Может быть, это симптомы той же болезни? Но к тому времени, как она умылась и оделась, тошнота и головокружение прошли.
Войдя в зал, она инстинктивно напряглась, стараясь подавить охватившую ее тревогу. За столом сидели женщины. По пути к часовне ей нужно было пересечь зал и пройти мимо них. Ей даже захотелось убежать, пока ее не заметили.
Но ведь так поступают только трусы, сказала она себе. Не станет она прятаться в своей комнате и жалеть себя! Собравшись с духом, она высоко подняла голову и двинулась вперед, твердо решив не обращать внимания на их холодность.
— Миледи, не хотите ли позавтракать вместе с нами? Она не поверила своим ушам. Не может быть, чтобы кто-то из них…
— Мередит! Мередит, остановись, пожалуйста.
Нет, она не ошиблась, ее действительно приглашали к столу. Мередит остановилась, хотя у нее было огромное искушение сделать вид, будто она ничего не слышит. Однако какая-то внутренняя сила не позволила ей сделать этого. Расправив плечи и вздернув подбородок, она повернулась лицом к столу.
За столом сидела Гленда. Мойры, как и вчера, там не было. Из-за стола поднялась Адель. Странно, Адель выглядела испуганной не меньше, чем она. Но Мередит решила не показывать своего замешательства.
— Что вы хотите? — спокойно спросила она.
На толстых щеках Адели появились два ярких пятна.
— Леди, — торопливо сказала она, — мы много думали над тем, что вы вчера сказали. Мы поговорили и решили, что ошибались в вас. Вы были правы. Как женщины, мы понимаем то, чего не могут понять мужчины. И мы считаем, что многому можем научиться друг у друга.
— Это правда, — добавил чей-то голос с дальнего конца стола. — Она говорит от имени всех нас.
— Нам стыдно за свое вздорное поведение, и мы просим у вас прощения.
Последние слова произнесла Меган, которая совсем недавно с такой жестокостью поносила ее. Ошеломленная, Мередит не верила своим ушам. Она вгляделась в лица женщин, но не увидела в них ни насмешки, ни враждебности. Лица была доброжелательны и серьезны. Только Гленда сидела, сложив перед собой руки и опустив глаза.
У Мередит перехватило дыхание. Она решила, что утренняя молитва может подождать, потому что случилось невероятное. Эти женщины протягивали ей руку дружбы, и она не могла ее отвергнуть.
Она заставила себя улыбнуться.
— Леди, — сказала она слегка дрожащим голосом, — я с радостью разделю с вами трапезу.
К ней потянулись руки, ее усадили на скамью.
— Ну, полно, полно, миленькая, только не плачь! — Чья-то рука обняла ее за плечи. — Сразу видно, что у тебя добрая душа! — сказал кто-то, широко улыбаясь ей.
Утро пролетело незаметно. Слабая надежда зародилась в ее сердце: возможно, ее одиночеству пришел конец. Но взглянув еще раз туда, где сидела Гленда, Мередит обнаружила, что та незаметно ушла.
Несколько дней спустя, когда женщины вставали из-за стола, у Мередит неожиданно закружилась голова. Перед глазами поплыли черные и серые точки. В ушах зашумело. Пол под ее ногами покачнулся.
Когда она пришла в себя, то оказалось, что она лежит на тростниковой циновке, а над ней склонился десяток встревоженных лиц.
— Дайте ей глотнуть свежего воздуха, — сказал кто-то, — и пошлите за Камероном.
— Мередит, Мередит, ты можешь говорить?
— Да, — сказала она не очень уверенно. Она попыталась сесть. Чья-то рука подхватила ее под локоть.
— Только осторожнее, не то упадешь и снова перепугаешь нас всех!
Это сказала Адель. Мередит глубоко вздохнула, и окружающий мир постепенно приобрел устойчивость.
