Рука об руку они вышли из круга танцующих. Подхватив с земли широкое лоскутное одеяло, Доминик перекинул его через плечо и, взяв Оливию за руку, легко увлек за собой к небольшому холму, чуть возвышавшемуся над цыганскими шатрами. Он разостлал на земле одеяло, и Оливия, смеясь, опустилась на него.
– Скажите, – вдруг тихо спросил он, – вам не кажется, что это судьба привела вас сюда сегодня вместе со мной?
– Нет, – быстро ответила она, и глаза ее блеснули в темноте.
– Почему вы не верите в судьбу, Оливия? – смеясь, спросил Доминик.
Меж ее бровей залегла легкая морщинка. Улыбка сбежала с лица, и оно стало задумчивым.
– Может быть, потому, что я дочь священника... Только я верю, что наша судьба в руках Божьих. И ничего не случается с нами без Его соизволения.
Лицо Доминика снова стало суровым, каким она и привыкла его видеть.
– И вы видите Божий промысел даже в том, что случилось с вашим отцом? С вашей сестрой?
– Да, – еле слышно ответила Оливия. – Господь в милости своей испытывает нас, и, конечно, не мне судить об этом. И не верить в это – значит не верить в Бога.
– Так вы считаете, что невозможно верить и в Господа Бога, и в судьбу одновременно?
– Не знаю, – поколебавшись, произнесла она. – А вы? Вы верите?
– Верю. Честно говоря, порой я думаю, что судьба – это как раз то, что вы называете Божьим промыслом.
– Возможно, – прошептала она.
– Вот видите! Значит, и вы верите в судьбу! – В голосе его звучало нескрываемое торжество.
И вновь Оливия почувствовала себя такой веселой и беззаботной, какой не чувствовала уже давно. И не смогла устоять перед искушением поддразнить Доминика.
– Ах, – беспечно объявила она, – стало быть, нечего ломать себе голову из-за любовного амулета, будто он заставит меня влюбиться, верно? – Она игриво коснулась безделушки кончиками пальцев.
– На вашем месте, Оливия, – лукаво подмигнул ей Доминик, – я бы не стал столь легкомысленно относиться к таким вещам. К тому же судьбе иной раз не грех и помочь.
Оливия возмущенно фыркнула, а Доминик, закинув назад голову, снова захохотал. В горле девушки сразу пересохло. Господи, простонала она про себя, как же он красив! Л она... она почти что влюблена в него! И не одна она, напомнила себе Оливия. Сколько женщин до нее теряли голову из-за Доминика Сент-Брайда?
– Нет, вы просто неисправимы! – накинулась она на него.
– Ну зачем вы так? Просто нельзя же верить всему, что слышишь, вот и все.
– Это уж точно. А вот, кстати... я слышала, что у вас было много романов.
– И любовниц тоже, не так ли? – Он скорчил гримасу.
– Вы любили хоть одну из них? – решилась задать вопрос Оливия. – Или вы любили их всех?
– Разве были бы у меня романы, если бы я любил хоть одну из них? – насмешливо ответил он. – Если любишь женщину, на что тебе любовницы?
– Да ладно вам, – возмутилась Оливия, – я ведь серьезно. Скажите честно, вы были когда-нибудь влюблены? – Затаив дыхание, она ждала, что он скажет. Может, позже она станет гадать, что на нее нашло – задавать такие вопросы... но это потом.
– Нет, – после долгого молчания тихо проговорил он наконец, – нет, я никогда не был влюблен. Как странно... Вы спросили, и я вдруг подумал: у меня и вправду было много женщин... конечно, не столько, сколько вы вообразили, но немало... И ни одну из них я по-настоящему не любил.
Теперь, дождавшись ответа, Оливия и сама не знала, радоваться ей или плакать. Тогда, много дней назад, получив письмо от Морин Миллер, Доминик поклялся, что ни за что в жизни не бросил бы женщину просто так. И признался, что мог бы быть счастлив всю жизнь с одной женщиной, если бы отыскал ее... И она поверила ему. Наверное, это было глупо.
– Но ведь теперь вы граф. Неужели вам никогда не приходилось задумываться о том, чтобы жениться, завести детей... Ведь в конце концов должен же кто-тo наследовать титул?
– Ах да, долг и все такое! Это все мне известно, однако, как ни странно, пока что я не участвую в брачной охоте. К тому же я еще не настолько стар, – сухо подчеркнул Доминик, – чтобы торопиться. Думаю, у меня есть в запасе еще пара лет, чтобы жениться и обзавестись наследником. – И тут же он перевел разговор на нее: – А как насчет вас, Оливия? Почему вы отвергли Уильяма?
– Потому что я его не люблю! – выпалила она, не подумав.
– Стало быть, вы предпочтете провести жизнь в одиночестве, чем выйти за нелюбимого?
– Д-да, предпочту, – запинаясь, пролепетала Оливия. – Да и потом, у меня ведь на руках Эмили. А в Стоунбридже не так уж много подходящих мужчин. И среди них вряд ли кто согласится заботиться обо мне и моей сестре.
