– воскликнул он. – Что с тобой? Тебе больно?!
Повернувшись на его голос, она всем телом прильнула к нему.
– Нет, Андре, нет! Это было так... так чудесно! – Она чувствовала это всем своим существом, хотя слово «чудесно» даже близко не отражало то, что она испытывала сейчас. – Если честно, я ни о чем таком и не мечтала! Разве что... об одном...
Он вздрогнул и впился глазами в ее лицо.
– О чем, принцесса? – тихо спросил Андре.
– Больше всего на свете я хочу увидеть тебя, – прошептала она в ответ.
В голосе ее звучала боль, от которой у него чуть не разорвалось сердце. В отчаянии от сознания собственной беспомощности, Андре крепче прижал ее к себе, как мать – обиженного ребенка. Он гадал, каково стать женщиной, когда ты погружена в вечную темноту и не можешь увидеть даже лица человека, которого любишь.
Руки ее дрогнули. Мир красок и цвета недоступен для нее, с болью в душе подумал Андре. Если бы это было в его власти, он без сожаления отдал бы и жизнь, и свою бессмертную душу, лишь бы дать ей возможность снова видеть. Прижав ее к себе, он нежно поцеловал ее в висок.
– Спи, – тихо прошептал он.
Как ни странно, она послушалась и мгновенно уснула. А сам Андре всю эту долгую ночь так и не смог сомкнуть глаз...
Наконец наступило утро, и солнечные лучи, проникнув в комнату сквозь неплотно закрытые шторы, залили спальню ярким светом. Бросив торопливый взгляд на Эмили, он обнаружил, что она еще спит. Осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее, Андре бесшумно выбрался из постели.
Когда он торопливо натягивал одежду, солнечный луч, упав на бюро, выхватил из полумрака что-то маленькое, блестящее, сверкавшее, как бриллиант. Андре тут же узнал магический кристалл, который он подарил Эмили. Он глубоко вздохнул, и лицо его просветлело. Значит, она хранила его.
Взгляд Андре снова упал на спящую Эмили. Она лежала на спине, пышная волна волос разметалась по подушке, окружая ее лицо сияющим нимбом. Губы Эмили чуть приоткрылись. Она была похожа на спящего ангела. Не в силах сдержаться, Андре осторожно присел на постель и коснулся ее губ легким поцелуем.
– Андре? – шевельнувшись, сонным голосом прошептала она, не открывая глаз.
Веки ее, затрепетав, приподнялись. И вдруг Андре увидел, как она вздрогнула и бессознательным движением прикрыла рукой глаза.
– Свет! – услышал он ее возглас.
Андре замер. Неужели такое возможно?.. Он затаил дыхание. Нет, это было бы чудом! Взгляд его невольно обратился к сверкавшему на бюро кристаллу.
Судя по всему, Эмили пришла в голову та же мысль. Лицо ее выразило неподдельное изумление. Рука, которой она все еще закрывала глаза, задрожала.
– Свет, – снова чуть слышно повторила она, словно сама не веря себе. Сон слетел с нее как по волшебству. – Андре! – пронзительно закричала она.
В то же мгновение он был рядом.
– Я здесь, принцесса, – произнес он, невероятным усилием воли заставив себя говорить спокойно. – Эмили, послушай, ты что-нибудь видишь? Ну хоть что-нибудь?
– Да-а, – неуверенно протянула она, – мне так показалось. Я пока не говорила ни тебе, ни Оливии, но на прошлой неделе было то же самое. Только теперь это намного...
– Что? Эмили, что?
– Теперь это намного ярче, – слабым, чуть слышным голосом ответила она. Ее рука, прикрывавшая глаза, снова задрожала. Эмили глубоко вздохнула. – Мой кристалл! – вспомнила она. – Андре, где он? Дай мне его!