— Я не хотела никого пугать, — сказала она. — Мне совсем не свойственно падать в обморок, но в последнее время это случалось несколько раз.
Женщины обменялись взглядами.
— А по утрам ты плохо себя чувствуешь? Мередит удивленно взглянула на Меган.
— Да. Но откуда вы знаете?
Ей не ответили, но кто-то спросил:
— А рвота по утрам бывает?
— Иногда.
— А месячные, миледи? Когда у вас в последний раз были месячные?
Мередит покраснела и ответила не сразу.
— Как раз перед тем, как я вернулась сюда. — Женщины снова как-то странно переглянулись, и Мередит нахмурилась. — А в чем дело? Может быть, вы знаете, чем я заболела?
— Не беспокойтесь, это скоро пройдет, — с улыбкой сказала одна из женщин.
— Как бы не так! — возразила другая. — Меня рвало почти каждый день.
— Пройдет еще немного времени, и ваш животик начнет округляться.
Замешательство Мередит сменилось страхом.
— О чем вы говорите? Что со мной происходит?
— Вы слишком долго были в монастыре, — сказала Мириам, — поэтому ничего не понимаете. Вы понесли.
— Понесла? — переспросила Мередит и побледнела. — Вы хотите сказать, что я… — Она не могла заставить себя произнести это слово.
Меган была не так щепетильна.
— Нет никакого сомнения, миленькая, — сказала она, хохотнув, — ты беременна.
В этот самый момент совсем некстати появился Камерон и остановился, возвышаясь над всеми. В других обстоятельствах выражение крайнего изумления, появившееся на его физиономии, позабавило бы ее, но не сейчас.
А он рассмеялся, негодяй, откинул голову и расхохотался! Он был, несомненно, очень доволен. Женщины расступились, пропуская его вперед. С горящими глазами и широкой улыбкой на лице, какой люди не видели у него многие месяцы, он наклонился и прижал ее к своей груди. Потом поднял ее на руки и понес через зал.
— Думаете, это его ребенок? — перешептывались за его спиной женщины.
— Еще бы! Конечно, его! Он спал с ней с самой первой ночи.
— Видели выражение его лица? Могу поклясться, что из него получится гордый папочка.
— Это именно то, что ему нужно. Имея ребенка, он будет меньше горевать по своим братьям и отцу.
— Думаете, он на ней женится?
— Женится на Монро? Раньше я сказала бы, что такого никогда не будет. Но она ему нравится, так что неизвестно, как все обернется.
Кто-то вздохнул.
— Ох, хотела бы я, чтобы мой муж смотрел на меня так, как он смотрит на нее.
Мередит не слышала их шепота. Пока Камерон нес ее к лестнице, ведущей в башню, она, выглядывая из-за его широкого плеча, заметила Мойру и чуть не вскрикнула — глаза Мойры горели неприкрытой злобой.
Войдя в комнату, Камерон положил ее на кровать.
— Как ты себя чувствуешь, милая?
Мередит все еще была в растерянности. У нее будет ребенок. Ребенок! Господи, уж не снится ли ей это?
— Мне уже лучше, — пробормотала она.
— Ты знала об этом, не так ли? — спросил он, глядя ей в глаза.
Ей хотелось отвести взгляд, но она не смогла.
— Нет, — еле слышно сказала она. — По правде говоря, я понятия не имела, какие бывают признаки… и чего следует ожидать.
Губы его дрогнули в улыбке.
— Мириам права. Ты слишком долго находилась в монастыре, хотя я понимаю, почему они там не говорят о подобных вещах. — Он помолчал. — Но меня удивляет, что тебе не рассказывала об этом твоя мать.
— Она умерла, когда мне было всего восемь лет. Когда у меня начались месячные… — она почувствовала, как вспыхнули щеки, но тем не менее продолжала: — одна из пожилых женщин сказала мне, что это проклятие, которое было наложено на Еву за то, что та согрешила в Эдеме, и что расплачиваться за это приходится всем женщинам. Она говорила также, что самым ужасным наказанием является боль, которую испытывает женщина, рожая ребенка. — Она вздрогнула, потому что только сейчас вспомнила об этом.
