— Помнишь, как ты однажды сказала, что не поедешь на коне ни впереди, ни позади меня? — спросил он.
— Помню, — ответила она.
— Ну так теперь ты поедешь на мне, — игриво поглядывая на нее, сказал он.
Одно движение бедер — и он глубоко вошел в ее плоть. Их охватило безумное возбуждение. Он стиснул зубы, пытаясь сдержать нарастающее напряжение, и, запустив большой палец в кудряшки между ее бедер, погладил нежный бугорок. Она, застонав, откинула голову. Они одновременно достигли высшей точки наслаждения.
Глава 21
Наступила зима. Медленно тянулась вереница коротких темных дней. Холодная погода усугублялась порывами пронизывающего ветра, налетавшего с горного перевала. Высокие гранитные скалы над Данторпом застыли в мрачном великолепии, закованные в ледяные доспехи.
В крепости поговаривали, что такой суровой зимы еще никогда не было. Но люди хорошо переносили капризы природы, снег и холод им были нипочем и не мешали заниматься своими делами.
Тем не менее произошло несколько событий, омрачивших мирное течение жизни. Во-первых, пропала отара овец, которые, как утверждали, были украдены людьми из клана Монро. Во-вторых, два юноши — оба из клана Маккеев — случайно забрели на земли Монро. Через семь дней схвативший их фермер освободил их. Мередит очень расстроилась, узнав, что между кланами продолжаются военные действия. Однако следовало радоваться хотя бы тому, что и в том и в другом случаях дело обошлось без кровопролития. Как ни странно, несмотря на напряженность, вызванную этими происшествиями, она не заметила на себе косых враждебных взглядов. С тех пор как она вышла замуж за Камерона, многое изменилось. Она стала его женой, и ее стали считать своей. За это Мередит тоже была благодарна мужу.
Пусть даже в ее жизни не было безоблачного счастья, но по крайней мере текла она более или менее мирно и спокойно. Но больше всего она дорожила долгими ночами, когда лежала, уютно свернувшись под одеялом рядом со своим мужем в кольце его сильных, теплых рук. Уходя по утрам, он каждый раз целовал ее в губы и непременно в округлившийся живот.
Со временем ее тело отяжелело настолько, что она с трудом передвигалась по замку. Камерон проявлял живой интерес к течению ее беременности. Он ежедневно в подробностях расспрашивал ее о самочувствии. Когда Мередит пожаловалась на то, что ребенок слишком энергично брыкается в животе, Камерон и это не оставил без внимания. Он часами лежал рядом с ней, по-хозяйски обхватив руками ее живот и ощущая ладонями волнообразные движения плода.
— Непоседливый парнишка! — самодовольно заявил он однажды вечером, почувствовав под рукой не то колено, не то локоток.
— Да, непоседливая девчушка, — сказала Мередит, тряхнув головой. — Будит мать по ночам, спать не дает!
— В таком случае тебе нужно будить отца парнишки, чтобы не бодрствовать в одиночестве, дорогая, — поддразнил ее Камерон. — Я буду рад отвлечь тебя, причем таким способом, который нам обоим доставит удовольствие.
Она улыбнулась. Какой же он нежный, милый! Глядя на ее огромный живот, Камерон заявил, что она еще никогда не была такой красивой. От такого признания, сделанного хриплым от возбуждения шепотом, она совсем растаяла.
Они могли часами болтать о всяких пустяках, о незначительных повседневных делах. Единственной темой, которой они не касались, была вражда между их кланами. Мередит опасалась нарушить хрупкое перемирие. Она лишь надеялась, что, когда родится их ребенок, ненависть Камерона к ее отцу несколько утратит остроту.
И еще она надеялась, что со временем он полюбит ее так же, как любит его она, — безоговорочно и всем сердцем.
Однажды вечером, в последний месяц своей беременности, ей захотелось сделать ему сюрприз, и она решила р0ИТЬ ужин для них двоих в их комнате. Хотя сама она не любила подогретое вино с пряностями, его любил Камерон, поэтому она приказала принести вина, кое-какие его любимые закуски — свежеиспеченный хлеб, завернутый в льняную салфетку, толстые, сочные колбаски, а также медовые пряники и разное печенье, чтобы побаловать его сладостями. Настроение у обоих было самое безмятежное.
После ужина Камерон усадил ее к себе на колени. Он был так красив, так силен. Мередит обняла его за шею и опустила голову ему на плечо. Он положил руку на ее живот.
— Теперь уже недолго, — пробормотал он.
— Да, — согласилась она. — Гленда говорит, что совсем скоро. Возможно, даже в ближайшие дни.
Он провел пальцами по ее нежной щечке и, взяв за подбородок, повернул к себе ее лицо.
— Ты боишься?
Конечно, Мередит боялась. Ей вспомнился умерший ребенок Гленды. А вдруг и с ее ребенком что-нибудь случится? При одной мысли об этом ее бросило в дрожь.
— Да, — тихо сказала она, опустив глаза.
— Не бойся, милая. Ты не должна бояться, потому что я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Ты сказал, что будешь со мной, — напомнила она. Камерон почувствовал, как дрожит ее голос.
