И во время церемонии награждения моя мать подарила копию «Золотого кубка короля Альфреда» Эмили. Вспышки фотокамер, одобрительные возгласы, аплодисменты...
Айвэн был бы доволен...
* * *
Мы с матерью после ужина читали в газетах поздравления с успехом в Челтенхеме, как вдруг позвонил дядя Роберт, весь кипящий от возмущения.
— Только что со мной говорил по телефону Джед. Он в ярости. Эти археологи, эти музейные крысы с кирками и лопатами нагрянули к тебе в горы и все перерыли там со своими детекторами. Ищут некий металлический предмет. Ты понял? Джед сказал им, что они нарушают право владения, но им хоть бы что! Они не собираются уходить оттуда, и Зоя Ланг тоже там, Джед говорит, у нее глаза так и горят жаждой битвы. Тоже мне крестоносец сыскался! Слушай, Ал, бросай все дела, что бы ты сейчас ни делал.
— Джед не сказал вам — сейчас они тоже все еще там?
— Ясное дело, сказал. Они не собираются уходить оттуда, намерены перерыть все вокруг хижины. Джед умолял меня сейчас же вылететь туда.
— Вы хотите, чтобы и я летел вместе с вами?
— Ну да! — взревел дядя Роберт. — Утром встретишь меня в Хитроу, терминал один. И как можно скорей.
Я объяснил матери, что должен ехать к себе. Она погрустнела и просила меня хотя бы доесть ломтик жареного хлеба.
Засмеявшись, я обнял ее и заказал такси, которое должно было в воскресенье утром доставить меня в Хитроу.
Сам встретил меня в назначенном месте, и мы прилетели с ним в Эдинбург, где нас ждал пилот вертолета, тот самый, что уже садился на плато возле моей хижины.
Наше прибытие встревожило целую толпу каких-то людей. Они бросились врассыпную, как муравьи, которых опрыскивают инсектицидом. Когда винт вертолета остановился, муравьи вернулись обратно, ведомые Джедом. А за спиной у Джеда, наступая ему на пятки, шла доктор Зоя Ланг.
— Как вы посмели? — загремел Сам, сердито глядя на фанатичную старушку.
Доктор Зоя Ланг выпрямилась, добавив несколько дюймов к своей небольшой фигурке.
— Эта хижина, — твердо сказала она, — была передана в собственность нации вместе с замком. — Вовсе нет, — громогласно заявил дядя Роберт. — Она относится к моим личным апартаментам.
У Джеда, державшегося чуть позади Зои Ланг и Самого, при слове «апартаменты» поползли кверху брови.
Суд, конечно, разберется, чья эта хижина, подумал я, а пока что эти землекопы устроили здесь почти такой же бедлам, как и четверо моих бандитов. Нарыли повсюду ям, и возле каждой ямы валяется груда пустых жестянок и прочего металлического хлама.
В развалившейся части хижины, где стояли ведра для мусора и небольшая печь, пол был разворочен на глубину три фута, а сама печь лежала, поваленная на бок. В том конце, где я обычно ставил машину, земля тоже была более или менее разрыта, и под ней обнаружились старые гаечные ключи и какие-то древние обломки железных устройств и приспособлений.
Ошарашенный бесцеремонностью проводимых здесь поисков, я оставил Самого, спорящего с Зоей Ланг, и вошел в свою хижину взглянуть, что натворили там эти любители старины.
Оказалось, почти ничего. Джед привез назад мою волынку. В хижине было чисто и опрятно. Обернутый простыней портрет Зои Ланг стоял на мольберте. Видимо, поиски внутри моего жилья землекопы-антиквары приберегли напоследок.
Я вышел из хижины, чтобы выразить Зое Ланг протест против действий ее энергичных друзей. Добрый десяток их все еще копали свои ямы во всех мыслимых направлениях. Но когда я приблизился к Зое Ланг, в руке у меня заверещал мобильный телефон, который я теперь уже привык всюду носить с собой.
