Он подшугнул на самый край, зачерпнул воды, оставил на берегу котелок и направился к заездку. Колья и сучья вмерзли и хорошо держали запруду. Анисим зашел на мост, подошел к лотку и сразу определил, что в лотке есть рыба, – сквозь жерди торчали хвосты. Вначале он хотел достать улов, но решил, что Грише будет интереснее это сделать самому.
Поскрипывал под ногами снег, с котелком в руке Анисим поднялся к костру.
– Подбросило снежку, – навешивая котелок, сказал Анисим. – По-хорошему-то надо бы стопу уже поставить… если не под крышу зимовье подвести, так матицы накатить. И охоту упускать по свежему следу тож не хочется…
– Зачем упускать, – встрепенулся Гриша, – договаривались…
– И я о том, сходил бы, Григорий, проверил лоток.
– А чего тут, сбегаю, – надернул Гриша без портянок бродни.
– На пожар, что ли? Обуйся как надо.
Гриша подобулся, запахнул фуфайку, подпоясался, сунул за опояску топорик.
– Мешок возьми, – напомнил Анисим.
– Так принесу… – заскрипел Гриша броднями.
– Прижимает мороз, – рассуждал с собой Анисим. – И мох драть, и плитку добывать, и глину искать – все не в нашу пользу. Все как в жизни: то муки нет, то хлеба не из чего испечь. – Анисим взял веничек, прихлопал снег, обмел валежину, скамейку. – Ну вот и подмел горницу…
– Папань, во! – Гриша держал за жабры двух ленков. – Еще не вся…
– Ну-ка, ну-ка! – стал взвешивать на руке Анисим. – В этом, – поднял он за жабры ленка, – фунтов пять-шесть смело будет.
– И этот в котелок не вместится, – другую рыбину прикинул Гриша.
– Так, говоришь, оставил еще на берегу?
– Ага. Еще ленок, хайрюза. Налим был…
– Выпустил, ну это ты зря. Для скусу в ухе… Налим не помеха… – взялся за нож Анисим и все еще жалел. – Печень налимья… присолить да сбить ложкой, десяток минут выдержать – язык отъешь.
– Да знаю я, папань, – сглотнул слюну Гриша. – Я в беремя хотел его взять, а он уперся своим рулем и как даст в грудь и скользнул, он же, знаешь, такой…
– Ну это его дело, – задержал нож Анисим, – крупный был?
– С меня… Я еще не поверил, как он в лоток влез…
– Чего же не крикнул? – Анисим вспорол ленка, выкинул только жабры и желчь. Остальные внутренности байкальские рыбаки оставляют в ухе. – Ну да ладно. Наш налим от нас никуда не денется.
– Папань, давай, вместо звенушка ленка, еще голову кинем в уху… Я так голову предпочитаю…
– Ну раз предпочитаешь, – посмотрел Анисим на сына, – где слово-то раздобыл – пред-по-чи-таю, – по складам повторил Анисим и с хрустом отчекрыжил и у второго ленка голову, бросил в кипящий котелок, хотя и так из него торчал хвост и мешал Анисиму зачерпнуть варево ложкой. – Юшки маловато.
– Сухари можно и кипятком залить, – подсказал Гриша.
– Рыба любит воду.
– Вода мельницы ломает, – в тон отцу заметил Гриша.

День обещал быть ярким. Небо, словно отмытое снегом, синело до боли в глазах.
– Папань, речка-то встала, – удивился Гриша.
– А я подумал, что на ухо туговат стал: не слышу шума.
Притихшее плесо мертвенно-бледно искрилось. Только на пороге еще билась живая вода.
– Вверх по речке или вниз сходим? – спросил Анисим.
Гриша как на коньках обежал кружок по льду. Анисим с припая тоже ступил на чистый лед, и он сразу застрелял, и трещины лучиками побежали в разные стороны.
– Весовая категория не та, – вернулся Анисим на старый лед.
– Пойдем закрайком, папань, я буду торить дорогу.
– Мы еще не определили, вверх или вниз… – напомнил Анисим.
