Только сейчас она поняла, что все было подстроено заранее. Колин с Люсиндой были не более чем приманкой, чтобы заманить в ловушку ее саму, а она должна была стать приманкой для Доминика.
– Господи помилуй, – слабым голосом прошептала она. – Неужели вы задумали убить его?
– А то как же! – насмешливо ухмыльнулся Гилмор. – Что, интересно узнать, каков мой план?
Оливия молча отвернулась, но в тесной комнатушке негде было укрыться, невозможно заглушить звук его голоса.
– На самом деле это очень просто, дорогая моя. Вы пришли за детьми, а он точно так же явится сюда за вами. О, поверьте, я догадался, что происходит между вами... догадался еще в тот день, когда вы умоляли помочь ему выбраться из реки. Дьявольщина, почему вы не дали ему утонуть, этому ублюдку? Я бы с радостью пощадил вас, Оливия, поверьте, но в тот день в моей голове будто сверкнула молния, и я понял, что между вами происходит! Позволить, чтобы вы принадлежали ему... чтобы вы так унизились...
Господи, да ваших родителей хватил бы удар! К тому же вы тоже виновны... Ведь он оставался здесь только из-за вас. Только из-за вас! Так что, сами понимаете, Оливия, было бы неправильно оставить вас в живых, верно?
При мысли о том, что скоро ей предстоит умереть, Оливия похолодела от страха. Этот сумасшедший убьет ее... А потом и Доминика.
– Думаю, завтра... да, скорее всего завтра... он придет сюда за вами. Но не один, а со мной! Да, я явлюсь сюда вместе с ним! А когда вы оба будете мертвы, объясню местным властям, что выследил его до этой сторожки, а потом обнаружил, что вы прячете здесь детей, которых похитили, а уж с какой целью, одному Богу известно! Естественно, я был вынужден стрелять, чтобы защитить себя и спасти детей! – Он разразился жутким лающим смехом, от которого по спине Оливии пополз холод. – Ну, как вам нравится мой план? Гениально, правда?
– Почему вы так ненавидите его? Он ведь вам ничего не сделал!
– А мне и не нужна особая причина! – Глаза Гилмора горели ненавистью. – Он цыган, и этого достаточно!
– Все равно вам не удастся остаться безнаказанным, – собрав последние силы, попьпвлась убедить адвоката Оливия. – Если Колин с Люсиндой видели вас...
– Но они меня не видели! Я был очень осторожен, знаете ли! Я хитер, очень хитер! Ни разу им не удалось увидеть моего лица: я всегда приносил им поесть в полной темноте.
– Где они?
На мгновение Оливии показалось, что Гилмор не решится рассказать ей. Но она ошиблась.
– Здесь, в этом доме. В соседней комнате. – Поднявшись на ноги, Гилмор злобно ухмыльнулся. – Что ж, мне пора, мисс Шервуд. Кстати, можете кричать сколько вашей душе угодно. – И снова он рассмеялся тем же отвратительным смехом. – Тут вас ни одна живая душа не услышит.
С этими словами он вышел из сторожки, и Оливия осталась одна. Снаружи послышался лязг замка: это Гилмор запер ее. Оливию охватило отчаяние. Надо что-то делать, твердила она про себя. Ей надо выбраться отсюда, прежде чем этому безумцу удастся привести в исполнение свой чудовищный план. День быстро угасал. Скоро будет совсем темно.
– Колин! Люсинда! – позвала она. И, затаив дыхание, прислушалась.
Ничего. Ни шороха, ни звука.
Оливия позвала снова, и вдруг... вдруг до нее донесся еле слышный звук. Ошибиться она не могла: неподалеку плакал ребенок.
