Об этом способе лечения я узнала от своей матери, а та от своей, а та от своей и так далее.
Мередит кивнула. Возникло неловкое молчание. Ни та ни другая не знали, о чем говорить.
— Гленда, тебе не обязательно оставаться здесь. Я знаю, что ты пришла, потому что тебя попросил Камерон, — сказала Мередит и сразу пожалела о своих словах. Она не хотела говорить колкости, однако, увидев расстроенное лицо Гленды, поняла, что обидела ее. Но не успела она сказать и слова в свое оправдание, как Гленда подняла голову. В ее золотисто-карих глазах стояли слезы.
— Да, я пришла поэтому, — медленно произнесла она, — но осталась я не по этой причине. — Она помолчала. — Скажу честно, я ненавижу твоих соплеменников за то, что они сделали с Нейлом и его семьей… но я не могу ненавидеть тебя. Я хотела бы ненавидеть, я даже очень старалась! Однако чем больше я наблюдала за тобой, чем лучше узнавала тебя..ч — Из глаз ее потекли слезы, она начала всхлипывать. — Ох, Мередит, я не могу тебя ненавидеть. То, что ты сказала нам на днях… Ты была права! Мы такие же, как ты. Между нами, женщинами, есть связь, которой, возможно, нет у мужчин. Разве ты не понимаешь? Я не могу ненавидеть тебя!
Мередит была ошеломлена. Но как только до нее дошел смысл сказанного, она вскочила с кровати и обняла женщину из племени Маккеев.
— Гленда, прошу тебя, не плачь, не то и я зареву! Ничто не может доставить мне большую радость, чем возможность назвать тебя своей подругой.
— Правда? — спросила Гленда, заглядывая ей в глаза.
— Да, Гленда! Да!
Они обнялись, плача и смеясь одновременно. Потом Мередит спросила:
— Ты сказала, что твоя мать была с приграничных земель? Как же она оказалась на Северо-Шотландском нагорье?
— Она здесь не жила, — пояснила Гленда. — Мои родители родом из южной части Шотландии. А я переехала сюда, на Северо-Шотландское нагорье, в Данторп, когда вышла замуж за Нейла.
Мередит с удивлением узнала, что Гленда, приехав сюда, тоже поначалу чувствовала себя чужой. Горцы обычно женились на горянках и косо смотрели на жителей долины. Гленда призналась, что было совсем не просто привыкнуть жить среди них.
И за Нейла она вышла не по любви. Любовь пришла позднее. По правде говоря, Гленда до дня свадьбы даже ни разу не видела его! Их отцы воспитывались вместе и так сдружились, что поклялись поженить своих первенцев — сына и дочь, если того пожелает Господь.
Время пролетело незаметно. Мередит показалось, что она знает Гленду всю жизнь. С Глендой она не чувствовала смущения, хотя была полным профаном в том, что касалось беременности. Гленда ей все терпеливо объясняла. По ее подсчетам, у Мередит было около трех месяцев.
Они расстались ближе к вечеру. Мередит проводила ее до двери, и Гленда торопливо обняла ее.
— Я навещу тебя утром, — пообещала она. — Если будешь хорошо себя чувствовать, может быть, позавтракаешь с нами внизу?
Мередит судорожно глотнула воздух.
— Значит, все об этом знают?
— Да, — тихо сказала Гленда, хотя ей не хотелось смущать Мередит.
Мередит покраснела.
— Но как я смогу? — жалобно произнесла она. — Как я смогу снова высоко держать голову? Все, наверное, считают меня потаскухой. Должно быть, так оно и есть!
— Ничего подобного! — твердо сказала Гленда. — Никто не будет осуждать тебя за то, что он сделал. Он сам уложил тебя в свою постель — разве у тебя был выбор? Бывают моменты, когда мужчина поступает по-своему и женщине остается лишь подчиниться.
— Ты не понимаешь, — сказала Мередит, отводя взгляд. — Я распутная женщина.
Гленда озадаченно взглянула на нее.
— Мередит, это должно было случиться, и не суди себя слишком строго. Не знаю почему, но мне кажется, что этот ребенок поможет залечить душевные раны не только Камерона, но и всех остальных. И не одна я так думаю!
— Он не потому хочет этого ребенка… хочет сына. Он хочет, чтобы я расплатилась, чтобы я отчасти компенсировала ему то, что отняли у него мои соплеменники. Он / сказал, что если я рожу ему сына, то он освободит меня… А я согласилась… Я согласилась!
— Неужели он сказал, что отпустит тебя, если ты родишь ему сына?
— Да.
— Но, Мередит, как ты сможешь, выносив этого ребенка, потом оставить его?
Мередит похолодела от страха.
— Я не знаю, — прошептала она — Господи, помоги мне, я не знаю!
Она задрожала всем телом. «Что я наделала? — растерянно повторяла она. — Силы небесные, что я наделала!»
Глава 19
В последующие несколько недель этот вопрос без конца мучил ее. Она была в полном замешательстве. Вернувшись с острова, она по глупости не думала о том, что его семя даст жизнь их ребенку. Как же она была глупа!
