри и обняла ее, стараясь утешить. Подруги долго сидели на полу. Они разговаривали, молились и плакали. В конце концов, Лие удалось убедить Мэри отдохнуть.
– Позволь мне раздеть тебя и уложить в постель! – ласково попросила она.
Не успела Мэри ответить, как раздался стук в дверь и вошел доктор Кейн. В руке у него был саквояж. Доктор на ходу отдавал приказания.
– Немедленно отправляйтесь в постель, Мэри Элен Найт! – сказал он непререкаемым тоном. – Вы, миссис Томпсон, поможете мне поднять Мэри. Я ее осмотрю, пока вы будете надевать на нее ночную рубашку. Мэри Элен, я дам вам лекарство, которое поможет вам уснуть. Вы обязательно должны его принять. Если не хотите думать о себе, то подумайте о ребенке. Вы… вы… – Нравоучения замерли у него на устах. Ласковым отеческим тоном он добавил: – Деточка, я слышал о вашей беде. Я вам очень сочувствую. Но вы не должны отчаиваться. Нужно надеяться. Прошло слишком мало времени, еще ничего толком не известно…
Доктор замолчал, закашлялся, потом отвернулся и принялся рыться в своем черном саквояже.
Доктор Кейн дал Мэри легкое успокаивающее, и к тому времени как они с Лией Томпсон покинули спальню, она уже крепко спала.
Доктор, остановив Лию на верхней площадке лестницы, коснулся ее руки.
– Миссис Томпсон, – тихо и ласково заговорил он. – Меня очень беспокоит Мэри Элен. Она не так крепка, как следовало бы, а этот ужасный удар случился так не вовремя, и ее положение стало еще хуже.
– Что вы имеете в виду, доктор Кейн? Младенец в опасности?
Нахмурившись, доктор кивнул седой головой:
– Боюсь, что Мэри Элен тоже в опасности. Ей предстоят тяжелые роды, а она сейчас слишком слаба. Если она не будет крайне осторожна…
Он покачал головой, передернул плечами и вздохнул.
– Господи! – воскликнула Лия. – Я никогда не думала…
– Эмоции очень сильно влияют на здоровье. Трудно было бы выбрать для этой новости более неподходящее время.
Лия печально кивнула и спросила:
– Чем я могу помочь, доктор?
– Помогите слугам Мэри Элен проследить за тем, чтобы она как следует ела и отдыхала. Ей нужно накопить побольше сил. Когда придет время, они ей очень пригодятся.
– Я сделаю все, что в моих силах, – встревоженно ответила Лия. – Обещайте послать за мной, когда начнутся роды.
– Я рассчитываю на вас, – сказал доктор Кейн. Потянулись долгие, мучительные дни неизвестности. От Клея не было никаких вестей. Прошел слух, что несколько человек с погибшего судна остались живы и находятся в плену у конфедератов. Но это был слух, и никаких имен названо не было.
Мэри опять впала в отчаяние. Больше всех это тревожило доброго старого Тайтеса.
– Ну, мисс Мэри Элен, теперь войска часто обмениваются пленными, – время от времени повторял ей старик. – Если капитан у южан, в один прекрасный день они его обменяют. Думаю, что так и будет… Да, мне так кажется…
Лия Томпсон также пыталась ободрить убитую горем Мэри. Теперь она находилась в Лонгвуде почти постоянно. Подруга уговаривала Мэри, есть питательные блюда, которые ей готовила заботливая Мэтти, убеждала хорошенько поспать после обеда. Мэри старалась, но не могла заставить себя есть. Она почти не спала по ночам и совсем не могла спать днем.
От горя Мэри слабела и бледнела. Большие глаза запали и затуманились от горя. Силы ее убывали, а время родов приближалось.
Жаркая погода только ухудшала ее состояние.
Липкая июньская жара опустилась на утес Чироки. Дни стояли длинные, ясные и невыносимо жаркие. Ночи были душными и также слишком жаркими. У Мэри было уже полных девять месяцев беременности, и эта жара превратила ее жизнь в сущий ад.