Помещение, в котором лежала Оливия, было почти квадратным. Напротив полуразвалившегося очага виднелась лестница. И хотя Оливия лежала в неудобной позе, краем глаза ей удалось заметить в самой дальней от нее стене дверь. Она попыталась подняться на колени, но со связанными руками и щиколотками это оказалось непосильной задачей. Выбора у нее не было: пришлось, извиваясь, как червяк, перекатываться в ту сторону, откуда доносился плач. Оливия была до смерти рада уже тому, что детей не втащили наверх, не то ей пришлось бы взбираться по лестнице. А она очень сомневалась, что ей удалось бы это, пока она связана.
Она продвигалась вперед томительно медленно. Давно не мытый пол был завален грудами мусора. Что-то впилось Оливии в бедро, но она старалась не замечать этого. Плечи и руки ныли всякий раз, когда она перекатывалась на спину. Скоро туго стянутые запястья совсем онемели. К счастью, к этому времени она была уже у двери.
Оливия не сводила глаз с двери. Здесь была ее последняя надежда. В нижнем углу между дверью и косяком была широкая щель. Верхней петли не хватало. На первый взгляд дверь казалась не слишком прочной.
– Колин! Люсинда! – окликнула она. – Это я, мисс Шервуд! Вы меня слышите?
Плач оборвался.
– Мисс Шервуд! – услышала она дрожащий тоненький голосок. Потом он раздался уже у самой двери. Значит, они не связаны, слава тебе Господи! – Мисс Шервуд, где вы?
Люсинда!
– Я здесь, милая. Люсинда, послушай меня, дверь заперта?
– Да! – жалобно захныкала девочка. – Мы не можем выйти отсюда!
– Послушай, Люсинда, я сейчас попробую ее открыть. Возьми Колина и спрячьтесь в углу. Постарайтесь укрыться как можно дальше от двери, хорошо?
Неимоверным усилием воли Оливии удалось подняться на ноги. Она шаталась, как былинка на ветру, каждую минуту боясь свалиться на пол. Наконец, набрав полную грудь воздуха, Оливия навалилась плечом на косяк. Оставалось только надеяться, что дверь такая же ветхая, как и сам дом, и веса Оливии окажется достаточно, чтобы сорвать ее с петель.
Раздался оглушительный треск, и Оливия с радостью увидела, как оставшаяся петля отделилась от косяка и, беспомощно звякнув, упала на пол. Потом дверь медленно покачнулась и свалилась. Ликующий крик Оливии перешел в жалобный стон, когда она, не удержавшись на ногах, рухнула поверх двери.
Оглушенная, она некоторое время лежала, не в силах вздохнуть. Вдруг два маленьких трепещущих тельца прижались к ней с двух сторон.
– Мисс Шервуд!
– Мисс Шервуд, как вы нас нашли?
Оливия от облегчения чуть не заплакала: дети, похоже, целы и невредимы, хотя их испачканные мордашки были в потеках от слез.
– Люсинда, попробуй развязать мне руки, – попросила она.
Кивнув, девочка присела на корточки у нее за спиной, и Оливия почувствовала, как детские пальчики неловко теребят веревку, пытаясь справиться с узлами.
И вот наконец руки ее были свободны.
Оливия поморщилась: казалось, в нее впились мириады иголок. Она как следует растерла запястья, чтобы кровь вновь заструилась по венам, и взялась за веревку, стягивавшую ей щиколотки. Через мгновение и ноги ее были свободны. Протянув дрожащие руки к детям, Оливия почувствовала, как из глаз ее заструились слезы. В следующую минуту она уже, плача и смеясь, прижимала их к груди.
– С вами все в порядке? – снова и снова спрашивала она.
– Мы кричали... и кричали, а никто так и не пришел! – Пухлая нижняя губка Люсинды обиженно задрожала.
Крошечные брови Колина сошлись на переносице. По лицу было видно, что малыш вот-вот расплачется.
– Я хочу есть.
– Знаю, знаю, милые. – Оливия порывисто расцеловала их в макушки. – Но боюсь, придется немного подождать, прежде чем мы отыщем что-нибудь поесть. Думаю, первым делом нам надо убраться отсюда, и поскорее.
