https://wodolei.ru/catalog/unitazy/cvetnie/
— Из-за ребенка?
Он отвел ее руку.
— Да, из-за сына, — но помолчав мгновение, Меррик добавил: — и мне нужна ты, саксонка.
Алане захотелось заплакать от радости. Она не могла говорить, ком стоял в горле.
— Ты… женишься на мне? — тихо звучал ее голос.
Ей нужно было услышать это, иначе она решила бы, что какой-то отчаянный сон, поднявшийся из глубин сознания, уводит ее в мечту.
Улыбка коснулась его губ, но голос был серьезным, а глаза хранили торжественное выражение.
— Женюсь, — тихо проговорил он. — Я хочу, чтобы ты была моей женой. Сегодня. Этой ночью и всегда. Навеки.
Она пытливо всматривалась в его лицо… и в самые глубины своего сердца, которое рвалось из груди. Именно этого она хотела. Она мечтала, чтобы ее ребенок носил имя своего отца, и не имело значения, что Меррик — норманн. Он не отказался от нее. Он доверял, когда все прочие осуждали.
Но все казалось таким нереальным… Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Приоткрыв веки, Алана увидела, что Меррик все еще стоит перед ней, высокий и сильный, красивый, как всегда.
— Не в моих привычках просить или умолять, саксонка, поэтому я просто спрашиваю: ты выйдешь за меня замуж?
Алана затрепетала. О, как это на него похоже! Он не просил и не умолял, воистину! Он приказывал. И вдруг Меррик сделал то, чего она не ожидала: он предоставил ей выбор.
— Тебе решать, саксонка, — голос лорда был суровым, но глаза нежными. — Скажи «да» или «нет», но скажи сейчас, немедленно!
Мысли Аланы беспорядочно заметались. Святые небеса, он хотел, чтобы она вышла за него замуж!
Отказать ему она не может, решила Алана, и просить о большем не может тоже… потому как это было все, чего только она хотела.
— Да, — прошептала Алана, — я выйду за тебя замуж, норманн.
Робко саксонка вложила свою руку в его ладонь, крепко сжавшую тонкие пальцы, и вдруг попала в пылкие объятия. Счастливая пара направилась к отцу Эдгару, который все больше волновался и беспокоился. Его глаза перебегали от Аланы к Меррику и обратно. Он наклонился ближе и прошептал:
Простите мне смелость, милорд, но… вы уверены в том, что делаете? — неодобрительный взгляд священника скользнул в сторону Аланы.
Она похолодела. Меррик почувствовал это и проницательно взглянул на невесту. Саксонка опустила глаза, однако он успел заметить, как померк ее взор.
Отец Эдгар поджал губы.
Эта женщина…
Глаза его чуть не вылезли из орбит, когда сильная рука вдруг сгребла его за ворот грубого шерстяного одеяния.
…скоро будет моей женой и хозяйкой Бринвальда, — сквозь зубы проговорил Меррик. — Так что молчите, если не хотите жалеть об этом до конца своих дней! Полагаю, такого вы себе не желаете, святой отец, — в его взгляде неодобрение выражалось также ясно, как в тоне голоса.
Отец Эдгар побледнел.
— Как пожелаете, милорд, — пробормотал он. — Как пожелаете.
К тому времени, как они дошли до часовни, мысли Аланы совершенно смешались. Собравшиеся следовали за ними. Все притихли, когда обитатели Бринвальда плечом к плечу встали позади них для созерцания церемонии. Алана пыталась подавить панический страх. Они пришли, чтобы посмотреть на венчание лорда Бринвальда? Или же… на ведьму?
Прочистив горло, отец Эдгар занял свое место у алтаря. Меррик опустился на колени, потянув за собой Алану на гладкий деревянный пол. С этого момента Алана уже мало что понимала. Когда отец Эдгар осенил их крестным знамением и благословил, завершая церемонию, она уже совершенно оцепенела. Все окончилось, осознала вдруг Алана.
Ее взгляд устремился на Меррика. Странная улыбка изогнула его губы, но глаза говорили… о любви. Буря чувств переполнила сердце. Боже милостивый, он стал ее мужем. Мужем! Помимо воли улыбка медленно расцвела на устах, столь нежная, что у мужчины, стоявшего рядом с ней, захватило дыхание, потому что никогда еще не приходилось ему видеть на лице этой женщины такого ослепительного сияния.