Камерон мысленно обругал эту глупую бабу, почувствовав страх в голосе Мередит. Он поднес к губам ее руки и поцеловал их.
— Ничего не бойся, милая, — сказал он, глядя ей в глаза. — Обещаю тебе, что я буду рядом с тобой. Да и где же мне еще быть, — добавил он с улыбкой, — когда ты будешь рожать моего сына?
Глаза ее сердито блеснули.
— Твоего сына? — возмутилась она. — Почему ты так уверен, что это твой ребенок?
— Глупый вопрос, милая, и ты сама знаешь это. Но я вижу, тебе захотелось меня подразнить. Имей в виду, что сегодня это не удастся!
Ее попытка сердито взглянуть на него не увенчалась успехом. В его глазах она увидела такую радость, что с легким вздохом обняла его за шею и раскрыла губы навстречу его губам.
Как всегда, ее близость сразу возбудила его. Но когда он почувствовал, как ее изящные ручки обвились вокруг его шеи, а губки сами раскрылись под его губами, его охватил восторг. Подхватив ее ладонями под ягодицы, он перевернулся вместе с ней на спину.
Его пальцы обхватили ее грудь. Смуглые, они особенно четко выделялись на ее белой коже. Она заметила, что грудь стала полнее, а соски приобрели более темный оттенок. Когда его пальцы прикоснулись к вершинам сосков, она поморщилась от боли.
Он сразу насторожился.
— Тебе больно?
— Немного, — призналась она.
Он прижал ее к себе, хрипло рассмеявшись.
— Придется искать другой способ доставлять тебе удовольствие.
Они сбросили с себя одежду. Он поднял голову, по-хозяйски положив одну руку на ее живот, который пока еще был таким же плоским, как и раньше.
— Да, это мой ребенок; и я убью любого, кто осмелится прикоснуться к тебе!
Его горячий шепот вызвал дрожь в ее теле. Застонав, она притянула к себе его голову. Однако ему было мало ее губ. Бесстыжий палец скользнул вниз, к кудрявым волоскам, и беззастенчиво проник внутрь. По ее телу разлилась жаркая волна. За пальцем последовал другой палец, потом губы, проложившие поцелуями дорожку по ее ребрам. Спустившись по атласному животу, они добрались до треугольника кудряшек, прикрывающих вход в ее лоно.
У нее перехватило дыхание.
— Камерон! — тихо произнесла она. — Камерон, не надо!
Он не остановился.
— Надо, милая. Надо!
Он говорил очень убедительно. Она инстинктивно попыталась сдвинуть ноги, но не тут-то было.
— Нет, милая, не надо сопротивляться, — пробормотал он с усмешкой, раздвигая ее ноги и открывая ее сокровенное место своим глазам… и губам.
Ее щеки залились краской смущения. Удары сердца громыхали в ушах. Его теплое дыхание шевельнуло влажные рыжие кудряшки, и он поцеловал внутреннюю поверхность ее бедер, одновременно раскрыв большими пальцами нежные лепестки ее плоти. Она не могла даже вообразить, что возможны столь интимные ласки! По спине ее пробежала дрожь предвкушения. Она подалась к нему в безмолвной мольбе, мечтая продлить это сладкое мучение.
И он не обманул ее ожиданий.
Она смутно услышала свой крик, когда наслаждение достигло наивысшей точки, унося ее к звездам и даже еще выше.
Она еще продолжала постанывать, когда он, приподнявшись над ней, обхватил ладонями ее ягодицы и вошел в ее плоть так глубоко, что жесткие черные волосы смешались с ее огненно-рыжими волосами.
— Мередит, — хрипло выдохнул он. — О, Мередит!