Из— за плохой связи в горах, визга металлоискателей и громких возгласов землекопов-археологов я не мог разобрать, что говорит мне в трубке чей-то еле слышный сквозь треск голос.
Чтобы избавиться хотя бы от части посторонних шумов, я вернулся в хижину и плотно закрыл за собой дверь.
— Вас плохо слышно, говорите громче! — крикнул я в трубку. — Кто вы?
Сначала мне в ухо хлынул шум, но вот из него прорезалось и различимое.
— Тобиас.
— Тобиас? — крикнул я, не веря своим ушам — или, по крайней мере, одному уху, к которому прижимал аппарат.
Снова треск. И еле слышное:
— Я нашел их.
Опять что-то затрещало, но тут же смолкло, и прозвучал голос Тобиаса:
— Ал, я нашел деньги.
Я молчал, не веря не только своим ушам, но и самому себе.
— Куда ты пропал? — спросил Тобиас.
— Никуда! — взревел я. — А ты где? Щелканье. Треск.
— В Колумбии. В Боготе.
Я все еще не мог прийти в себя. Внезапно в трубке стало тихо, и голос Тоба зазвучал чисто и внятно:
— Все деньги здесь. Я нашел их случайно. Здешний счет — на три имени, а не на одно или на два. Одно имя принадлежит частному лицу, а два — это названия корпораций. Я написал их все на бланке заявления по ошибке, можно сказать — наобум, а дальше все оказалось просто: нажата кнопка, открывается дверь, и меня спрашивают о дальнейшем направлении отправки денег. На следующей неделе они будут снова в Рединге.
— Просто не верится, — сказал я. — Я думал, ты уехал на уик-энд.
Тобиас засмеялся.
— Я улетел в Панаму. Шел наугад и напролом... и след вывел меня на Боготу.
— Тоб...
— Скоро увидимся, — сказал он.
В трубке опять затрещало. Я отключил телефон и почувствовал слабость в коленках, хоть раньше и не верил, что фраза «дрожат коленки» имеет смысл.
Немного погодя я снял простыню с портрета Зои Ланг, и даже мне самому показалось, что все вокруг наполняется силой, исходящей от изображенного мною лица.
Я думал, что мне понадобится какая-то временная перспектива, чтобы понять, что я сделал, но мой замысел, казалось, был сильнее меня. Он взял надо мною верх и превратил меня в свое оружие. Эта картина не могла принести душе успокоения, но, увидев ее, трудно было изгнать производимое ею впечатление из памяти.
За несколько последних недель я написал этот портрет, нашлись деньги пивоваренного завода, и я узнал, как глубоко могу уйти в самого себя.
А еще я встретил Тоба, Маргарет и Криса.
И снова сблизился с Эмили. Теперь я мог быть ее мужем, пока она сама этого хочет.
Ушла в прошлое враждебность Пэтси по отношению ко мне.
Мне казалось, что нет такого дела, с которым я не справился бы.
Я вышел из хижины и подошел к Роберту и Зое Ланг, которые не очень вежливо обменивались репликами, причем и он, и она сопровождали свои слова яростной жестикуляцией.
При виде меня Сам встревожился и внезапно умолк. — Что случилось? — не сразу спросил он.
— Деньги нашлись.
— Какие деньги? — удивилась Зоя Ланг.
Сам не ответил ей. Он смотрел на меня одного. Он понимал, какую цену пришлось заплатить мне за то, о чем я сейчас сказал ему и во что так трудно было поверить.
Зоя Ланг, решив, вероятно, что я нашел в хижине какое-нибудь сокровище или что-то в этом роде, оставила меня с дядей Робертом и ушла в хижину.
— Тобиас нашел деньги в Боготе, — сказал я.
— С помощью списка?
— Да.
Радость дяди Роберта выразили одни только глаза. Никаких ликующих возгласов. Но видно было, как потеплело у него на сердце.
