Он уже успел сбросить сюртук, развязать галстук и расстегнуть несколько пуговиц на рубашке. Оливии бросились в глаза темные волоски на его груди на фоне ослепительно белого полотна.
– Великолепно, прямо по тебе, – сказал он. – Кстати, это немаловажно: ведь размер мне пришлось прикинуть на глазок.
Оливия облизнула пересохшие губы. Привстав на цыпочки, она осторожно повернулась сначала в одну сторону, потом в другую.
– Вам не кажется, что корсаж немножко тесноват? – Спросила она, озабоченно покосившись туда, где стиснутые корсажем груди, казалось, готовы были в любую минуту порвать тонкую ткань платья.
Взгляд Доминика был прикован к ее груди.
– Прямо по тебе, – тихо повторил он, и медленная, ленивая усмешка скользнула по его губам.
Оливия вспыхнула – больше от гордости, чем от смущения, как ей пришлось признать. Отвернувшись от нее, Доминик наполнил вином узкий бокал и протянул ей. Она взяла его, дрожащими губами сделала маленький глоток и тут внезапно обнаружила, что язык не повинуется ей.
Отобрав у нее бокал, Доминик прижался губами к тому месту, где только что были ее губы, жадно отпил и снова вернул, глядя ей в глаза. Оливия рассмеялась звенящим смехом.
– Кажется, вы пытаетесь меня соблазнить?
– И как, мне это удается? – вопросом на вопрос ответил Доминик.
– Боюсь, что да, – беспомощно выдохнула Оливия, не в силах оторвать от него глаз.
Он забрал у нее бокал. Сильные горячие руки легли на ее обнаженные плечи.
– Не бойся, Оливия, – шепнул он. – Все будет по-другому, я обещаю... – Он немного замялся. – Ты так красива, – вдруг мягко добавил он.
– И вы тоже... – На губах ее распустилась очаровательная улыбка.
– К мужчинам это не относится, – насмешливо хмыкнул он.
– А к вам относится, – ни минуты не колеблясь, возразила она. И сама удивилась не меньше Доминика, когда вдруг нежно обвела кончиками пальцев скульптурные очертания его рта.
Улыбка замерла у него на губах. Оливия ощутила, как они затвердели под ее пальцами.
– Ты жалеешь, что это случилось? – целуя кончики ее пальцев, чуть слышно прошептал Доминик.
Сердце Оливии упало. Они оба хорошо понимали, что он имеет в виду. Покачав головой, Оливия положила руки ему на грудь. Ладони ее скользнули в вырез рубашки, ощутив шелковистую твердость упругих мышц. Дрожь пробежала по ее телу. Набравшись храбрости, она подняла на него глаза и прошептала:
– А вы?
– Господи... конечно, нет. – Глаза Доминика потемнели.
Его ладонь, запутавшись в ее волосах, легла на затылок Оливии. Доминик запрокинул ей голову, жадно вгляделся в смущенное лицо и потянулся к ее губам. Оливия поняла, что ом хочет ее поцеловать, и подумала, что ей этого хочется больше всего на свете.
Губы их слились, дыхание смешалось. Прикосновение губ Доминика, нежное и настойчивое, всколыхнуло в груди Оливии ураган чувств. Страсть... Желание... Ненасытный голод... Кончик его языка, как будто вопрошая, коснулся ее губ, и Оливия с готовностью откликнулась на призыв, в свою очередь проведя языком по его губам и ощутив прохладную твердость зубов. Руки Оливии обхватили его за шею, и в глубине горла Доминика родился низкий, страстный стон. Оливия чувствовала, как твердеет и наливается силой его тело. Что-то горячее тяжело вжималось в ее мягкий живот.
Ее податливость воспламенила Доминика. Мускулистая рука, крепко обхватив ее талию, с такой силой прижала Оливию к нему, что она, чуть слышно ахнув, распласталась на его груди. Стук их сердец слился воедино. Поцелуй его стал жадным и требовательным. Пальцы Доминика, погрузившись в ее волосы, одну за другой вынули шпильки, и шелковистая масса волос водопадом хлынула по спине Оливии.
Бальное платье соскользнуло с ее плеч, чуть слышно шурша, сползло вниз и ослепительной лужицей растеклось у ее ног. Высоко подняв Оливию, Доминик осторожно опустил ее на постель.
Все еще немного стесняясь своей наготы, Оливия скользнула под одеяло, стремясь скрыться от голодного взгляда Доминика. Но он, казалось, нисколько не был смущен. Не отрывая глаз от нее, он резким движением сдернул с себя рубашку, оставшись обнаженным до пояса. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы у Оливии пересохло в горле. В свете свечей его могучий торс отливал золотом. Сейчас он напоминал ей великолепную статую древнего языческого божества. Сжав кулаки, Оливия вонзила ногти в ладони, чтобы не поддаться томительному соблазну провести ладонями по его спине, вновь ощутить сильные мускулы его плеч и рук, насладиться прикосновением шелковистых курчавых волос.
Руки Доминика ухватились за пояс бриджей. Оливия, по-прежнему не в силах отвести от него глаза, смотрела, как он резко стянул их вниз и медленно выпрямился.
