Ад в душе у Дьюана не был вызван боязнью человека или смерти. Он был бы рад сбросить с себя тяготы жизни, если смерть явится к нему естественным путем. Много раз он молил Бога об этом. Но его чрезмерно развитый, сверхчеловеческий инстинкт самосохранения препятствовал самоубийству или желанию нарваться на вражескую пулю. Временами его посещала смутная, едва поддающаяся анализу мысль о том, что именно этот инстинкт и сделал Юго-запад обитаемым для белого человека.
Все его жертвы, поодиночке или сообща, постоянно возвращались к нему с холодным бесстрастным упреком в эти призрачные ночные часы. Они не обвиняли его ни в бесчестности, ни в трусости, ни в жестокости, ни в убийстве; они упрекали его лишь в Смерти. Казалось, будто они знали сейчас больше, чем при жизни, будто после смерти им открылось, что жизнь — это божественный таинственный дар, которого нельзя отнимать. Они толпились вокруг него со своими безмолвными протестами, с упреком глядя на него потухшими, мертвыми глазами…
Глава 11
После приблизительно шестимесячного прозябания в уединенном ущелье на реке Нуэсес одиночество и бездеятельность вынудили Дьюана снова выйти на тропу странствий в поисках чего угодно, только не ставшей комаром жизни одинокого отшельника, скрывающегося в дикой глуши, жертвы собственных мучительных раздумий. С того момента, когда он впервые снова появился на глазах у людей, в нем произошли разительные перемены. Непривычное тепло переполняло его — тоска по человеческим лицам, по их голосам, — чувство странное, немного печальное, но тем не менее согревающее душу. Однако чувство это всего лишь предшествовало его прежней горькой, бессонной и вечной настороженности. Когда он скрывался в дебрях и непроходимых зарослях, он был в безопасности от всего, кроме своего собственного подспудного «я»; когда он бежал от него в широкий мир людей, все его инстинкты пробудились вновь ради сохранения жизни.
Мерсер был первым городком, куда он приехал. Здесь у него было много друзей. Мерсер считал себя многим обязанным Дьюану. На окраине городка у дороги располагалась одинокая могила, настолько заросшая кустарником и чертополохом, что Дьюан, проезжая мимо, едва разглядел деревянный столбик с грубо вырезанными на нем буквами, заменявший надгробье. Он не читал надписи на столбе. Но он вспомнил о Хардине, прежнем давнишнем дружке и соратнике Блэнда. Много лет Хардин не давал покоя скотоводам и фермерам как в округе, так и в самом городке. В один роковой для себя день он избил и ограбил человека, который однажды выручил Дьюана в беде. Дьюан встретил Хардина на маленькой городской площади-«плаза», обозвал его всеми известными жителям пограничья именами, вынудил его схватиться за револьвер и убил его на месте.
Дьюан направился к дому некоего Джонса, техассца, хорошо знавшего его отца, и был здесь тепло принят. Пожатие честной руки, голос друга, веселое щебетанье детишек, которые не боялись ни его самого, ни его револьвера, сытная добротная пища, свежее чистое белье, — все это на время совершенно изменило Дьюана. По сути своей он был неразговорчив. Цена, назначенная за его голову, и тяжесть пережитого сделали его молчаливым. Но он жадно впитывал в себя все доходившие до него новости. За те годы, что его не было дома, он не слышал ни словечка ни о матери, ни о дяде. Люди, считавшие себя его истинными друзьями на границе, были бы последними, кто стал бы наводить справки, писать или получать письма, которые могли бы дать намек на местопребывание Дьюана.
Весь день Дьюан провел вместе с гостеприимными Джонсами, и с наступлением сумерек почувствовал такое нежелание уезжать, что поддался на уговоры остаться переночевать. И в самом деле, Дьюану редко когда приходилось коротать ночь, имея крышу над головой. Ранним вечером, когда Дьюан сидел на крыльце с двумя мальчишками, сыновьями Джонса, с благоговением взиравшими на своего обожаемого героя, из краткого визита на почту вернулся хозяин дома. Без дальнейших отлагательств он отправил сыновей прочь. Он был встревожен и сильно возбужден.
— Дьюан, в городе рейнджеры, — прошептал он. — А повсюду только и разговоров о том, что ты здесь. Ты приехал поздним утром, и многие видели тебя. Не думаю, чтобы нашелся мужчина или мальчишка, которые стали бы о тебе болтать. Но женщины могут. Они любят посплетничать, а эти рейнджеры — красавцы-ребята, и умеют обращаться с дамами!
— Что за подразделение рейнджеров? — спокойно поинтересовался Дьюан.
— Эскадрон А под командованием капитана Мак-Нелли, новичка среди рейнджеров. Он создал себе имя на войне. А с тех пор, как примкнул к рейнджерам, совершил просто чудеса. Он расчистил много злачных мест на юге, и теперь принялся за север.