— Вернемся к рукояти шпаги принца Чарльза-Эдуарда, — сказал дядя Роберт.
Мы обвели взглядом полных решимости и энтузиазма искателей сокровищ. Пока еще никто из них не шуровал своим металлоискателем там, где следовало бы, но рано или поздно они могли достигнуть своей цели. Приз был близко, оставалось только протянуть руку за ним.
Эти муравьи, подумал я, сочувствуя им, не станут поджаривать меня, чтобы заставить выдать им то, что они ищут, а Зоя Ланг не станет чиркать спичками. Не хотелось бы мне, чтобы она была Грантчестером.
— Ал, они могут найти рукоять? — спросил дядя Роберт.
— Вы очень боитесь этого?
— Конечно. Эта женщина была бы рада, если бы нашли.
— Если она проявит достаточно упорства, — сказал я, — то...
— Нет, Ал, — запротестовал дядя Роберт.
— Я ведь упрятал рукоять от воров, а не от фанатиков, выполняющих культурно-историческую миссию. Когда когорты Зои Ланг откажутся продолжать работу, она призадумается, а пока ей кажется, что она имеет дело с простачками, за которых держит нас. Ей присуще высокомерие умных людей. Она не принимает во внимание, что кто-то может оказаться не глупее, чем она.
— Тебя простачком никак не назовешь.
— Но доктор Ланг этого не знает. И мой ум проще, чем ее. Она найдет рукоять. Нам лучше уйти, чтобы не видеть ее ликования.
— Покинуть поле боя? — возмутился дядя Роберт. — Может быть, нам и не избежать поражения, но мы должны встретить его достойно.
Сказано, как и подобает Кинлоху, подумал я и вспомнил горящие брикеты древесного угля.
Из хижины вышла Зоя Ланг и направилась к нам, неся в руках металлоискатель — длинный черный посох с белым контрольным ящичком возле верхушки и белым плоским диском в самом низу.
Подойдя к нам, доктор Зоя Ланг проигнорировала Самого и проникновенно обратилась ко мне одному:
— Вы ведь скажете мне правду. Уверена, вы умеете лгать — и очень неплохо, но на этот раз вы скажете мне правду.
Я не отвечал. Мое молчание доктор Зоя Ланг приняла за согласие с ее словами, каковым оно и было.
— Я видела портрет, — продолжала она. — Вы его написали?
— Да.
— Рукоять шпаги спрятали тоже вы? -Да. — Она здесь... в этой хижине? И я могла бы найти ее?
— Да... — не сразу ответил я. — Да.
Дядя Роберт от возмущения открыл рот, собираясь протестовать, но Зоя Ланг метнула на него сердитый взгляд и сунула ему в руку металлоискатель.
— Можете оставить рукоять у себя, — сказала она. — Я больше не буду искать ее.
Сам в изумлении уставился на нее, а она тем временем распорядилась, чтобы ее помощники прекратили поиски.
— Но, доктор Ланг... — возразил ей кто-то из них.
— Рукояти здесь нет, — прервала она возражавшего. — Мы уходим отсюда.
Мы наблюдали, как они собрали свои лопаты, кирки, металлоискатели и неторопливо унесли все это в мини-фургон. Когда они уехали, Зоя Ланг сказала Самому:
— Вы не поняли, в чем дело, признайтесь.
— Откровенно говоря, нет, не понял.
— Дядя Роберт не видел портрета, — сказал я.
— О! — Зоя Ланг часто заморгала. — Как он называется? У него есть название?
— Портрет Зои Ланг.
На глазах у Зои Ланг показались слезы, покатившиеся по старческим морщинам ее щек. Все, как предвидела Флора, жена Джеда.
— Я не стану, не могу бороться против вас, — сказала Зоя Ланг мне. — Вы сделали меня бессмертной.