В ту ночь, в его кабинете, она так и не увидела его обнаженным. А сейчас она наконец видела то, что тогда могла лишь осязать... Оливия оцепенела, завороженная зрелищем его великолепной плоти, во всей мужественной наготе горделиво восставшей между его мускулистых бедер. Она нервно сглотнула. Ничего удивительного, мелькнуло у нее в голове, что в ту ночь ей показалось, будто он вот-вот пронзит ее насквозь.
Отшвырнув в сторону одеяло и оставив ее обнаженной, Доминик вытянулся поверх Оливии. И все ее смущение исчезло, как по мановению волшебной палочки. Под его обжигающим взглядом она затрепетала. И вздрогнула, когда его чуть шероховатые горячие ладони скользнули вниз с еe плеч и коснулись бедер. Желание коснуться его тела сводило Оливию с ума. И, сдавшись наконец, она позволила себе обхватить Доминика за плечи.
Но ей казалось, что этого мало, ничтожно мало. Оливия сама толком не понимала, что ей нужно. Она провела руками по его затылку, пригладив спутанные волосы, потом ладони ее скользнули к груди, и тут она впервые заметила изящное золотое кольцо, висевшее на тонкой цепочке у него на шее. Робкими, неуверенными движениями она погладила выпуклые мышцы у него на груди, потом, все более смелея, спустилась вниз, ощутив мускулистые твердые ягодицы.
Но на этом она не остановилась. Рука Оливии пробралась ниже и легла на его восставшую плоть. Затаив дыхание, она упивалась ее шелковистой твердостью. Сердце ее вдруг бешено заколотилось, и, точно обжегшись, Оливия испуганно отдернула руку. Доминик уткнулся головой ей в плечо.
– Дотронься до меня, – хрипло прошептал он. Голос его, низкий и страстный, дрожал от едва сдерживаемого желания.
Взгляды их встретились. Он поймал ее руки и твердо направил вниз, смыкая их вокруг своей пульсирующей плоти.
– О Боже, – чуть слышно выдохнула она. Однако не решилась убрать свою руку. Ее пальцы со сводящей с ума медлительностью спустились вниз, к самому основанию его копья, потом так же медленно двинулись вверх. Бедра Доминика содрогнулись от наслаждения, и Оливия поняла, что все делает правильно. Это было как раз то, чего он хотел.
Теперь уже ее пальцы двигались сами собой, уверенно, будто она поняла, что от нее требуется. Прикосновение ее маленькой нежной ладони заставляло его испытывать мучительную и сладостную боль. Стиснув зубы, Доминик стонал, едва сдерживая почти ослепляющее наслаждение, волнами окатывавшее его тело. Подрагивая от этой изысканной пытки, он с трудом подавлял в себе жгучее желание, чтобы дать ей возможность познакомиться с его телом. И она будто услышала его. Ее рука все быстрее двигалась то вверх, то вниз, вознося его к вершинам наслаждения тем самым движением, о котором он мечтал...
Сердце Оливии гулко стучало. Глаза Доминика были закрыты, голова запрокинута, жилы на шее напряжены. Она понимала, что он сгорает от желания, и таяла от наслаждения и странной гордости, чувствуя на себе содрогания его мощного тела. Его напрягшаяся мужская плоть стала огромной. Твердая, как сталь, она была в то же время шелковистой, и горячей, и живой...
Вдруг глаза Доминика широко распахнулись.
– Боже милостивый, – прохрипел он, – прекрати, или я ни за что не отвечаю! Боюсь, все кончится здесь и сейчас!
Рука Оливии замерла в воздухе. Между бровями появилась легкая морщинка.
– О чем вы?..
Из его груди вырвался низкий стон.
– Я хочу сказать, что изольюсь прямо здесь. И тогда, боюсь, ты не получишь никакого удовольствия.
– О, – робко протянула она и вдруг улыбнулась. – Стало быть, вы находите это приятным?
Доминик, как-то странно взглянув на нее, выразительно хмыкнул. Что ж, подумал он весело, очень скоро он покажет ей, какой властью обладает женщина и насколько легко ей бывает подчинить себе мужчину.
Его губы, горячие, требовательные, с голодной жадностью впились в ее рот, и настало его время торжествовать. Ладони Доминика, словно чаши, обхватили ее груди, наслаждаясь их тяжестью. Слегка сдавив кончиками пальцев упругие розовые соски, он принялся легонько ласкать их до тех пор, пока они не превратились в тугие дрожащие камешки. Дыхание Оливии участилось, стало тяжелым, и Доминик даже зажмурился от удовольствия. Его язык скользнул вдоль изящного изгиба ее шеи вниз, голова его опускалась все ниже, пока губы не накрыли твердый коралловый бутон. Доминик нежно посасывал его до тех пор, пока голова Оливии не запрокинулась. Потом он передвинулся и взял в рот другой сосок. Прикосновения его языка, вначале будто ищущего чего-то, потом нашедшего и гладящего, скользящего, ласкающего, сводили ее с ума. С легким стоном Оливия бесстыдно выгнулась дугой, отдаваясь его настойчивым ласкам.