Ее рука была поднята, вверх и зажата в руке Меррика, когда он повернулся к собравшимся в часовне.
— Хозяйка Бринвальда, — провозгласил он. Они оказались в толпе народа. Алана теснее прижалась к Меррику, не зная, чего ожидать от людей. Но оскорбительных выпадов не последовало. Раздавался только радостный смех, и звучали шумные поздравления. Алана почувствовала, как ее руку пожимает то один человек, то другой. Она обернулась, и вдруг перед нею мелькнуло бледное лицо Сибил. Черная злоба исказила ее черты, словно только что ей был нанесен страшный удар. Но мимолетное впечатление исчезло, и Алана решила: ей это показалось. Сибил поцеловала Алану в щеку.
— Ты хорошо устроилась, сестрица, — прошептала она.
Подошла Женевьева и пылко обняла новобрачную.
— Я так рада за тебя, Алана. Вы будете счастливы, я знаю. Чувствую сердцем.
Народ в Бринвальде всегда был готов отложить работу, чтобы попировать и повеселиться, и свадьба лорда оказалась для этого подходящим случаем. Вино и эль лились рекой на протяжении всего дня и вечера. Затем наконец настало время проводить молодоженов на покой. Среди смеха и непристойных выкриков Алана поднялась по лестнице в сопровождении Женевьевы.
Именно она помогла ей освободиться от одежды, надеть рубашку тончайшего полотна и лечь в постель. Алана прислонилась к подушке, гадая, что принесет ей эта ночь.
Едва успела Женевьева выйти из комнаты, как появился Меррик. Он закрыл тяжелую дубовую дверь и помедлил минуту. В этот момент он показался Алане высоким, как небеса; его грудь — широкой, как море; а сам он — могущественным и сильным, как какой-то языческий бог.
Ее охватил трепет. Никогда не был он так хорош собой, никогда не была она так испугана. Все чувства безнадежно смешались. Ведь столько бесчисленных ночей она уже провела с ним…
…но ведь никогда при этом еще не была его женой!
Алана почувствовала его тяжелый взгляд на своей полной груди. Взгляд настойчиво скользил по ее губам, округлому животу… томление разливалось по телу…
Но неожиданно пришло отчаяние, и ей так захотелось, чтобы эта ночь стала особенной! Чтобы она могла вновь стать стройной и гибкой… А вместо этого она сейчас казалась себе располневшей, бесформенной и с каждым днем расползающейся вширь все больше и больше!
Но у Меррика, однако, складывалось совсем другое впечатление. Его взгляд медленно скользил по фигуре Аланы. Свет очага переливался на ее волосах, превращая их в шелковисто-золотистые волны, которые таинственно обрамляли лицо с прекрасными чертами, изысканно ниспадая на плечи. Саксонка казалась очень юной в этой белой полотняной рубашке, и что-то шевельнулось в груди рыцаря.
Прилив чувств захлестнул его. Он правильно поступил, связав свою судьбу с нею и венчанием скрепив их союз. Меррик вспомнил, как Алана взглянула на него снизу вверх, когда поняла, что он хочет жениться на ней — огромные глаза засияли на прелестном лице. И теперь она уже стала его женой. Боже, его женой! Скоро у нее родится ребенок — и даст Бог, будут и другие дети. Саксонка разделит с ним жизнь и все радости и беды, которые принесет с собой жизнь.
Но что-то беспокоило Алану: глаза встретились с его глазами и вдруг скользнули в сторону. Он нахмурился, заметив ее робость и неуверенность. Она сжалась, как голубка перед большим и грозным зверем.
Меррик присел на край кровати и осторожно взял жену за руку.
— Эта ночь ничем не отличается от многих других ночей, которые мы провели вместе.
— Нет, — выдохнула она. — Отличается!
С минуту он внимательно смотрел на нее.
— Чем же?
— Мы не были тогда еще женаты, — отчаянно проговорила она. — А теперь женаты!
— И это тебе нравится?
— Да, но… — она попробовала высвободить свою руку, Меррик не отпустил ее, наоборот, чуть сильнее сжал тонкие пальцы.
— Нет, — мягко приказал он, — не отворачивайся, саксонка. Я должен узнать, что тебя так печалит, Алана вдруг почувствовала всю свою беспомощность. Она заколебалась, не решаясь сказать правду, но поняла затем, что должна признаться в своих переживаниях, ведь в противном случае Меррик может вообразить себе все что угодно.