— Мак-Нелли… Я слышал о нем. Опиши-ка его мне!
— Стройный, худощавый, но жилистый и крепкий. Брюнет, лицо чистое, усы черные. Черные проницательные глаза. Вид довольно внушительный, авторитетный. Мак-Нелли хороший человек, Дьюан. Сам он родом с юга, из порядочной семьи. Мне бы очень не хотелось, чтобы он тебя обнаружил!
Дьюан промолчал.
— У Мак-Нелли крепкие нервы, а его рейнджеры — все люди опытные. Если они узнают, что ты здесь, они явятся за тобой. Мак-Нелли не профессиональный стрелок, но он без колебаний выполнит свой долг, даже если это будет означать для него верную смерть. Что он и сделает в данном случае. Дьюан, ты не должен встречаться с капитаном Мак-Нелли. Твоя репутация чиста, хоть и достаточно ужасна. Ты до сих пор еще не вступал в схватку ни с рейнджером, ни с полицейским, если не считать всяких продажных шерифов, вроде Рода Брауна!
Дьюан продолжал хранить молчание. Он думал не об опасности, а о том, как скоротечны и мимолетны минуты, проведенные с друзьями.
— Я уже приготовил тебе пакет с едой, — продолжал Джонс. — Пойду оседлаю твою лошадь. А ты тут гляди в оба!
Не успел он закончить последнее слово, как на утоптанной тропинке послышались легкие быстрые шаги. В калитке показался человек. Несмотря на сумерки, света было достаточно, чтобы различить его необычно высокую фигуру. Когда он подошел, стало видно, что он идет с высоко поднятыми над головой руками. Он замедлил шаги.
— Здесь живет Берт Джонс? — торопливо спросил он низким приглушенным голосом.
— Думаю, что так. Я сам и есть Берт. Чем могу служить? — ответил Джонс.
Незнакомец огляделся и с опаской подошел поближе, все еще не опуская рук.
— Стало известно, что Бак Дьюан находится здесь. Капитан Мак-Нелли расположился лагерем у реки сразу за городом. Он посылает Дьюану приглашение явиться туда после наступления темноты.
Сказав это, незнакомец повернулся и удалился так же быстро и неожиданно, как и пришел.
— Чтоб мне лопнуть! Вот так новость! Дьюан, как тебе это понравится? — воскликнул Джонс.
— Что-то новенькое для меня, — задумчиво произнес Дьюан.
— Первая дурацкая выходка Мак-Нелли, о которой я когда-либо слышал! Ничего не могу разобрать! Я готов поручиться, что Мак-Нелли никогда не пойдет на предательство. Он произвел на меня впечатление прямого, честного и порядочного человека. А тут, — черт побери! — похоже, он задумал какой-то обман. Ничего другого мне в голову не приходит!
— Возможно, капитан хочет предоставить мне удобный шанс сдаться без кровопролития, — заметил Дьюан. — Весьма благородно с его стороны, если именно это он имел в виду.
— Он приглашает тебя в свой лагерь после наступления темноты. Что-то здесь не так, Дьюан. Впрочем, Мак-Нелли новый человек в наших краях. Вот он и совершает непонятные поступки. А может, он чересчур заважничал и возомнил о себе? Ну, да ладно; каковы бы ни были его намерения, для нас достаточно его присутствия здесь, под Мерсером. Так что бери коня и постарайся до рассвета оставить между собой и любезным капитаном несколько добрых миль. Завтра я схожу к нему и узнаю, какого дьявола он имел в виду.
— Тот, кого он прислал, — это был рейнджер, — сказал Дьюан.
— Разумеется, да и смелый к тому же! Явиться к тебе с таким предложением — тут надо иметь крепкие нервы! Кстати, Дьюан, у него не было револьвера. Готов поклясться, что не было! Чертовски странно все это… Но ты не можешь никому доверять. Бери коня — и в путь!
Немного спустя вороная лошадь с обмотанными тряпками копытами, неся на себе высокого черного всадника, пристально вглядывавшегося в каждую тень, пересекла травяную луговину позади дома Джонса, свернула на дорогу и, пустившись рысью, быстро оставила Мерсер за собой.
Проехав миль пятнадцать или двадцать, Дьюан остановил коня у небольшого лесочка из акаций и фисташковых деревьев, спрыгнул с седла и первым делом отыскал полянку со свежей травой. Здесь от привязал лошадь на длинном поводу, использовав лассо вместо привязи, и, подложив под голову седло вместо подушки, завернулся в попону вместо одеяла и заснул.
На следующее утро он снова сидел в седле, направляясь на юг. В течение ближайших дней он нанес несколько коротких визитов в небольшие городки, расположенные у него на пути. И в каждом его ожидала новость, вынуждавшая его глубоко задуматься. Повсюду повторялось одно и то же: к наиболее близким друзьям Дьюана приходил рейнджер и в спокойной ненавязчивой форме оставлял следующее известие: «Передайте Баку Дьюану, чтобы он заехал в лагерь капитана Мак-Нелли как-нибудь после наступления темноты».