Горячая ладонь Доминика опустилась на ее мягкий живот, потом скользнула вниз, нежно погладила внутреннюю поверхность бедер, наслаждаясь их бархатистой мягкостью, и, снова поднявшись, накрыла поросший волосками холмик между ног. С губ Оливии сорвался слабый стон. Здесь, в этом месте, вдруг возникла тягучая, ноющая боль. Она будто пульсировала, толчками распространяясь по всему телу.
Но все еще только начиналось.
Приподнявшись на локтях, Доминик спустился ниже. Оливия смущенно зарделась, почувствовав на своих бедрах его ладони. Но то, что произошло дальше, ошеломило ее: Внезапно подхватив ее ноги, он быстрым, резким движением накинул их себе на плечи, оставив открытой самую сокровенную часть ее тела. Оливия беспомощно дернулась, оторвав голову от подушки, и взглянула вниз. Соски ее, еще влажные от прикосновений его языка, дерзко устремлялись вверх, поблескивая в свете свечей. А меж своих согнутых колен она увидела темноволосую голову Доминика. Ее сердце на мгновение, казалось, перестало биться.
– Доминик, – задохнувшись от ужаса, пролепетала она, – что?..
Но было уже поздно. Оливия не успела закончить, как его голова опустилась ниже, и она почувствовала, как горячие губы заскользили по внутренней поверхности ее бедер. Потом он нашел средоточие ее женственности, большим пальцем осторожно раздвинул нежно розовеющие створки раковины, где внутри влажных потаенных складок истекала соком крохотная жемчужина – самое сердце ее желаний. Прерывистое дыхание вырвалось из груди Оливии. Но и это было только начало...
Язык Доминика, словно змеиное жало, быстро скользнул в заветную щель, раздражающе нежно, быстрыми, дразнящими движениями сводя Оливию с ума. И когда он жадно втянул в себя слегка припухшую от желания дрожащую плоть, Оливия вскрикнула: ей показалось, будто молния пронзила ее с головы до ног.
Пальцы и язык Доминика творили настоящее волшебство. Снова и снова он пробовал ее на вкус, заставляя Оливию все выше и выше возноситься к вершинам блаженства. Содрогаясь в судорогах наслаждения, ее тело словно уже не принадлежало ей. Пальцы Оливии впились в его плечи, будто стараясь удержать. Где-то в самой глубине ее нарастала томительная, сладкая боль. Тело Оливии жадно требовало чего-то... она сама не знала чего. И вдруг она почувствовала его... твердый, горячий источник наслаждения. Одно быстрое движение, и Оливия представила, что возносится к небесам. Тишину разорвал сдавленный крик.
Оливии показалось, что она медленно, как пушинка, опускается на землю. С трудом приоткрыв затуманенные глаза, она взглянула вниз. Стоя на коленях между ее бедер, Доминик не сводил с нее глаз.
Лицо его напряглось, черты заострились, на лбу выступил пот, безмолвно свидетельствуя о его железном самообладании.
– Впусти меня, – звенящим от напряжения голосом попросил он, – прямо сейчас! Я больше не могу... – Слона с трудом срывались с его губ.
Молча Оливия протянула руку и помогла ему, дрожащему от нетерпения, войти в себя.
На этот раз не было ни боли, ни неудобства. Она словно стала с ним единым целым. Руки ее обвились вокруг его шеи, все крепче и крепче прижимая к себе, безмолвно умоляя об одном – чтобы он все глубже и глубже вонзался в нее. Грудь Доминика тяжело и часто вздымалась. Торопливо поцеловав Оливию дрожащими губами, он опустился на нее и начал двигаться... очень медленно, будто стараясь продлить наслаждение.
Но все было напрасно. Доминик слишком долго сдерживал свою страсть и сейчас понял, что силы его на пределе. Он вдруг задвигался тяжелыми, неровными толчками, все глубже и глубже проникая в нее. Оливии показалось, что кровь в ее жилах превратилась в пламя. Она глубоко вонзила ногти в его плечи, будто умоляя не останавливаться. Где-то в самой глубине ее существа словно бушевала буря, раскручиваясь с каждым ударом его копья.
А Доминик терял голову, чувствуя, как ее шелковистая, горячая плоть, нежная и податливая, туго охватывает его копье. И вот наконец он ощутил приближение пика наслаждения. И с восторгом понял, что Оливия тоже близка к этому. По телу ее пробегали короткие судороги, она слегка стонала. Накрыв губами ее рот, он пил ее стоны, будто вино. Вдруг тело его напряглось, и хриплый торжествующий крик вырвался из груди. Горячая, обжигающая струя ударила в лоно Оливии.
Прошло немало времени, прежде чем бешеный стук его сердца немного успокоился. Откатившись в сторону, он погрузил руку в спутанную копну волос, облаком окутавших их обоих, и крепко прижал ее к себе. А потом, слегка приподняв ей подбородок, нежно поцеловал в губы.
– Останься на всю ночь, – прошептал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43