Губы у нее задрожали.
— Все иначе сегодня, потому что… мы женаты… но… но я хотела бы прийти к тебе, как подобает невесте… нетронутой… стройной… — язвительные слова Сибил всплыли в памяти и сорвались с ее губ: — А я не могу, потому что я толстая… как свинья… а мне вовсе не хотелось быть такой в первую брачную ночь.
Алана думала, Меррик согласится с этим, по крайней мере рассмеется, но, к ее ужасу, он сдернул с нее одеяло и посадил к себе на колени. Тепло его дыхания коснулось щеки.
— Никто другой, кроме меня, не прикасался к тебе, саксонка, и эта мысль тешит меня, как ни какая другая.
Она почувствовала, как нежно ласкают его пальцы ее живот,
— У меня нет слов, чтобы высказать тебе, какое счастье испытываю я, зная, что в твоем чреве мой ребенок, милая. Для меня ты желаннее и дороже, чем когда бы то ни было. Ты обладаешь несравненной красотой, и мне не нужна никакая другая женщина, кроме тебя. И не будет у меня никакой другой женщины, кроме тебя!
Торжественное и серьезное выражение, его лица взволновало Алану. Горло у нее сжалось. Слова, которые он произнес, были именно теми словами, которые она так отчаянно желала услышать.
Со сдавленным стоном облегчения саксонка обвила руками Меррика за шею и прижалась лицом к его плечу. Некоторое время он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда Алана перестанет дрожать, потом отвел шелковистый локон со щеки и провел губами по нежной коже, поцеловав дрожащие губы — так нежно, что на глаза молодой женщине навернулись слезы.
Наконец он откинулся, приподняв ей подбородок, чтобы видеть прелестное лицо. Широко раскрытые зеленые глаза блестели, пленительная улыбка сияла на губах…
Одна лишь мысль билась в голове лорда. «Моя», — удивленно думал он и властно повторял про себя: «Она моя…» Между ними разгоралась горячая, испепеляющая, всепоглощающая страсть.
Со стоном Меррик прижал Алану к себе. Он целовал ее снова и снова, затем торопливо сбросил с себя одежду и осторожно освободил жену от одеяния.
Они лежали рядом, обнаженные и не стыдящиеся своей наготы. Алана мучительно покраснела, когда его глаза заблуждали по всему ее телу, но не сделала даже робкой попытки прикрыться, ведь тепло его глаз ласкало.
Никогда не любил лорд-завоеватель ее более нежно. Он поцеловал живот, где мирно спал их ребенок, и засмеялся, почувствовав, «что малыш шевельнулся в утробе матери.
Пальцы Аланы пробежались по выпуклым буграм рук Меррика, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже, под которой перекатывались сильные мышцы.
И на самом деле в ту ночь слияние их тел не было таким, как в прежние дни. Их соединила сила, более могущественная, чем зов плоти: то было слияние душ.
Муж и жена.
Лорд и леди.
«Я люблю его, — беспомощно думала Алана. — Я так его люблю!» Открывшаяся истина обжигала грудь, и эти же слова шептали ей губы мужа, касаясь ее губ.
Они заснули в тесном объятии. Маленькая рука покоилась в большой и надежной ладони, устроившейся на животе, как бы для того, чтобы защитить и уберечь ото всех бед и напастей готовящегося выйти в мир малыша.
Глава 21
Проходили дни, лето набирало силу, ребенок рос во чреве, живот становился все больше. Меррик был неизменно бережен, внимателен, нежен, предупреждал каждое желание жены. Его длани простирались над нею надежным укрытием от бед и тревог. Но прошла всего неделя, как снова нашли убитого ягненка.
И опять крестьяне решили, что Алана повинна в том. О, как ненавистен был ей шепот, раздававшийся повсюду в замке, и враждебные взгляды, которые люди бросали на нее, когда полагали, что она на них не смотрит. Однажды во дворе ей довелось услышать, как один конюх шепнул другому:
— Моя мать говорит, что Алана убивает животных. Мать сказала, лучше смотреть в сторону, когда ведьма проходит мимо.
Алана содрогнулась и поспешила уйти. Она не знала, что Меррик тоже слышал этот разговор. Женевьева позже поведала ей, что лорд Бринвальда схватил конюха за шиворот и строго предупредил: он больше не потерпит пустых домыслов.