Дьюан пришел к заключению, и друзья согласились с ним, что главной целью нового командира рейнджеров в долине реки Нуэсес было поймать или убить Бака Дьюана, и что его приглашение являлось ничем иным, как просто своеобразной оригинальной уловкой, вызывающая дерзость которой могла прийтись по вкусу некоторым отчаянным сорвиголовам.
Но Дьюану она не нравилась нисколько. Любопытство его возросло; хотя, конечно, оно не могло побудить его на какой-нибудь необдуманный опрометчивый поступок. Он свернул на юго-запад и, проехав с сотню миль, снова очутился в малонаселенной местности. Здесь он больше не слышал о рейнджерах. Его окружала пустынная бесплодная земля, которую ему довелось пересечь лишь дважды, и то эта поездка обошлась ему довольно дорого. Ему пришлось даже отстреливаться, чтобы вырваться отсюда. Беглецы от закона были не в ладу со здешними малочисленными скотоводами и их пастухами. Дьюану стало известно, что и беглые правонарушители, и мексиканские бандиты пребывали в состоянии длительной непримиримой вражды с владельцами ранчо. Плохо ориентируясь в местных тропах и тропинках, Дьюан проник в самое сердце этого района, будучи постоянно уверенным, что объезжает его стороной. Ружейный выстрел из фермерского домика, направленный с явной целью убить его, поскольку всякий незнакомый всадник здесь мог быть только врагом, раскрыл перед Дьюаном его ошибку. И долгая утомительная скачка, чтобы спастись от погони, убедила его вернуться к прежнему испытанному методу скрываться днем и путешествовать ночью.
Он попал в суровую страну с сильно пересеченной местностью и за три дня покрыл лишь незначительное расстояние; но он верил, что только здесь он может чувствовать себя в безопасности. Дважды он приближался к широкой речной пойме, зеленой от зарослей ивняка, осокорей и густого колючего кустарника-чапараля, где, как он считал, в самом центре дикой непролазной чащобы пролегали нижнее течение реки Нуэсес.
Однажды вечером, когда он с необходимыми мерами предосторожности выбрался из небольшого леска, в котором скрывался днем, он увидел неподалеку огни деревенского поселка. Он попытался объехать его слева, но пойменные заросли доходили здесь до самых границ поселка и были настолько непроходимы, что он вынужден был вернуться по своим следам и двинуться в объезд направо. Проволочные изгороди и лошадиные выгоны затрудняли задачу, и он завершил ее лишь далеко за полночь. Поэтому ему пришлось проделать миль десять уже при свете дня, после чего он наткнулся на хорошо наезженную дорогу и осторожно поехал вдоль нее, бдительно посматривая по сторонам. Он миновал несколько удобных укромных уголков, где мог бы спрятаться и переждать дневные часы, если бы не настоятельная потребность найти воду.
Прошло довольно много времени, прежде чем он нашел ее, но здесь не было ни кустов, ни мескитовых деревьев, которые могли бы послужить ему укрытием. Поэтому он продолжал двигаться дальше.
Местность перед ним становилась все более складчатой и холмистой. В низинах начали появляться рощицы тополей, а на возвышенностях — юкка, агава, кусты акации и мимозы. Поднявшись на гребень холма, он обнаружил, что дорога резко сворачивает и теряется из виду, исчезая между спускающимися вниз крутыми откосами из желтой глины. Он придержал лошадь, намереваясь осторожно обогнуть откос; внезапно что-то испугало норовистое животное, и лошадь, отпрянув, встала на дыбы и прыгнула вперед.
Нескольких прыжков, прежде чем железная рука Дьюана усмирила пугливое животное, оказалось достаточно, чтобы очутиться за поворотом. Одним взглядом Дьюан охватил вновь распахнувшееся перед ним открытое пространство, маленькую долину внизу с широкой мелкой и каменистой речушкой, тополиную рощицу за ней, мрачную группу людей, угрюмо уставившихся на него, и две темные, безжизненные, странно нелепые в своей неподвижности фигуры, свисавшие с веток.
Зрелище было вполне обыденным для юго-запада Техаса, но Дьюану ни разу еще не случалось наблюдать его на столь неприятно близком расстоянии.
— Клянусь преисподней! Там еще один! — послышался грубый голос.
— Эй, незнакомец, спускайся вниз и доложи нам, кто ты такой! — закричал другой.
— Руки вверх!
— Верно, Джек, не стоит рисковать! Стреляй в него!
Эти реплики так быстро следовали одна за другой, что казались составной частью одного предложения. Дьюан развернул коня, и в тот же миг грохнул ружейный выстрел. Пуля попала ему в левое предплечье и, как ему показалось, задела кость, потому что рука безвольно повисла, выпустив повод. Испуганная лошадь рванулась вперед. Еще одна пуля просвистела мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46