Неужели это правда? Что, если зрение стало понемногу возвращаться к ней? Откровенно говоря, сам он на это не надеялся. Андре вдруг охватила паника. Он рванулся было, чтобы уйти, не дать ей увидеть его лицо. Если это правда, если она узнает... Острое чувство беспредельной вины пронзило его сердце. Нет. Никогда, подумал он. Если благодаря ему зрение вновь вернется к ней, ни за какие блага в мире он не захочет лишить ее этого счастья. Он не позволит себе так поступить.
– Зачем он тебе, принцесса?
– Но ты же сам говорил, что кристалл обладает магической силой. Так оно и есть! Теперь я точно это знаю!
– Нет, принцесса, не так. Я сказал так, потому что думал: может, тебе поможет, если ты поверишь в это. Неужели ты не понимаешь, все дело в тебе! Ты хотела, чтобы зрение вернулось к тебе, и желание вот-вот исполнится! – Пальцы его сжались вокруг ее тонких запястий. – Открой глаза, любимая!
Эмили чуть-чуть раздвинула пальцы, но тут же плотно зажмурила глаза.
– Больно! – жалобно вскрикнула она. – Андре, свет слишком яркий!
Он бросился к окну, рывком задернул шторы и снова присел на краешек постели возле нее.
– Вот и все, я занавесил окно. Прошу тебя, Эмили, попробуй снова.
С ее губ сорвался жалобный стон, и у Андре от жалости к ней чуть не разорвалось сердце.
– Я боюсь. Мне страшно... Вдруг это всего-навсего сон. И когда я проснусь, вокруг опять будет лишь темнота.
– Это не сон, клянусь тебе! – Его сердце рванулось к ней, – Но ты никогда не узнаешь, пока не откроешь глаза. Ну же, смелее! Открой глаза и посмотри на меня, принцесса! – Эмили дрожала с головы до ног. – Ну прошу тебя, принцесса. Ведь ты сама этого хотела, помнишь?
Он прав, внезапно поняла Эмили. Именно об этом она мечтала, об этом говорила с того самого дня, как они встретились. Ее охватило безумное желание увидеть своего возлюбленного, увидеть Андре, настолько острое, что она едва удержалась, чтобы не закричать.
Опустив руку, Эмили слегка приоткрыла веки. Перед глазами висела мутная серая пелена.
– Вот так, принцесса. Ну а теперь посмотри на меня. Что ты видишь?
– Как будто смотришь сквозь плотные шторы, – едва осмеливаясь дышать от страха, прошептала Эмили. Глаза ее были полузакрыты.
Со стоном Андре охватил ладонями ее лицо и с трогательной нежностью поцеловал дрожащие губы. Длинные ресницы Эмили опустились на побледневшие щеки. Она чуть заметно вздохнула, и губы ее слегка приоткрылись.
– Еще раз, – хрипло прошептал он, не поднимая головы. – Открой глаза еще раз, любимая!
Любимая! Сердце Эмили радостно встрепенулось. Он и ночью не раз говорил ей о своей любви. Старясь не дышать, она послушно приоткрыла глаза.
Перед ее глазами возник мутный свет, в котором двигав лись какие-то тени. И вот... вдруг откуда-то выплыло неясное очертание человеческого лица. Оно казалось размытым, и Эмили испугалась, что лицо сейчас исчезнет. Поморгав несколько раз, она снова открыла глаза. Теперь контуры его стали более четкими.
С бьющимся сердцем Эмили увидела глаза, настолько темные, что они казались почти черными. Черные, как вороново крыло, густые волосы кольцами спускались на шею. Кожа мужчины казалась почти бронзовой... Из груди Эмили вырвался радостный крик. Наконец-то... наконец она видит своего любимого... своего Андре!
Лицо, которое она видела, прямо на глазах становилось живым. Краем глаза Эмили заметила что-то ярко-красное. Это был повязанный вокруг шеи платок.