Как странно, думала Алана, лежа в теплых объятиях мужа, что Меррик, поклявшись однажды быть ее лордом и завоевателем, в действительности стал самым ревностным защитником!
Нет, она не могла больше скрывать правду от самой себя. Пришло время осознания истины и сладостной, и горестной. Она полюбила Меррика — безумно, навсегда.
Но мысль, что, возможно, ей удастся завладеть его любовью безраздельно, ужасала. Да, он шептал ночами о своей страсти и наслаждении. Однако Алана страшно боялась, что муж, отдавая ей свое тело, душу и сердце однажды отдаст другой.
К несчастью, вернулись и продолжали преследовать кошмары. Часто она вскакивала ночью. Крик стоял в горле, готовый вырваться. Во сне Меррик снова возвышался над ней с высоко поднятым мечом, чувство опасности терзало душу.
Но на этот раз ей приснился совсем другой сон. Сибил стояла, упираясь руками в бока и сверкая темными глазами, а сама она лежала на кровати, и маленький спеленутый сверток был возле ее груди.
— Да, Меррик женился на тебе, — насмехалась Сибил. — Но твоего ребенка все равно люди будут называть бастардом. Бастардом и ублюдком, как звали и его мать!
— Нет! — прошептала Алана. — Нет!
— Да, сестрица, да! Ребенок родится, как и ты, проклятым! — глумилась Сибил.
Она наклонилась поближе и прошептала:
— Есть способ покончить с этим, ты знаешь. Я тебе подскажу…
Алана видела все будто издалека.
— Нет! — слышала она свой пронзительный крик. — Ты не дотронешься до моего ребенка! Ты не дотронешься!
А Сибил лишь смеялась, смеялась и смеялась… и вдруг протянула к ребенку руку.
— Алана! Святой Боже, ты поранишь себя! Не отбивайся так! Слышишь? Не надо со мной бороться!
Глаза Аланы широко раскрылись. Она уставилась в лицо Меррика, склонившегося над ней. Только теперь она поняла, что, бешено извиваясь, отбивалась не от Сибил — от него. Почувствовав теплые и сильные руки мужа на своих плечах, Алана откинулась на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Он отвел ее руку.
— Да, из-за сына, — но помолчав мгновение, Меррик добавил: — и мне нужна ты, саксонка.
Алане захотелось заплакать от радости. Она не могла говорить, ком стоял в горле.
— Ты… женишься на мне? — тихо звучал ее голос.
Ей нужно было услышать это, иначе она решила бы, что какой-то отчаянный сон, поднявшийся из глубин сознания, уводит ее в мечту.
Улыбка коснулась его губ, но голос был серьезным, а глаза хранили торжественное выражение.
— Женюсь, — тихо проговорил он. — Я хочу, чтобы ты была моей женой. Сегодня. Этой ночью и всегда. Навеки.
Она пытливо всматривалась в его лицо… и в самые глубины своего сердца, которое рвалось из груди. Именно этого она хотела. Она мечтала, чтобы ее ребенок носил имя своего отца, и не имело значения, что Меррик — норманн. Он не отказался от нее. Он доверял, когда все прочие осуждали.
Но все казалось таким нереальным… Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Приоткрыв веки, Алана увидела, что Меррик все еще стоит перед ней, высокий и сильный, красивый, как всегда.
— Не в моих привычках просить или умолять, саксонка, поэтому я просто спрашиваю: ты выйдешь за меня замуж?
Алана затрепетала. О, как это на него похоже! Он не просил и не умолял, воистину! Он приказывал. И вдруг Меррик сделал то, чего она не ожидала: он предоставил ей выбор.
— Тебе решать, саксонка, — голос лорда был суровым, но глаза нежными. — Скажи «да» или «нет», но скажи сейчас, немедленно!
Мысли Аланы беспорядочно заметались. Святые небеса, он хотел, чтобы она вышла за него замуж!
Отказать ему она не может, решила Алана, и просить о большем не может тоже… потому как это было все, чего только она хотела.
— Да, — прошептала Алана, — я выйду за тебя замуж, норманн.
Робко саксонка вложила свою руку в его ладонь, крепко сжавшую тонкие пальцы, и вдруг попала в пылкие объятия. Счастливая пара направилась к отцу Эдгару, который все больше волновался и беспокоился. Его глаза перебегали от Аланы к Меррику и обратно. Он наклонился ближе и прошептал:
Простите мне смелость, милорд, но… вы уверены в том, что делаете? — неодобрительный взгляд священника скользнул в сторону Аланы.