– А где мы? – задрожала Люсинда.
– В заброшенной охотничьей сторожке, где-то в самой чаще. – С трудом встав на ноги, Оливия взяла детей за руки, и они вернулись в то помещение, где она была прежде.
– Мне тут не нравится, – прошептал Колин, с испугу крепко вцепившись в ее юбку.
– Если нам повезет, скоро мы будем далеко отсюда. – Оливия ласково похлопала его по руке.
Увы, им не повезло. Оливия долго трясла и дергала входную дверь, но замок держался крепко. Да и сама дверь была сделана на совесть: сколько Оливия ни налегала на нее плечом, она даже не дрогнула. Оставив в покое дверь, она взялась за доски, которыми были забиты окна, но они тоже не поддались. В помещении не оказалось ничего, что она могла бы использовать как рычаг. К тому же солнце уже давно село, и в сторожке сгустился непроглядный мрак. Оливия не видела даже собственных рук.
От страха и отчаяния она всхлипнула. Что толку было обманывать и себя, и детей! Даже если бы по счастливой случайности им и удалось бы выбраться наружу, все равно было уже так темно, что Оливия вряд ли смогла бы отыскать дорогу из лесу. Кроме того, надо было подумать о детях. Если они заблудятся, это напугает их еще больше. Она лихорадочно вспоминала, что говорил Гилмор перед уходом. Завтра, сказал он, завтра Доминик придет за ней, и он, Гилмор, будет вместе с ним.
Может, и правда лучше. подождать до утра? А как только рассветет и станет чуть-чуть светлее, она попытается отыскать что-нибудь, чем можно отодрать эти проклятые доски. На этот раз им непременно повезет, и когда явится Гилмор, их уже тут не будет.
Еще раз обдумав все это, Оливия обернулась к детям и с трудом улыбнулась им дрожащей улыбкой.
– Боюсь, нам с вами придется подождать до утра, иначе мы не выберемся. Стало так темно, что я ничего не вижу.
Отыскав сравнительно чистый участок пола перед очагом, она решила устроиться на ночь. Оливия опустилась на пол и, привалившись спиной к стене, обняла детей. Дрожащая ручка Люсинды скользнула к ней в руку.
– Я рада, что вы здесь, с нами, мисс Шервуд. Колин и я... нам так страшно было одним!
Сердце Оливии сжалось от жалости.
– Но теперь вы ведь уже не одни, верно?
– Я хочу к маме, – прошептал Колин, уткнувшись головой ей в колени. Оливия ласково взъерошила ему волосы.
– Завтра, милый, завтра, – проговорила она, стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно. Оставалось только молить Бога, чтобы слова ее оказались правдой.
Плечи у нее болели невыносимо. К тому же вскоре все тело затекло, но Оливия боялась шелохнуться, чтобы не разбудить спавших мирным сном детей. Во рту у нее до сих пор стоял отвратительный металлический привкус страха, но она поклялась сделать все возможное, чтобы дети не заметили, как она боится. Сейчас, когда оба так доверчиво прижимались к ней, в глазах у нее защипало. Слезы вперемешку с грязью, густым слоем покрывавшей ее лицо, потекли по щекам. Эмили скорее всего решит, что она просто задержалась в Рэвенвуде из-за работы. Если она не станет дожидаться Оливии и пораньше отправится в постель, как бывало и прежде, то, вполне вероятно, никто ее не хватится до утра. Но даже если сестра и поднимет тревогу, все равно никому в голову не придет искать ее в этом месте. На душе у нее стало тяжело. С унылым вздохом Оливия прислонилась головой к стене и закрыла глаза.
Как бы там ни было, сейчас им оставалось только ждать.