Сердце ее вдруг стало биться медленными, тяжелыми толчками. Кровь в жилах заледенела от предчувствия надвигающейся беды. От внезапной догадки все поплыло перед глазами Эмили. Мир завертелся и стал гаснуть. Это невоз можно... немыслимо! И все же это так. Теперь она видела это собственными глазами. Ее возлюбленный... ее Андре оказался...
Цыганом!
Отказываясь верить тому, что увидела, Эмили сорвалась с постели.
– Нет, – услышала она сдавленный шепот и поняла, что это ее собственный голос. Тишину в комнате прорезал душераздирающий крик смертельной муки: – Нет!
– Принцесса! – протянул он к ней руки.
– Не называй меня так! – оттолкнула его Эмили. – Никогда больше не смей меня так называть!
Она окинула его с головы до ног презрительным, обвиняющим взглядом. Андре потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не отвести глаза в сторону. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, Эмили заговорила снова.
– Будь ты проклят! – выпалила она. – Почему ты не сказал, что ты цыган?! – Она с ненавистью выплюнула это слово. Андре вздрогнул, как от удара.
– Я не хотел лгать тебе, Эмили. И если никогда не говорил об этом, так только потому, что знал: если бы я сказал тебе, ты не захотела бы видеть меня. А этого я не мог перенести.
– Ты говорил о своей семье, – словно не слыша, продолжала она, – говорил, что не знаешь, надолго ли вы в наших местах... О Боже, неужели ты имел в виду... цыган?
– Да, это так, – гордо подняв голову, ровным голосом сказал он. – Они – моя семья, мои родители, потому что своих я потерял, когда был еще маленьким.
У нее вырвался неясный звук, слишком ясно давший ему понять, что она испытывает.
Андре коротко вздохнул. Конечно, Эмили права, и он хорошо это знал. Он должен был сказать ей. Но тогда он потерял бы ее. И это тоже было ясно. Но может быть, так было бы лучше... Вряд ли ему было бы больнее, чем сейчас. Яркая краска гнева залила его бронзовое от загара лицо.
– Думаешь, мне было легко? Да у меня не было ни минуты покоя. Каждый раз, видя тебя, я терзался... Мне было мучительно стыдно за свою ложь. А что я почувствовал, когда ты рассказала мне об отце... о том, что он был убит цыганом... Ты можешь себе это представить? Что мне было делать? Скажи, что? – В глазах его была мольба. – Скажи я тебе, кто я такой, я бы потерял тебя навсегда. Допустить этого я не мог!
– Ты думал только о себе! – рыдала Эмили. – А обо мне... обо мне ты подумал? Ты никогда не пытался представить, что будет со мной, если я когда-нибудь узнаю, кто ты?
– Ты права. Признаюсь, я думал только о себе. – Андре поднял на нее глаза. – А как же эта ночь? Неужели ты все забыла? Неужели то, что было, ничего для тебя не значит?
– Все изменилось! – яростно крикнула она. Ее голубые глаза заволокло слезами. – Я тебя не знаю! И знать не хочу!
– Но я тот, кого ты знала, – тихо проговорил он. – Подумай, Эмили, и ты сама поймешь. – И он снова протянул к ней руки.
Но Эмили брезгливо отшатнулась.
– Я знаю, кто ты такой – грязный вор! Такой же, как все цыгане! Я ненавижу тебя!
Он вздрогнул, словно Эмили ударила его. Руки Андре бессильно упали. Он сник. Пытаться переубедить ее бесполезно. Андре знал это с самого начала. Эмили никогда не передумает. Его взгляд с тоской впился в ее лицо, словно стараясь навеки запечатлеть в памяти дорогие черты.
– Прощай, принцесса, – еле слышно прошептал он.
Через мгновение дверь за ним захлопнулась. Андре ушел.
Она осталась стоять посреди комнаты. Ее била крупная дрожь. Эмили казалось, что она умирает. И тогда она увидела на полу, возле столика, розу, которую он ей принес.