Она похолодела. Меррик почувствовал это и проницательно взглянул на невесту. Саксонка опустила глаза, однако он успел заметить, как померк ее взор.
Отец Эдгар поджал губы.
Эта женщина…
Глаза его чуть не вылезли из орбит, когда сильная рука вдруг сгребла его за ворот грубого шерстяного одеяния.
…скоро будет моей женой и хозяйкой Бринвальда, — сквозь зубы проговорил Меррик. — Так что молчите, если не хотите жалеть об этом до конца своих дней! Полагаю, такого вы себе не желаете, святой отец, — в его взгляде неодобрение выражалось также ясно, как в тоне голоса.
Отец Эдгар побледнел.
— Как пожелаете, милорд, — пробормотал он. — Как пожелаете.
К тому времени, как они дошли до часовни, мысли Аланы совершенно смешались. Собравшиеся следовали за ними. Все притихли, когда обитатели Бринвальда плечом к плечу встали позади них для созерцания церемонии. Алана пыталась подавить панический страх. Они пришли, чтобы посмотреть на венчание лорда Бринвальда? Или же… на ведьму?
Прочистив горло, отец Эдгар занял свое место у алтаря. Меррик опустился на колени, потянув за собой Алану на гладкий деревянный пол. С этого момента Алана уже мало что понимала. Когда отец Эдгар осенил их крестным знамением и благословил, завершая церемонию, она уже совершенно оцепенела. Все окончилось, осознала вдруг Алана.
Ее взгляд устремился на Меррика. Странная улыбка изогнула его губы, но глаза говорили… о любви. Буря чувств переполнила сердце. Боже милостивый, он стал ее мужем. Мужем! Помимо воли улыбка медленно расцвела на устах, столь нежная, что у мужчины, стоявшего рядом с ней, захватило дыхание, потому что никогда еще не приходилось ему видеть на лице этой женщины такого ослепительного сияния.
Ее рука была поднята, вверх и зажата в руке Меррика, когда он повернулся к собравшимся в часовне.
— Хозяйка Бринвальда, — провозгласил он. Они оказались в толпе народа. Алана теснее прижалась к Меррику, не зная, чего ожидать от людей. Но оскорбительных выпадов не последовало. Раздавался только радостный смех, и звучали шумные поздравления. Алана почувствовала, как ее руку пожимает то один человек, то другой. Она обернулась, и вдруг перед нею мелькнуло бледное лицо Сибил. Черная злоба исказила ее черты, словно только что ей был нанесен страшный удар. Но мимолетное впечатление исчезло, и Алана решила: ей это показалось. Сибил поцеловала Алану в щеку.
— Ты хорошо устроилась, сестрица, — прошептала она.
Подошла Женевьева и пылко обняла новобрачную.
— Я так рада за тебя, Алана. Вы будете счастливы, я знаю. Чувствую сердцем.
Народ в Бринвальде всегда был готов отложить работу, чтобы попировать и повеселиться, и свадьба лорда оказалась для этого подходящим случаем. Вино и эль лились рекой на протяжении всего дня и вечера. Затем наконец настало время проводить молодоженов на покой. Среди смеха и непристойных выкриков Алана поднялась по лестнице в сопровождении Женевьевы.
Именно она помогла ей освободиться от одежды, надеть рубашку тончайшего полотна и лечь в постель. Алана прислонилась к подушке, гадая, что принесет ей эта ночь.
Едва успела Женевьева выйти из комнаты, как появился Меррик. Он закрыл тяжелую дубовую дверь и помедлил минуту. В этот момент он показался Алане высоким, как небеса; его грудь — широкой, как море; а сам он — могущественным и сильным, как какой-то языческий бог.
Ее охватил трепет. Никогда не был он так хорош собой, никогда не была она так испугана. Все чувства безнадежно смешались. Ведь столько бесчисленных ночей она уже провела с ним…
…но ведь никогда при этом еще не была его женой!
Алана почувствовала его тяжелый взгляд на своей полной груди. Взгляд настойчиво скользил по ее губам, округлому животу… томление разливалось по телу…
Но неожиданно пришло отчаяние, и ей так захотелось, чтобы эта ночь стала особенной! Чтобы она могла вновь стать стройной и гибкой… А вместо этого она сейчас казалась себе располневшей, бесформенной и с каждым днем расползающейся вширь все больше и больше!