Эмили подошла к двери и выглянула наружу – наверное, не меньше чем в десятый раз за последнее время. Оно тянулось невыносимо долго. Оливии и прежде приходилось задерживаться, но еще никогда она не приходила так поздно. Эмили, не находя покоя, мерила шагами гостиную. Ею овладело предчувствие надвигающейся беды. Ничего подобного она прежде не испытывала и вначале даже пыталась смеяться над терзавшими ее страхами. Но сейчас она была уверена: случилось несчастье.
В конце концов, не вынеся ожидания, она схватила шаль и, накинув ее на плечи, снова приоткрыла дверь. Опасения за сестру пересилили ее страх за себя. Покрепче стянув шаль на груди, Эмили шагнула в ночь. Если повезет и она встретит Оливию на дороге, сестра, без сомнения, рассердится, что Эмили решилась отправиться в Рэвенвуд одна, да еще в темноте. Ну и пусть, упрямо решила она, пусть сердится, но дрожать от страха гораздо хуже. По крайней мере она будет знать, что с Оливией все в порядке.
Но Эмили так и не встретила Оливию по дороге, и с каждым шагом, который приближал ее к Рэвенвуду, на душе у нее становилось все тяжелее. Теперь она не сомневалась, что с Оливией стряслась беда.
Наконец перед ее глазами возник угрюмый силуэт древнего замка, казавшийся на фоне темно-синего неба почти черным. Только что поднявшаяся над горизонтом луна заливала его призрачным серебристым светом. Эмили дрожала с головы до ног, но не от холода. Спотыкаясь, она вскарабкалась по каменным ступеням массивной лестницы, которая вела к тяжелым двойным дверям. Пальцы ее коснулись блестящего медного молотка, и, собравшись с духом, Эмили громко постучала.
Эхо гулко отозвалось внутри. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Эмили молча ждала. Конечно, думала она, не исключено, что все обитатели замка уже мирно спят и ей просто никто не откроет. Не в силах справиться с тревогой, Эмили снова схватилась за молоток. В эту минуту дверь широко распахнулась, и Эмили испуганно отпрянула. На пороге стоял седовласый джентльмен весьма почтенного вида, удивленно глядевший на нее.
– Прошу прощения, что врываюсь к вам так поздно, – поспешно пробормотала Эмили. – Меня зовут Эмили Шервуд. Я... я только хотела спросить, моя сестра еще здесь?
– Оливия? Так вы сестра Оливии Шервуд? – недоуменно переспросил он.
– Да, сэр. Видите ли, уже так поздно, и... к этому времени она всегда бывала дома... Вот я и подумала... вдруг она еще здесь...
– Не думаю, – покачал он головой.
Больше он не успел произнести ни слова. В дверях вдруг возник высокий мужчина с темными, почти черными волосами и ястребиным лицом. Во всем его облике сквозила такая властность, что Эмили безошибочно узнала в нем самого графа.
– Оливия? – отрывисто спросил он. – Вы ищете Оливию?
– Она давным-давно должна быть дома... – пролепетала Эмили дрожащим голосом.
Странное выражение появилось на лице темноволосого мужчины.
– Но она уже ушла... довольно давно, – ответил он.
Взгляды их на мгновение встретились, и каждый увидел в глазах другого отчаянный страх. Эмили с трудом проглотила вставший в горле комок.
– Тогда где же она?
– Не знаю, – угрюмо бросил он, – но будь я проклят, если не отыщу ее! – Вслед за этим Эмили помогли войти. Она услышала, как Доминик выкрикивает приказы сбежавшимся отовсюду слугам: – Франклин, позаботьтесь, чтобы для мисс Шервуд приготовили комнату. И пошлите кого-нибудь на конюшню оседлать Шторма, да поскорее! – Вспомнив об Эмили, он окинул ее взглядом. – Вы ведь останетесь, не так ли? Конечно, останетесь. Не хватало отпустить вас домой одну, да еще в такую темень!
Казалось, он успел подумать обо всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43