– Вверх пойдем, к скалам, – решил Гриша.
– Тогда берегом. Какая дичь на льду?
– Пошли берегом, – согласился Гриша, – пока не устоялся лед.
По лесу, конечно, идти было труднее. Мягкий пушистый снег взрывался под ногой. Невесомо тихо соскальзывал с веток, не оставляя следа. Анисим шел впереди, выбирая направление. Большой и неуклюжий, Анисим легко перешагивал колодины, ловко огибал вывороты, нырял под ветки, не потревожив их. Гриша любовался отцом – настоящий охотник.
– Папань, – тихо позвал Гриша. Анисим остановился. – Ружье заряжено?
– Оно же у тебя. Вырабатывай привычку: взял в руки ружье, первым делом проверь.
– Клацать – зверя пугать.
– А как бы ты хотел? Зарядил бы раньше. Главное, не забывай на предохранитель поставить. Обычно когда в паре охотятся с одним ружьем, то заранее не заряжают.
– А если зверь?
– Ну и что? Он же не с неба упадет.
Анисим подал Грише два патрона с дробью и пулей.
Не прошли и версты, как напали на след. Зверь прошел в сторону речки, а они шли от реки.
– К нам шел, папань, – чуть слышно и удушливо сказал Гриша. – Кто?
Мягкий снег тянул след, и Анисим не сразу разобрал, кто прошел, но когда след поднырнул под ветви пихты, где не было снега, Анисим твердо сказал:
– Изюбрь.
– А ты как, папань, узнал? – шепотом спросил Гриша, заряжая ружье.
– Погоди, – остановил его Анисим. – Видишь, какой след копыта? – В неглубокий мох, словно стаканом, были натыканы дырки. Гриша припал на колени, чтобы получше разглядеть.
– Круглое копыто, как у лошади, – определил он.
– А у лося раздвоенное копыто, как у коровы.
– Так вот, если острое копыто, – показал Анисим, – словно обрезан мох – матки след, округлое – бык прошел. От величины следа зависит и возраст, маленький след – теленок.
Гриша, вставая с колен, согласно кивнул.
– Упитанный зверь, – еще взглянув на след, определил Анисим.
Гриша вскинул на отца глаза: шутит?
– Да не смотри ты так, – улыбнулся Анисим. – Если зверь упитанный, то тяжелый, и, стало быть, след отчетливый, глубокий.
– Смотря на какую землю ступает, – не согласился Гриша. – На мягкую или твердую. На мягкой земле глубже след.
– Тем более. И по походке скажешь, упитанное животное или дохлятина идет. Ты видел, весной скот выгоняют – один семенит, другой едва ноги переставляет, и след еле заметный. А осенью, когда отъелась скотина на хороших кормах, по-другому себя ведет – уверенно вышагивает.
– Пошли по следу, а, папань?
– По следу, говоришь? – Анисим придержал шаг. – По следу, Григорий, ходят, когда зверь ранен, а так зачем? Где нам угнаться за ним! Да еще когда хорошо тайгу знаешь – переходы, водопой, пастбища, ну и отстой, конечно. Когда можешь определить, куда зверь направление держит. Тогда наперехват – кто вперед.
– Давай наперехват, – подхватил слова отца Гриша. – Зверь к речке, а мы забежим – и навстречу ему.
– У нас четыре ноги на двоих, а у него на одного, и какие… Ну какой же это перехват? Наперехват заходят с большого круга и ждут зверя с подветренной стороны. Если нам бежать наперехват, так во-он ту гору огибать – светлого времени не хватит. – Анисим направился по следу.
– Может, он к шалашу повернет, – предположил Гриша.
– Едва ли. Пойдет зверь вниз по реке. В сыром воздухе острее чувствуется гарь костра. Если уходить ему, то только вверх по реке. На лед побоится… Если отстой в скалах, тогда туда… Вот и гадай.
– Пошли в скалы, посмотрим звериный дом. Он что, на отстое, отдыхает? – Гриша споткнулся и стволом достал отца.
Анисим остановился, пропуская Гришу.