Но у Меррика, однако, складывалось совсем другое впечатление. Его взгляд медленно скользил по фигуре Аланы. Свет очага переливался на ее волосах, превращая их в шелковисто-золотистые волны, которые таинственно обрамляли лицо с прекрасными чертами, изысканно ниспадая на плечи. Саксонка казалась очень юной в этой белой полотняной рубашке, и что-то шевельнулось в груди рыцаря.
Прилив чувств захлестнул его. Он правильно поступил, связав свою судьбу с нею и венчанием скрепив их союз. Меррик вспомнил, как Алана взглянула на него снизу вверх, когда поняла, что он хочет жениться на ней — огромные глаза засияли на прелестном лице. И теперь она уже стала его женой. Боже, его женой! Скоро у нее родится ребенок — и даст Бог, будут и другие дети. Саксонка разделит с ним жизнь и все радости и беды, которые принесет с собой жизнь.
Но что-то беспокоило Алану: глаза встретились с его глазами и вдруг скользнули в сторону. Он нахмурился, заметив ее робость и неуверенность. Она сжалась, как голубка перед большим и грозным зверем.
Меррик присел на край кровати и осторожно взял жену за руку.
— Эта ночь ничем не отличается от многих других ночей, которые мы провели вместе.
— Нет, — выдохнула она. — Отличается!
С минуту он внимательно смотрел на нее.
— Чем же?
— Мы не были тогда еще женаты, — отчаянно проговорила она. — А теперь женаты!
— И это тебе нравится?
— Да, но… — она попробовала высвободить свою руку, Меррик не отпустил ее, наоборот, чуть сильнее сжал тонкие пальцы.
— Нет, — мягко приказал он, — не отворачивайся, саксонка. Я должен узнать, что тебя так печалит, Алана вдруг почувствовала всю свою беспомощность. Она заколебалась, не решаясь сказать правду, но поняла затем, что должна признаться в своих переживаниях, ведь в противном случае Меррик может вообразить себе все что угодно.
Губы у нее задрожали.
— Все иначе сегодня, потому что… мы женаты… но… но я хотела бы прийти к тебе, как подобает невесте… нетронутой… стройной… — язвительные слова Сибил всплыли в памяти и сорвались с ее губ: — А я не могу, потому что я толстая… как свинья… а мне вовсе не хотелось быть такой в первую брачную ночь.
Алана думала, Меррик согласится с этим, по крайней мере рассмеется, но, к ее ужасу, он сдернул с нее одеяло и посадил к себе на колени. Тепло его дыхания коснулось щеки.
— Никто другой, кроме меня, не прикасался к тебе, саксонка, и эта мысль тешит меня, как ни какая другая.
Она почувствовала, как нежно ласкают его пальцы ее живот,
— У меня нет слов, чтобы высказать тебе, какое счастье испытываю я, зная, что в твоем чреве мой ребенок, милая. Для меня ты желаннее и дороже, чем когда бы то ни было. Ты обладаешь несравненной красотой, и мне не нужна никакая другая женщина, кроме тебя. И не будет у меня никакой другой женщины, кроме тебя!
Торжественное и серьезное выражение, его лица взволновало Алану. Горло у нее сжалось. Слова, которые он произнес, были именно теми словами, которые она так отчаянно желала услышать.
Со сдавленным стоном облегчения саксонка обвила руками Меррика за шею и прижалась лицом к его плечу. Некоторое время он держал ее в своих объятиях, ожидая, когда Алана перестанет дрожать, потом отвел шелковистый локон со щеки и провел губами по нежной коже, поцеловав дрожащие губы — так нежно, что на глаза молодой женщине навернулись слезы.
Наконец он откинулся, приподняв ей подбородок, чтобы видеть прелестное лицо. Широко раскрытые зеленые глаза блестели, пленительная улыбка сияла на губах…
Одна лишь мысль билась в голове лорда. «Моя», — удивленно думал он и властно повторял про себя: «Она моя…» Между ними разгоралась горячая, испепеляющая, всепоглощающая страсть.
Со стоном Меррик прижал Алану к себе. Он целовал ее снова и снова, затем торопливо сбросил с себя одежду и осторожно освободил жену от одеяния.