Погрузившись в печальные мысли, Оливия не замечала голодного взгляда Доминика, который не отрывался от ее лица.
– О, тут вы ошибаетесь, – мягко возразил он. – Попади вы в Лондон, уверяю вас, от желающих не было бы отбоя. Нет, Оливия, одинокой вы не останетесь. Не беспокойтесь об этом.
– Не забывайте, – покраснела Оливия, – я выйду замуж только по любви. И никогда не соглашусь на меньшее.
– Редкая вы женщина, мисс Шервуд, – забавляясь, заметил Доминик. – Не верите в судьбу, зато верите в любовь. Или вы не знаете, что браки редко заключаются по любви?
– Может быть, и так, сэр, но меня это не касается! – В глазах Оливии сверкнул огонек. – И у меня не укладывается в голове, как может женщина спокойно смотреть на то, что ее муж развлекается на стороне!
– То есть, иначе говоря, в другом месте? – На губах Доминика мелькнула хищная усмешка.
– Вот именно! – вспыхнула Оливия. – Будь я на месте этой женщины, уверяю вас, сэр, у меня нашлось бы, что сказать по этому поводу!
– Однако вы же не станете отрицать, что очень многие жены поступают точно так же?
Губы Оливии презрительно сжались. По ее лицу было понятно, что она думает о подобных женщинах. Доминик от души расхохотался.
– Знаете, я подумал... наверное, вам все-таки лучше не ездить в Лондон. Уверен, вы и там возьметесь исправлять пороки всех повес, и высший свет никогда уже не будет тем, что прежде.
– Нисколько не сомневаюсь, что это только пошло бы ему на пользу! – фыркнула она, не собираясь сдаваться.
– Вне всякого сомнения, – поспешно сделав невозмутимое лицо, поторопился согласиться Доминик.
– Опять вы надо мной смеетесь, – вздохнула она.
– Нисколько! Честно говоря, все, что вы говорите, так забавно... Просто и не помню, когда я в последний раз был так увлечен беседой.
Оливия с досадой закусила губу. Украдкой покосившись на Доминика, она заметила, что в его глазах пляшут веселые чертики, а уголки губ подергиваются, будто он с трудом удерживается от улыбки.
Чтобы переменить разговор, она кивком указала на Иветту, все еще плясавшую у костра. Молодая цыганка то и дело украдкой поглядывала на небольшой холм, где сидели Оливия и Доминик.
– Раз уж мы заговорили о романах, милорд... Сдается мне, красавица Иветта будет польщена, если вы обратите на нее внимание.
– Вероятно, вы правы, – мельком глянув на темноволосую и темноглазую красавицу, лениво протянул он.
– Ах, какая необыкновенная скромность! – старательно разыгрывая равнодушие, усмехнулась Оливия.
– Что это... Неужели ревнуете, мисс Шервуд? – Легкая улыбка скользнула по губам Доминика.
– Конечно, нет! – буркнула она. И с ужасом поняла, что он прав. Вспомнив, как он целовал ее, Оливия чуть не застонала. Не мудрено, что женщины кидались ему на шею... Достаточно одного такого поцелуя, чтобы совершенно потерять голову!
– Чудесно! – мягко рассмеялся он. – Всегда приятно, когда женщина на твоей стороне. Особенно сегодня. – Вдруг в голосе его появились хрипловатые нотки. Доминик накрыл ее руку своей. Пальцы их переплелись. Ее глаза встретились с его глазами и потонули в них. Смех замер у Оливии в горле, и она невольно вздрогнула.
Это мгновение потрясло и Доминика. Сжимая в своей ладони ее хрупкие пальчики, он чувствовал, что теряет голову. Стараясь отвлечься, он опустил взгляд на руку Оливии. И подумал, что, если не считать натруженных пальцев, рука эта могла принадлежать только настоящей леди.
Однако сам он едва ли вел себя как истинный джентльмен. В голове у него шумело, перед глазами все плыло. Кровь стучала в висках с такой силой, что он едва не оглох. Его мужское естество, болезненно пульсируя, причиняло нестерпимую боль. И все это лишь от одного взгляда на нее. Доминик вдруг вспомнил тех женщин, которые побывали в его объятиях: всех их завораживал исходивший от него терпкий аромат опасности, та первобытная дикость, которую они чувствовали в нем. Но Оливия была совсем другая. Она была невинна и чиста...
Господи, поморщился он, это безумие! Глядя на нежный овал лица Оливии, он поймал себя на том, что мечтает прильнуть губами к бархатистому местечку у нее за ухом. Он сгорал от желания почувствовать, как ее руки обвиваются вокруг его шеи. Целовать ее, сгорая от страсти, а потом, набью обо всем, уложить на спину и раз за разом вонзаться и нее так глубоко, чтобы заполнить ее всю.
Чуть приоткрыв губы, Оливия подняла к нему лицо. От нее исходил чуть заметный дразнящий аромат роз. При одной мысли о том, как он накроет ее рот своими губами, Доминик ощутил, как все сжалось у него внутри, и невольно замер. И вспомнил тот первый и единственный поцелуй. Господи, мелькнуло у него в голове, он безумец, что привел се сюда...