— Буду, — заверил он ее. — Не плачь, милая. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя.
Его ласковые слова бальзамом пролились на ее душу. Она прижалась к нему, и он губами осушил катившиеся по ее щекам слезы.
Позднее, когда они собирались ложиться спать, она вдруг заметила, как его лицо исказила гримаса боли.
— Камерон, что с тобой? — встревожено спросила она, приподнимаясь на локте. — Ты не заболел?
— Пройдет, — успокоил он ее, но она заметила, что на верхней губе у него выступили капельки пота.
— Ты уверен? Ты плохо выглядишь…
Не успела она закончить фразу, как он рухнул на пол. Мередит быстро, насколько позволяло ее положение, соскользнула с постели.
— Камерон! — закричала она. — Камерон!
Лицо его приобрело землистый оттенок, кожа была липкой на ощупь.
— Будто кинжалы вонзились во внутренности, — пробормотал он побелевшими губами и попытался встать на колени, но у него сразу открылась жестокая рвота.
Мередит бросилась к двери и, распахнув ее, закричала:
— Иган! Иган!
Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем появился Иган. Он с одного взгляда понял, что Камерону плохо, и уложил его на кровать.
Тело Камерона сотрясали страшные судороги. Мередит сидела рядом и обтирала его лицо влажной салфеткой. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной!
Покачав головой, она взглянула на Игана, стоявшего в изножье кровати.
— Мы не сможем ему помочь, надо звать лекаря. Она испуганно посмотрела на него. Он перевел взгляд на Гленду, которая стояла за спиной Мередит. Гленда кивнула, и он направился к двери. Открыв ее, Иган закричал так громко, что его наверняка было слышно даже в самых дальних уголках крепости:
— Пошлите Финна за лекарем!
Потянулось бесконечное ожидание. Наконец появился карь. Это был небольшого роста мужчина с нежными, как у женшины, руками, но, судя по всему, человек знающий и умелый. Он выслушал то, что рассказали ему Мередит и Иган, потом спокойно попросил всех выйти, чтобы он смог осмотреть больного.
Иган неохотно подчинился, но, выйдя из спальни, встал около двери.
Мередит помедлила.
— Идем, — тихо сказала Гленда, положив ей руку на плечо. — Мы должны сделать так, как он просит.
Мередит кивнула. Но, в отличие от Игана, она не осталась возле двери, а направилась в часовню.
Там, преклонив колени перед алтарем, она дрожа, прижала руки к груди и стала горячо молиться.
Она молилась долго и усердно и, когда уже была готова подняться с колен, кто-то сильно схватил ее за локоть и поставил на ноги.
Тихо охнув, она оглянулась и увидела обезображенное шрамом лицо Игана.
— Иган! Ты делаешь мне больно…
— Замолчи! — прошипел он, еще крепче вцепившись ей в локоть, так что она чуть не вскрикнула. Он вывел ее из часовни и потащил за собой в южную башню. Она, спотыкаясь, последовала за ним. Он, не останавливаясь, поднялся по лестнице и, втолкнув ее в комнату, вошел за ней следом.
Ошеломленная, Мередит поняла, что находится в той самой комнате, где провела свою первую ночь по приезде в Данторп. Она взглянула в искаженное от ярости лицо Игана и похолодела от ужаса.
— Иган! Иган! Что случилось? Господи, неужели что-то с Камероном? Скажи мне, умоляю! Что с ним?
— Как будто ты не знаешь! — сердито фыркнул он.
— Не знаю! Пожалуйста, Иган, скажи мне! — У нее пронеслась страшная мысль. — Только не говори, что он умер!
— Не умер, несмотря на все твои старания, — презрительно скривив губы, произнес он. — Скажи мне, Мередит, сейчас в часовне ты молилась, чтобы он умер?
— Нет, я молилась, чтобы он скорее поправился!
— Да уж, тебе лучше помолиться, чтобы он выжил, потому что, если он умрет, умрешь и ты!
Сердце у Мередит заколотилось так сильно, что она едва могла дышать.
— Иган, зачем ты это говоришь? Скажи, что с моим мужем?
— Умеете вы, леди, прикинуться невинной овечкой! Но меня вам не провести. Я-то знаю, что это ваших рук дело.
— Моих рук дело? — Мередит почувствовала, как кровь отлила от ее лица. — Иган. Я пыталась помочь ему! Я позвала тебя на помощь!
— Ты сделала это, чтобы снять с себя вину!
— Нет, Иган! Ты ошибаешься!
— Кто, кроме тебя, мог это сделать, позволь спросить? Ты с ним ужинала. Ты заказала подогретое вино со специями — однако всего один кубок! Слуги сказали мне, что ты сама его не пила. — Его голубые глаза с упреком смотрели на нее.
— Только потому, что я не люблю подогретое вино! — Мередит показалось, что она видит кошмарный сон. — Иган! С Камероном все в порядке?