Они лежали рядом, обнаженные и не стыдящиеся своей наготы. Алана мучительно покраснела, когда его глаза заблуждали по всему ее телу, но не сделала даже робкой попытки прикрыться, ведь тепло его глаз ласкало.
Никогда не любил лорд-завоеватель ее более нежно. Он поцеловал живот, где мирно спал их ребенок, и засмеялся, почувствовав, «что малыш шевельнулся в утробе матери.
Пальцы Аланы пробежались по выпуклым буграм рук Меррика, наслаждаясь прикосновением к гладкой коже, под которой перекатывались сильные мышцы.
И на самом деле в ту ночь слияние их тел не было таким, как в прежние дни. Их соединила сила, более могущественная, чем зов плоти: то было слияние душ.
Муж и жена.
Лорд и леди.
«Я люблю его, — беспомощно думала Алана. — Я так его люблю!» Открывшаяся истина обжигала грудь, и эти же слова шептали ей губы мужа, касаясь ее губ.
Они заснули в тесном объятии. Маленькая рука покоилась в большой и надежной ладони, устроившейся на животе, как бы для того, чтобы защитить и уберечь ото всех бед и напастей готовящегося выйти в мир малыша.
Глава 21
Проходили дни, лето набирало силу, ребенок рос во чреве, живот становился все больше. Меррик был неизменно бережен, внимателен, нежен, предупреждал каждое желание жены. Его длани простирались над нею надежным укрытием от бед и тревог. Но прошла всего неделя, как снова нашли убитого ягненка.
И опять крестьяне решили, что Алана повинна в том. О, как ненавистен был ей шепот, раздававшийся повсюду в замке, и враждебные взгляды, которые люди бросали на нее, когда полагали, что она на них не смотрит. Однажды во дворе ей довелось услышать, как один конюх шепнул другому:
— Моя мать говорит, что Алана убивает животных. Мать сказала, лучше смотреть в сторону, когда ведьма проходит мимо.
Алана содрогнулась и поспешила уйти. Она не знала, что Меррик тоже слышал этот разговор. Женевьева позже поведала ей, что лорд Бринвальда схватил конюха за шиворот и строго предупредил: он больше не потерпит пустых домыслов.
Как странно, думала Алана, лежа в теплых объятиях мужа, что Меррик, поклявшись однажды быть ее лордом и завоевателем, в действительности стал самым ревностным защитником!
Нет, она не могла больше скрывать правду от самой себя. Пришло время осознания истины и сладостной, и горестной. Она полюбила Меррика — безумно, навсегда.
Но мысль, что, возможно, ей удастся завладеть его любовью безраздельно, ужасала. Да, он шептал ночами о своей страсти и наслаждении. Однако Алана страшно боялась, что муж, отдавая ей свое тело, душу и сердце однажды отдаст другой.
К несчастью, вернулись и продолжали преследовать кошмары. Часто она вскакивала ночью. Крик стоял в горле, готовый вырваться. Во сне Меррик снова возвышался над ней с высоко поднятым мечом, чувство опасности терзало душу.
Но на этот раз ей приснился совсем другой сон. Сибил стояла, упираясь руками в бока и сверкая темными глазами, а сама она лежала на кровати, и маленький спеленутый сверток был возле ее груди.
— Да, Меррик женился на тебе, — насмехалась Сибил. — Но твоего ребенка все равно люди будут называть бастардом. Бастардом и ублюдком, как звали и его мать!
— Нет! — прошептала Алана. — Нет!
— Да, сестрица, да! Ребенок родится, как и ты, проклятым! — глумилась Сибил.
Она наклонилась поближе и прошептала:
— Есть способ покончить с этим, ты знаешь. Я тебе подскажу…
Алана видела все будто издалека.
— Нет! — слышала она свой пронзительный крик. — Ты не дотронешься до моего ребенка! Ты не дотронешься!
А Сибил лишь смеялась, смеялась и смеялась… и вдруг протянула к ребенку руку.
— Алана! Святой Боже, ты поранишь себя! Не отбивайся так! Слышишь? Не надо со мной бороться!
Глаза Аланы широко раскрылись. Она уставилась в лицо Меррика, склонившегося над ней. Только теперь она поняла, что, бешено извиваясь, отбивалась не от Сибил — от него. Почувствовав теплые и сильные руки мужа на своих плечах, Алана откинулась на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38