Они утратили чувство реальности. Его страстное нетерпение кружило ей голову и разжигало ответное желание. Ее бедра двигались в бешеном ритме. Она напрягла мышцы, плотно обхватив его плоть. Потом напряжение достигло апогея, и внутри ее словно что-то взорвалось, когда она достигла пика наслаждения.
Дрожь, пробежавшая по ее телу, подстегнула его. Хрипло дыша, он поцеловал бешено пульсирующую жилку на ее шее, а затем рывком погрузился в нее. Потом еще и еще. И, застонав, изверг свое горячее семя.
«Сын, — подумал он в радостном изумлении. — У меня будет сын!» И он рассмеялся от счастья.
Однако через несколько дней Камерону стало не до смеха. Уже целых три дня Мередит ничего не ела и почти не пила, потому что от еды у нее начиналась рвота. В полном отчаянии он обратился за помощью к Гленде, которая должна была знать обо всех муках, связанных с беременностью. Он сбивчиво поведал ей о том, что происходит с Мередит.
— Она так ослабла, что едва приподнимает голову с подушки, — печально закончил он. — Не можешь ли ты помочь ей?
Гленду не пришлось долго уговаривать. Заметив, что Камерон расстроен, она сразу прониклась к нему сочувствием. «Наверное, он тревожится о своем ребенке, — подумала она, — и о матери тоже».
Гленда ободряюще пожала ему руку.
— Я иду к ней.
Наверху, в своей комнате Мередит сидела на кровати, обессиленная очередным приступом рвоты. Скрипнула дверь. Кто-то подошел к кровати.
— Со мной все будет в порядке, — пробормотала она с закрытыми глазами, думая, что это пришел Камерон. — Еще минуточку — и все будет хорошо.
Она слышала плеск воды, наливаемой в тазик. Матрас прогнулся под чьим-то телом. Вдруг она почувствовала, как по ее щеке провели салфеткой, смоченной в холодной воде. Она с благодарностью подставила влажное от пота, разгоряченное лицо.
Прохладная влажная ткань коснулась ее лба. Она с трудом открыла глаза. К ней склонилось миловидное личико Гленды. Будь у Мередит силы, она удивленно отпрянула бы в сторону. Но она лишь пробормотала:
— Тебе не следовало приходить сюда. — Глаза ее снова закрылись, и она задремала. Когда она снова открыла , глаза, ей показалось, что в комнате стало гораздо светлее.
Гленда все еще была рядом.
Увидев, что Мередит проснулась, она подошла к постели.
— Не вставай, — ласково сказала она, — я должна сначала немного покормить тебя.
— Но я не могу есть, — сказала побледневшая Мередит.
— Ты должна поесть, — уговаривала Гленда, — ради ребенка. Прошу тебя. Это всего лишь корочка хлеба. Ты должна хотя бы попробовать.
Карие, как у лани, глаза Гленды встретились с настороженным взглядом небесно-голубых глаз.
Мередит сдалась. Гленда отламывала по крошечному кусочку от хрустящей корочки и уговаривала Мередит по возможности не двигаться, пока она ест. На эту процедуру ушло почти четверть часа, и Мередит с удивлением отметила, что приступа рвоты не последовало.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила Гленда.
— Лучше, — призналась Мередит.
— Ты и выглядишь лучше, — сказала Гленда. — Вон даже щеки порозовели.
Мередит повернула голову, чтобы, не напрягаясь, смотреть на Гленду.
— Откуда ты узнала, что это поможет? — помедлив, спросила она.
Гленда чуть заметно улыбнулась.
— Моя мать была повитухой на приграничных землях, пока ее руки не скрючило от старости. Она много мне рассказывала о том, как рождаются дети, а я слушала и мотала на ус. — Она помолчала. — Тебе, наверное, стоило бы держать рядом с постелью корочки хлеба, чтобы поесть, прежде чем вставать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34