Пятого июня – на пять дней позже указанной доктором предполагаемой даты родов – Мэри пришло письмо. Лейтенант Бриггс доставил его в Лонгвуд в конце дня.
Молодой человек ожидал Мэри в холле. Молодая женщина медленно спустилась по лестнице. Лейтенанту не хотелось отдавать ей письмо, которое он достал из кармана формы и теперь держал в руках. На письме были пятна крови. Юный Бриггс узнал четкий почерк капитана Найта.
– Здравствуйте, миссис Найт, – сказал лейтенант, приветствуя хозяйку Лонгвуда.
– Лейтенант Бриггс… – Мэри вопросительно посмотрела на молодого человека. – Вы пришли для того, чтобы…
В этот момент тело Мэри пронзила сильная боль. Она замерла на середине лестницы и была не в силах вздохнуть.
– Миссис Найт! – крикнул лейтенант, бросаясь к ней.
Он подхватил Мэри на руки и понес наверх. Через плечо Джонни Бриггс крикнул слуг. Как только они появились, лейтенант сказал, что отправляется за доктором. Молодой человек спрятал письмо в карман и бегом побежал вниз по лестнице. Одним махом он добрался до ворот и потом бежал всю дорогу до госпиталя.
Через полчаса доктор Кейн был в Лонгвуде. Следом за ним пришла Лия Томпсон.
Восемнадцать часов спустя они все еще оставались там, в Лонгвуде. Опасения доктора оправдались. Сильно ослабевшая Мэри уже много часов терпела приступы боли. Роды продолжались всю ночь, которая была особенно душной и влажной. Измученная Мэри часто звала Клея. Чем дольше длились ее мучения, тем ближе она и ребенок подходили к последней черте. Трудно было надеяться, что они выживут.
Тайтес и Мэтти ждали под дверью спальни. Они плакали и пытались утешить друг друга, говоря, что с Мэри Элен и малышом будет все в порядке, что все будет хорошо.
Наконец взошло солнце, но ребенок все еще не родился.
Близился полдень. В затуманенных болью глазах Мэри было глубокое отчаяние. Она боялась не за себя. Она боялась за ребенка.
– Доктор Кейн, спасите моего ребенка! Не дайте ему умереть! – умоляла Мэри едва слышно. – Пожалуйста, спасите его! О-о-ох!
Накатил новый приступ изматывающей боли, и Мэри до крови закусила губу.
– Покричи, если хочешь, деточка! – говорил ей доктор и, утешая, лгал: – Все идет прекрасно, Мэри Элен! У вас все нормально.
Лия стояла по другую сторону кровати, обтирая вспотевший лоб роженицы. Лицо Мэри стало пепельно-серым. Лия посмотрела на доктора. Она видела, что он очень встревожен, и понимала, что если ребенок не появится в ближайшее время, он не появится никогда. Мэри тоже могла умереть.
Пытка продолжалась все самые жаркие часы дня. Вскоре после полудня небо стало затягиваться облаками. Засверкала молния. Раскаты грома сотрясали стекла Лонгвуда.
Начался ливень, и ему не было конца.
Страдания Мэри продолжались.
И, наконец, в три часа дня, во время грозы, измученная Мэри родила красивого здорового мальчика. Было 6 июня – ровно год с тех пор, как Клей вернулся в Мемфис.
Стоя в коридоре, Тайтес и Мэтти сквозь шум дождя услышали крик младенца и обняли друг друга. Мэтти тут же послала Тайтеса вниз приготовить чай, а сама вошла в спальню, чтобы обмыть новорожденного.
Когда старая повариха отдала матери плачущего младенца, Мэри поцеловала пушистую головку сына и сказала:
– Добро пожаловать в этот мир, Клейтон Террел Найт-младший!
Младенец сжимал и разжимал крошечные кулачки, случайно прихватив прядь материнских волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36