Потому что готов был поцеловать ее снова.
Глава 11
Оливии достаточно было слегка повернуть голову, чтобы ощутить окружавшую его ауру мужественности. «О Боже, – беспомощно подумала она, – что это со мной происходит?»
Взгляд Доминика был прикован к ее губам. Внутри ее все сладостно сжалось. Теперь Оливия уже нисколько не сомневалась, что он намерен поцеловать ее.
И никогда в жизни она еще ничего так не хотела.
На темно-синем бархате неба сияла полная луна, бросая на землю призрачный свет. Все вокруг казалось нереальным – словно звездная пыль, отделив их своим серебристым покрывалом, унесла обоих в волшебную страну грез.
Притянув Оливию к себе, Доминик осторожно обнял ее, и сердца их забились в унисон. Они оказались лицом друг к другу, и когда губы Доминика медленно накрыли ее рот, Оливия едва не вскрикнула: ей показалось, что жгучее наслаждение заставит сердце разорваться. И в дальнем уголке ее существа проснулось желание, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.
Доминик будто услышал ее мысли.
Казалось, поцелуй будет длиться бесконечно. Губы его были жаркими и настойчивыми, требовательными и упоительно нежными. Руки Оливии обвились вокруг шеи Доминика, запутавшись в его волосах, потом нежно скользнули по спине, и легкая дрожь охватила ее, когда она почувствовала, как под ее ладонью заходили тяжелые бугры великолепных мускулов. Доносившаяся издалека музыка изменилась: дикий огненный напев сменился сладостной мелодией, нежной и печальной. Это была настоящая серенада ночи. Время остановилось для них. Забыв обо всем, Оливия трепетала, мечтая о том, чтобы это волшебство длилось вечно.
Стук сердца эхом отдавался у нее в ушах. Вдруг кончик его языка игриво скользнул в ее рот, и восхитительная дрожь пронизала ее. Доминик словно пробовал ее на вкус. Затерявшись в океане страсти, она плыла по волнам наслаждения, не чувствуя прикосновения его жадных пальцев, нетерпеливо теребивших застежку корсажа. Она даже не заметила, как он стянул платье с ее плеч.
Только тогда Доминик наконец оторвался от ее губ и заглянул Оливии в глаза. В глубине его темно-синих, словно мерцающие сапфиры, глаз бушевало пламя – то самое пламя, которое пожирало его. Оливия, смущенно опустив глаза, вдруг осознала, что ее платье спустилось до талии и обнаженная грудь мерцает в темноте нежными переливами перламутра. Сдавленный крик замер у нее в горле. Оцепенев, она могла только молча смотреть, как Доминик жадно пожирает глазами то, что еще никогда не доводилось видеть ни одному мужчине.
С ее задрожавших губ слетел неясный звук. Она так никогда и не узнала, что хотела сказать, потому что в это мгновение Доминик снова властно завладел ее губами. Сильные мужские руки сомкнулись на тонкой талии девушки. Горячие пальцы огнем опалили ей кожу. Когда ладони его медленно скользнули вверх, мир завертелся перед глазами Оливии.
Он обвел кончиками пальцев изящные полушария упругой груди, и они, точно спелые плоды, казалось, сами опустились в его ладони. Соски мгновенно затвердели. Снова и снова умелые пальцы Доминика скользили вокруг напрягшихся бутонов, и Оливии казалось, будто уже не кровь, а жидкий огонь струится по ее жилам.
Сильная мужская рука легла ей на плечи, и девушка почувствовала, как какая-то неведомая сила мягко опустила ос в прохладную траву. Где-то в самой глубине ее существа проснулась тревога, предупреждающая о близкой опасности... и утихла в волнах наслаждения. Но внутренний голос настойчиво зашептал ей на ухо, что этого не должно быть... Доминик опустился на нее, и Оливия чуть слышно сдавленно ахнула, ощутив непривычную для нее тяжесть его сильного тела. Нечто твердое и горячее настойчиво вжималось ей в живот, и это почему-то особенно вселяло в нее тревогу. Конечно, Оливия была невинна и чиста, но наивной ее нельзя было назвать. Внезапно она будто проснулась. Их поза, объятия – все говорило о том, что они чуть было не стали близки. Обезумев при мысли о том, что могло произойти, она отвернулась и прерывисто вздохнула.
– Остановитесь! – крикнула она куда-то ему в плечо. – Прошу вас, остановитесь! Не надо!
И сразу почувствовала, как напряглось его тело. Одно мгновение ей казалось, что он не слышит ее. Губы Доминика жадно искали ее рот. Он снова склонился к ней, и Оливия содрогнулась при виде голодной страсти, написанной на его лице. Руки его крепко обвивались вокруг нее. Но вот Доминик глубоко вздохнул, и тело его немного расслабилось.
Он скатился с нее и, приподнявшись на локте, склонился к Оливии. А та дрожащими пальцами старалась привести в порядок платье, беззвучно благословляя небеса за то, что в темноте не видно, как пылает ее лицо. Лицо Доминика было в тени. Впрочем, сейчас Оливия старалась на него не смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43