Однако теперь пришло время посмотреть правде в глаза. Ребенок — ее собственная плоть и кровь — рос в ней. И задолго до того как он впервые шевельнулся в ее чреве, она поняла, что никогда не сможет отдать его. Никогда не сможет бросить свое дитя.
Но как быть с отцом? Как он живет теперь, считая, что его единственной дочери нет в живых? И ему придется мучиться до конца своих дней, потому что жажда мести в сердце Камерона никогда не угаснет. Да, если все будет, как хочет Камерон, то отец так никогда и не узнает о рождении внука, который мог бы скрасить его одинокую старость.
Ее сердце разрывалось между этими двумя людьми: человеком, которому она была обязана своим рождением, и человеком, укравшим ее сердце с той же самоуверенностью, с какой он выкрал ее из монастыря.
Когда ночь опускала на землю свое темное покрывало, она — чего уж греха таить — и сама испытывала предательское влечение к нему. А он — и в ночной тьме, и даже при свете дня — нежно шептал ей, какое счастье находиться в ее объятиях.
Камерон был в восторге от ее беременности. Временами она даже обижалась на него из-за этого. Он навязал ей свою волю, подтверждением чему служил ее округлившийся живот. И он, несомненно, получит то, о чем мечтает, — своего сына!
Он был заботлив и нежен и обращался с ней как с очень дорогим ему человеком. Стоило ей подняться со стула, как он был тут как тут и предлагал ей опереться на его руку. Гленда была убеждена, что он любит ее, но Мередит не обольщалась. Она была для него всего лишь вместилищем его будущего ребенка.
Гленда очень помогла ей в ранний период беременности, когда ее мучили приступы рвоты. Вскоре они хорошо узнали друг друга. Мередит полюбила Гленду, как родную сестру. Она знала, как тяжело переживает ее подруга потерю собственного ребенка, которого ждала почти пять лет. Она ведь думала, что вообще не сможет зачать ребенка. Это придавало ее утрате еще большую трагичность. Мередит всем сердцем сочувствовала Гленде и надеялась, что со временем она найдет достойного мужчину, который ее полюбит и будет заботиться о ней, как это делал Нейл.
— А как же ты, Гленда? — с беспокойством спросила она однажды. — Ты так долго прожила здесь. Тебе не хочется вернуться в родной дом?
Гленда на мгновение задумалась, в ее золотистых глазах появилось мечтательное выражение.
— Иногда хочется, — призналась она. — Но моих родителей уже нет в живых. Они умерли три года назад. Мой дядя все еще живет там. С тех пор как я сюда приехала, я узнала и полюбила братьев Нейла как родных.
Данторп стал моим домом, и мне даже страшно подумать о том, чтобы уехать отсюда. Мередит погладила ее руку.
— Я надеюсь, что ты когда-нибудь встретишь хорошего человека, которого полюбишь, как любила Нейла. Ты слишком молода, чтобы коротать вдовий век, и я молю Бога, чтобы тебе не пришлось страдать от одиночества.
— Нет, Мередит, такого никогда не случится. Я решила остаться вдовой. И никогда больше не выйду замуж. Пойми, я не смогу пережить, если снова потеряю мужа и ребенка. Уж лучше остаться одной.
В ее словах сквозила горечь. Хотя Мередит не могла с ней согласиться, она решила пока больше не говорить на эту тему. Несколько недель спустя Мередит в разговоре с Глендой призналась, что ей приятно прикосновение Камерона.
Гленда, у которой вспыхнули щечки, вспомнила, с какой радостью откликалась на объятия-Дейла — почти с самого начала… и до самого конца.
— Наслаждаться телесной близостью с мужчиной вовсе не грешно, — тихо сказала она.
— Грешно, если мужчина тебе не муж, — с горечью возразила Мередит.
Пусть Камерон уложил ее в свою постель, пусть он внимателен и нежен с ней, но он ее не любит. И никогда не женится на ней. Он не сможет забыть о том, что она из клана Монро. Наверное, он до сих пор считает ее своим злейшим врагом.
Больше всего ее удручало то обстоятельство, что она незамужняя, однако носит ребенка… Она сама себе казалась грязной, опозоренной. Презирая себя за слабость, она молилась, чтобы Господь простил ее прегрешения.
Мередит не могла забыть того, что сказала ей Мойра: он затащил тебя в свою постель, но его сердце для тебя закрыто, потому что ты дочь Рыжего Ангуса.
В последнее время стоило ей лишь подумать об этом, как она начинала плакать. Хотя Гленда уверяла ее, что все беременные женщины плаксивы, Мередит считала это еще одним подтверждением своей слабости.
Однажды она случайно увидела Камерона с Мойрой из узкого окна башни. День был серенький, дождливый, мрачный — под стать ее настроению. Камерон высоко приподнял край своего пледа над головой Мойры, чтобы укрыть ее от дождя. Они бегом пересекли двор, прыгая через лужи. У входа в конюшню Мойра оступилась, но чья-то рука не позволила ей упасть. Мойра прижалась к груди Камерона и взглянула на него снизу вверх. На полных вишневых губах играла улыбка, и Камерон улыбнулся ей в ответ.