Сдавленное рыдание вырвалось из груди Эмили. Подняв розу, она медленно поднесла ее к лицу и долго стояла, погрузившись в невеселые мысли и крепко сжимая в руках колючий стебель. Эмили очнулась, только когда кончик пальца окрасился яркой кровью. Сама того не заметив, она уколола палец шипом.
Но эта боль казалась такой ничтожной по сравнению с той, что терзала сейчас ее сердце!
Глава 18
Доминика разбудила веселая птичья трель. Одинокая пташка, устроившись на ветке возле окна, приветствовала наступающий день. Едва открыв глаза, он повернулся и посмотрел на подушку, на которой еще оставалась ямка от головы. Но Оливия уже исчезла.
При виде опустевшей половины постели Доминик едва сдержал вздох разочарования. Просунув руку под одеяло, он потрогал то место, где еще недавно лежала она. Простыни были теплыми, и на губах его появилась улыбка. Всю долгую ночь она прижималась к нему, рука Оливии покоилась у него на груди, лицо доверчиво уткнулось в ямку у основания шеи. Он вспомнил, как ее чуть влажное дыхание щекотало ему кожу, вспомнил сладостное прикосновение мягкой, упругой груди, и на душе у него потеплело.
Он вздохнул. Уже второй раз он был близок с Оливией и снова просыпался один. Представив, как чудесно было бы проснуться рядом с ней, такой теплой и мягкой, разбудить ее поцелуем, ласкать еще теплую со сна, трепещущую плоть и чувствовать, как его собственная с каждой минутой все твердеет и наливается силой, Доминик чуть не застонал. Как было бы здорово провести в постели весь день вдвоем! Они бы позавтракали в постели... а потом снова занялись бы любовью. А потом, может быть, даже приняли бы вместе ванну, размечтался Доминик.
Горячий, необузданный порыв фантазии... Однако он мечтал, что когда-нибудь все это станет явью. А сейчас... сейчас он почувствовал себя одиноким и брошенным.
И не то чтобы он винил Оливию. Он знал, почему она так поступила: можно представить, какая волна сплетен прокатилась бы по Стоунбриджу, если бы кто-нибудь из любопытных горничных проведал об их отношениях. Уголки губ Доминика опустились. Впереди его ждал долгий день. Еще несколько недель назад он решил навестить арендаторов, живших на самой окраине его земель. Если бы не это...
«И что бы я тогда сделал?» – спросил он себя. Вряд ли ему удалось бы держаться вдали от нее, и уж, во всяком случае, не весь день. Мучительно было делать вид, что они по-прежнему чужие друг другу... что между ними ничего нет. Особенно если руки Доминика сами собой тянулись к ней, и он каждую секунду мечтал о том, чтобы подхватить ее, прижать к себе, унести сюда, в свою спальню, и не выпускать отсюда как можно дольше... хоть целую жизнь.
Слишком поздно, кисло признался себе Доминик, теперь уже слишком поздно. Уговорив Оливию провести с ним ночь, он подверг страшной опасности ее доброе имя. Может быть, она была права и он в самом деле распутник? И однако он невольно вынужден был признать, что никогда еще страсть к женщине не владела им столь безраздельно. Он не мог думать ни о чем другом: мысли его то и дело возвращались к Оливии.
Взгляд его задержался на нефритово-зеленом платье. Накануне вечером они так и оставили его на полу. Ухода, Оливия подняла его и аккуратно повесила на стул. Господи, благоговейно подумал он, как же она была красива в нем! Как он мечтал, чтобы она согласилась его принять! Может быть, потом...
И тогда, поклялся он про себя, все будет совсем по-другому.
Тогда она станет его женой.
Когда в тот день, вернувшись после полудня домой, Оливия открыла дверь, шторы в гостиной были плотно задернуты. Она остановилась на пороге. Это показалось ей немного странным, но Оливия ничего не сказала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43