– Иди вперед, – уступил он Грише свое место. И уже в спину Грише ответил: – Дом звериный, говоришь. У него всяко бывает, и отдыхает, и волки загоняют, и непогода.
– И крыша есть?
– И крыша, и засов, и стража… крепость, недоступная волку.
– Я серьезно, папань…
– И я. Выдалась скала, куда изюбрь или олень с ходу запрыгивают, а волку недоступно, ни с какой стороны подступиться не может. А зверь стоит на площадке, как в крепости, это и есть отстой.
– А если волки подкараулят, когда изюбр спрыгнет из крепости на землю? И схватят его?
– Зверь и это предусмотрел, сверху-то ему видно, да и запахи выдают волка. Нюх-то у него какой… Бывает, когда волки гонят зверя – разогреют его, а потом видят, что не взять, отступятся. Ждут, когда зверь сгоряча нахватается снега и начинает дрожать, а волки тем временем обуживают кольцо. Мороз прижимает, гнет зверя, рад бы он бежать, да ноги не слушаются. И валится зверь с ног. Тут волки и насели.
– Жалко, – посочувствовал Гриша зверю. – Когда был разогретый, мог стоптать волка, прорвать кольцо. Поддеть на рога…
– Мог бы. Да вот так устроено в природе. Белку, к примеру, страх перед соболем парализует, орет, а не убегает. Так кролик упирается, а лезет удаву в пасть.
– А ты видел, папань?
– Удава? Нет.
– А чего тогда говоришь?
– Говорят – и я говорю. А вот лося, как перед волком падал, видел.
– Чего же не заступился?
– Заступался…
След, по которому шли Анисим с Гришей, начал петлять. Анисим понял. Зверь втревожен. Попетляли по следу и Анисим с Гришей.
– Нет, Григорий, – сошел со следа Анисим, – заведет он нас. Надо выбираться. С горы виднее. А вот еще след. Ну-ка, следопыт, определи, какой зверь пересек.
Гриша осмотрел след, прошел несколько вперед. Анисим встал на другой след и почувствовал набитую под снегом тропу. Гриша поднялся с колен.
– Изюбриха прошла с теленком…
– Ну-ка, ну-ка, – чуть не доставая носом земли, пошел Анисим по следу. – Вот теленок взбрыкнул… Верно определил, Григорий, – похвалил Анисим.
Тропа косогором спустилась в неглубокий распадок и привела к кипящему голубой наледью ручью.
– Смотри, папань, кто-то чурку волок по снегу.
– Выдра. – Анисим пощупал след.
– Так выдра ходит? – удивился Гриша. – У нее что, ног нет? На брюхе ползает?
– Почто нет. Есть, но короткие.
– Догоним?!
– Догонять да ждать – богатым не будешь. Вот и художества зверька, – показал Анисим на продырявленный лоскуток льда. – И голова на льду.
– Щучья, – разглядел Гриша. – Она что, щучьи головы не ест?..
– Брезгует, – отозвался Анисим, что-то еще отыскивая.
Гриша сунулся на лед и сразу угодил в мокреть. Под снегом была вода, и ноги тут же обросли мокрым снегом. Гриша попятился, оставляя на снегу синие кляксы.
– Так можно и в промоину угодить, – вырубая палку, предупредил Анисим. Он стал прощупывать палкой берег, и палка у самого льда нырнула, не достав дна.
– Не знаешь броду – не суйся в воду, – показал Анисим на палке отметину. – И соболь был, и колонок вот прошел.
– Где? – подбежал Гриша и сразу увидел по закрайку ручья цепочку следов.
– Интересно, что они у ручья делают?
– Как что? Выдра рыбачит, а они у выдриного стола пасутся… Тут яма, – очертил рукой Анисим ледяное зеркало.
– Откуда щука в ручье взялась?
– Не только щука, но и хариус, ленок, да и таймень стоит… С реки заходят… – Анисим срубил две талины и перебросил сходни через ручей, чуть ниже ямы.
– Ну вот, переправа. – Опираясь на палку, Анисим перешел на другую сторону ручья. Гриша пробежал за отцом.