— Он жив. Это все, что я могу сказать. — Иган направился к двери и на пороге оглянулся. — Черт возьми, леди, считайте, что вам повезло. Потому что если бы вы не носили ребенка Камерона, то сидели бы сейчас в сырой и холодной поземной тюрьме! Так что помолитесь хорошенько, чтобы ваш муж остался в живых, иначе ваши дни сочтены!
Мередит поежилась. Его слова причиняли боль, словно удары хлыста.
Она задрожала от страха, но не из-за его угрозы. Все ее помыслы были о муже, о Камероне. Значит, его жизнь в опасности? Из глаз ее хлынули слезы. Мысль о том, что он возможно, находится при смерти, была невыносимой.
Когда Камерон пришел в себя, он чувствовал себя так, словно по его телу промчался табун диких коней. Собравшись с силами, он окликнул свою жену.
Но не Мередит склонилась над ним, а Иган.
Суровое лицо воина просветлело от радости, когда он увидел, что смертельно бледное лицо его вождя и друга чуть порозовело.
— Ну вот, наконец-то ты пришел в себя, — тихо сказал он. — Как ты себя чувствуешь?
— Как будто меня вывернули наизнанку, — проворчал Камерон.
Иган усмехнулся.
— Чему тут удивляться? Лекарь дал тебе слабительное.
— Слабительное? Зачем?
— Из-за яда, — сурово ответил Иган.
— Из-за яда?
— Да. Тебя отравили.
Камерон пристально взглянул на него.
— Где моя жена? Где Мередит?
— Не беспокойся о ней, — коротко сказал Иган.
— Это еще почему, черт возьми? Рядом со мной должна быть она, а не ты! Долг жены — ухаживать за мужем!
Но в последний раз, когда она ухаживала за ним, она его чуть не убила!
Игану очень хотелось напомнить ему об этом. Тем не менее он удержался и лишь коротко произнес:
— Она в южной башне.
— Что она там делает?
— Выбора не было: или там, или в подземной тюрьме.
— В подземной тюрьме? — воскликнул Камерон и выругался. Отбросив одеяло, он быстро спустил с кровати ноги. От слабости у него закружилась голова. — Что, черт возьми, нашло на тебя, Иган? Я знаю, что она тебе никогда не нравилась, но она моя жена! И если ты чем-нибудь ее обидел… — Камерон замолчал.
— Если я ее обидел? Глупец! Эта чертовка отравила тебя! Вспомни, что вам принесли ужин сюда, в эту комнату.
— Да, мы ужинали вдвоем. Никакого яда не было! — горячо запротестовал Камерон.
— Все так, — сказал Иган. — Вы оба попробовали все, кроме вина! Она отлично знала, что ты ничего не заподозришь, если она не притронется к вину!
Камерон покачал головой. Мысль о том, что Мередит хотела отравить его, казалась совершенно неправдоподобной. Он отказывался это понимать.
— Нет! Этого не может быть!
— А я говорю — да! Она хотела замести следы и позвала меня! Я говорил со слугами, Камерон. Все они преданы тебе, как и я. Кто, кроме нее, мог это сделать?
«Возможно, он прав, — подумал Камерон. — Она уже покушалась однажды на твою жизнь. Вспомни, как она занесла над тобой твой же кинжал».
Но ведь тогда она не смогла сделать то, что задумала. А теперь, возможно, смогла!
Слабость, а скорее всего потрясение заставило его опуститься на подушку. Иган помог ему устроиться поудобнее. Камерон лежал бледный, черты лица заострились. — Ты ее обвинил в этом? При всех? Иган помедлил.
— Нет, я не стал обвинять ее открыто. Хотя ей это сказал. — Он поджал губы. — Но она все отрицает.
Камерон заглянул в глаза своему верному другу.
— Скажи, что это неправда. Скажи, что она не предала меня!
Суровое лицо Игана смягчилось, потому что он понимал сомнения Камерона и сочувствовал ему. Он покачал головой.
— Если бы я мог, я сделал бы это, Камерон. Но все указывает на нее. А против правды не попрешь.
Он скоро поправится. В этом Камерон не сомневался. Но что делать с душевной раной? Иган был его лучшим другом. Он не задумываясь отдал бы свою жизнь за Камерона. И он не мог не прислушаться к тому, что говорил Иган. А Иган считает, что Мередит покушалась на его жизнь. К тому же она хотела убежать от него. И не раз умоляла дать ей свободу.
Его смерть была бы ей только на руку.
— Никому не говори об этом, — приказал он. — Я сам докопаюсь до правды.
— Но, Камерон… Камерон отвернулся от него.
— А теперь оставь меня одного, — устало сказал он.
О состоянии Камерона Мередит узнала от Гленды. Он выжил, но потребуется еще несколько дней, чтобы восстановить силы. И именно Гленда неохотно сообщила ей, что Камерон был отравлен.
Мередит была потрясена.
— Не может быть! Кто мог сделать это?
Гленда смущенно молчала, отводя взгляд. И тут Мередит все поняла…
— Он думает, что это сделала я?
— Он дурак, — быстро сказала Гленда. — Из-за болезни совсем разучился соображать.
Мучительная боль пронзила ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34