Вскрикнув, Мередит отпрянула от окна. Она не могла больше этого видеть, но не могла и не думать о том, что ее ждет в будущем. Ей стало страшно. Что будет, когда родится ее ребенок? Он выгонит ее? А если родится дочь? Он выгонит их обеих? А если родится сын, то неужели он отберет у нее дитя, как только получит то, что хотел, и не будет в ней больше нуждаться? И Мойра заменит ребенку мать? Мысль об этом была невыносима.
Дурочка, упрекнула она себя. Он волен делать все, что пожелает, ведь это его дом, и он здесь главный. Не зря он когда-то постарался внушить ей, что он сильнее…
Она уселась в кресло и, глядя на танцующие язычки огня в камине, размышляла о своем безрадостном будущем. Никогда еще она не ощущала такой пустоты и такого одиночества.
В комнату, насвистывая какую-то веселую мелодию, вошел Камерон.
— Мередит! Мередит, где ты?
Он нахмурился, вглядываясь в темноту. Почему она не зажгла свечи? Наконец он разглядел очертания ее фигуры в кресле у камина.
— А-а, вот ты где, дорогая. — Он подошел к ней и хотел обнять, но, почувствовав ее настороженность, удивился и даже обиделся. — Мередит? — вдруг испугался он. — Ты не заболела, милая?
Милая. У Мередит заныло сердце. Наверное, он так же называет эту красотку Мойру?
— Со мной все в порядке, — коротко ответила она и, помолчав, спросила: — Камерон, что будет, если родится девочка?
— Девочка, — повторил он немного растерянно, как будто мысль о такой возможности никогда не приходила ему в голову.
— Да. Что, если я рожу не сына?
— Мередит, не забудь, у меня было шестеро братьев! Мой отец произвел на свет семерых сыновей! — Он рассмеялся. — Как ты можешь сомневаться в том, что у меня будет сын?
Он заключил ее в объятия. Она уперлась кулачками в его грудь.
— Этого нельзя знать наверняка. Вполне возможно, что я ношу не сына, а дочь. И что тогда будет? — настойчиво допытывалась она.
— Ну что ж, в таком случае нам придется постараться сделать так, чтобы следующим родился сын, — решительно заявил он.
— Следующим… — Мередит побледнела. — Ты хочешь сказать, что продолжишь…
— Продолжу. — На губах его играла хвастливая улыбка, глаза блестели. Он окинул ее одобрительным взглядом. — С этим, как и с первенцем, проблем не будет. К тому же я знаю, что у меня будет сын.
— Значит, ты снова заставишь меня забеременеть? — ледяным тоном спросила Мередит.
Улыбка исчезла с его лица.
— Я не принуждал тебя, Мередит. Ты сама это знаешь.
Мередит поджала губы. Встретившись с ее испепеляющим взглядом, он скрипнул зубами.
— Не смотри на меня так. Что я сделал плохого?
— Ты сделал мне ребенка!
— Ты хотела этого ребенка. Не напомнить ли тебе, что ты сказала на острове? «Дай мне твое семя. Дай мне твоего сына» — вот что сказала ты!
— Ты бы все равно получил то, что хотел, — упрекнула она. — У меня просто не было выбора.
Где-то в подсознании мелькнула мысль, что она права. Если бы она не капитулировала добровольно, он все равно поступил бы по-своему, сделав вид, что не устоял перед искушением. Он безжалостно выбросил из головы мысль о собственной вине. Он не хотел признаваться в этом, во всяком случае, сейчас!
— Отпусти меня, Камерон.
Она не позволит ему узнать, насколько невыносима для нее разлука с ним.
— Отпустить тебя? — рявкнул он. — Значит, мы снова вернулись к тому же вопросу?
Она нахмурила брови. Он, как никто другой, умеет вывести ее из себя! Гнев придал ей храбрости.
— Да, отпусти меня, — повторила она — Немедленно, этой же ночью.
— И куда ты пойдешь? — ехидно спросил он. — Домой? Но ты сама сказала, что никогда туда не вернешься. Тот человек, который надругался над тобой… наверняка он все еще там, в замке.
Мередит побледнела. Такой жестокости она от него не ожидала. Он не должен был напоминать ей об этом человеке.
— Предположим, я верну тебя в твой замок, но что ты скажешь своим людям? Узнав, что я выкрал тебя из Коннириджа, что ты носишь ребенка от одного из Маккеев, твои соплеменники захотят отомстить. Вражда разгорится с новой силой. Да и я не позволю тебе бродить где попало, пока ты носишь моего ребенка. А что касается монастыря, — он усмехнулся, — то признайся, Мередит, что все это несерьезно. Я сомневаюсь, что ты приняла бы постриг.
Она вздрогнула. Похоже, он видит ее насквозь, читает ее мысли, заглядывает в сердце. Ее раздражало его умение видеть то, что она предпочла бы сохранить в тайне.
— Черт возьми, какой же ты мерзавец! — воскликнула она в бессильном гневе.
Он расхохотался, а затем возвел глаза к небу.
— Господи, ты слышал когда-нибудь такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34