* * *
Зоя Ланг уехала в своем маленьком белом автомобиле, а Сам вошел в мою хижину и долго смотрел на ее портрет.
— Бессмертна, — сказал он в задумчивости. — Она? — Он кивнул подбородком в сторону портрета.
— Время покажет.
— Сумасшедший Александр, который занят этой пачкотней...
Я не мог не улыбнуться:
— Наверное, надо быть хоть немного сумасшедшим, чтобы заниматься таким делом, как хранение спрятанного сокровища.
— Да, — сказал дядя Роберт. — Где рукоять?
— Когда вы передали мне ее, первое, о чем я подумал, были металлоискатели, потому что эти штуки обнаруживают золото, пожалуй, легче, чем любой другой металл. Где такое безопасное место, недоступное металлоискателям? Найти его почти невозможно, если не зарывать металл на глубину шести футов, а то и больше. Даже под водой нет никаких гарантий, потому что вода — не препятствие для металлоискателя.
— Как действует металлоискатель? — прервал меня дядя Роберт.
— Как? Внутри вот этого плоского белого диска находится обмотка очень тонкой проволоки. Батарейки в этом белом ящичке, когда вы включаете их, они генерируют высокочастотный переменный ток в обмотке, который, в свою очередь, создает магнитное поле, порождающее ответный ток в находящемся поблизости металле, а тот, в свою очередь, возбуждает в обмотке еще более сильный ток, отчего возникает звуковой сигнал, и тогда уже определить местонахождение металла совсем несложно.
— Подожди, подожди, не так быстро, — сказал Сам.
— Я прочел об этом в справочниках и инструкциях. Так сразу понять это не очень легко, — согласился я. Дядя Роберт оглядел все валяющиеся вокруг груды металлического хлама.
— Да, — улыбнулся я. — Я закопал в землю немало всякой всячины, чтобы ворам пришлось потрудиться.
— В самом деле, Ал.
— Ребячество, — сказал я. — Не мог отказать себе в этом удовольствии. Однако с тех пор прошло пять лет, теперь я не стал бы делать этого.
— Но где все-таки рукоять?
— Там, где я спрятал ее, когда получил от вас.
— Так где же?
— Сокровища обычно зарывают в землю, верно? Вот я и не стал зарывать его.
Дядя Роберт недоверчиво уставился на меня.
— Металл, создающий наибольшие помехи для металлоискателя, — сказал я, — это лист алюминиевой фольги. Я начал с того, что обмотал рукоять несколькими неплотными слоями алюминиевой фольги, пока не получился бесформенный сверток размером с подушку. Потом я взял кусок хлопкового полотна — я пишу свои картины на таких холстах — и нанес на него несколько слоев гипса, чтобы полотно затвердело и сделалось непромокаемым, после чего закрасил его целиком акриловой краской умброй жженой. Это краска темно-коричневого цвета, она тоже непромокаемая.
— Продолжай, — сказал дядя Роберт, когда я приостановился. — Что было дальше?
— Дальше я обмотал сверток фольги куском этого полотна и склеил края полотна суперклеем, чтобы оно не развернулось, а на всю поверхность полотна наклеил тем же клеем кусочки гранита. — Я повел рукой в сторону серой каменистой поверхности плато. — Получилось так, что чем больше металла встречается на пути металлоискателя, тем больше в его работе погрешностей. Вот я и положил сверток с рукоятью там, где он был более или менее окружен металлом...
— Но, — возразил мне дядя Роберт, — они выкопали эту старую печь, а рукояти там не оказалось...
— Так я же сказал вам, что не закапывал ее в землю. Я приклеил сверток к горе.
— Что? Не понимаю, что ты сделал?
— Приклеил гранит к граниту и покрыл его сверху новыми кусками гранита, так, что на глаз не отличишь свертка от окружающих камней. Я достаточно часто проверял это.
Дядя Роберт взглянул на металлоискатель, который до сих пор держал в руках.
— Переверните его, — сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41