– Папань, а тайменя тоже выдра ловит?
– Рыбачит.
– Надо же… В яме-то что ей не взять, – позавидовал Гриша. – Так на яме и стоит рыба.
– Осенью она спускается по ручьям, где облюбует, там и зазимует. Крупная рыба в крупных, мелкая в мелких речках. Ты под ноги, Григорий, гляди. Тут, должно быть, горячие ключи.
– Пар был бы.
– Необязательно – кипяток. На ощупь может быть холодная вода, а не замерзает. Да вот, – показал Анисим вдоль ручья, – приглядись: закраек берега метит черновина.
– Вижу, будто тень от снега лежит.
– Вот, вот – вода. Мороз выжмет и выстелит гребенкой ручей.
Анисим только заткнул за опояску топор, как над головой посыпалась ореховая шелуха. Он поднял голову – тут и Гриша увидел на сучке белку с шишкой в передних лапках.
– Не убегает, – удивился Гриша.
– Непуганый зверек. Гнездо, должно быть. – Анисим отшагнул, высматривая что-то из-за напуска ветвей. – Ну так и есть, вот оно висит, – показал он на макушку невысокой елки. В рогульке из веток висело круглое, свитое из мха и похожее на мяч гнездо. – И две дырки видно в гнезде, а вот и вторая белка, рядом на дереве, не собирается убегать… Ну так чего, охотник?!
– Можно поймать, зайдет в гнездо и накрыть…
– С парашюта разве?..
Гриша смотрит и не может оторвать глаз от белки. Анисим протянул за ружьем руку…
В распадке всегда глуше отзывается выстрел. Пока выберется из ветвей эхо, ослабеет и ухнет рядом за ручьем…
Нигде, пожалуй, так быстро не идет время, как на охоте. Только что, кажется, солнышко висело на сосне, просеивало навстречу золотую муку, миг – и оно уже катит по гривастой горе, ныряет в зазубринки леса.
– Не пора ли поворачивать оглобли?
Но Гриша, хоть и навыкручивал ноги, не сдается.
– Забежим, папань, на гору, обсмотрим мир, чо в ем творится, – подражает Гриша отцу.
– Ну разве только так, – соглашается Анисим.
– А здесь, папань, глубже снег, под самое колено.
– Глубже, – отмечает и Анисим. – Если добывать зверя, без лыж делать нечего…
Чем выше поднимались в гору, тем глубже становился снег. Чаще преграждали путь огрызки скал, они торчали из земли старыми изъеденными годами клыками. Сосновый лес редел, зато задавленные снегом кустарники цепко держали ноги. Гриша и шапку снял, и не замечал, как таял на голове снег и струйками стекал по волосам за воротник.
– Да ты рассупонься, опояску сними, а шапку надень. – Анисим тоже опояску снял, распахнулся, в одной руке он нес ружье, в другой – топор.
Наконец, забрались на самую макушку скалистой горы, глянули вниз: под самым обрывом виднелась речка.
– Неужто наша? – вырвался вздох у Анисима.
– А чья еще, – свесил голову с обрыва Гриша, – подковой изогнулась, мы и с нашего берега видели эти скалы.
– Похоже, – согласился Анисим.
– Папань, – оторвался Гриша от камня и схватил Анисима за рукав. – Смотри, – показал он рукой. И Анисим увидел на другой стороне речки оленей, они паслись в тальниковых зарослях. – Обкусывают ветки.
Олень, вскинув голову с ветвистыми рогами, доставал молодые побеги, а когда откусывал, макушка куста вздрагивала.
– Пять, – растопырив пальцы на руке, прошептал Гриша.
– Да какая нас холера услышит? – потянул носом воздух Анисим. – Сколько раз замечал – снежный воздух сильнее пахнет дальним костром.
Гриша тоже понюхал воздух.
– Наносит. Наш костер.
– Дак чо, Григорий, творить будем?
– Скрадывать!..
– Та-ак, – протянул Анисим. – Были бы крылья, бесшумно слетели бы. А огибать скалу – светлого времени не хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24