Тем более, что теперь в Москве готовились к встрече с царевичем Дмитрием, назревали большие перемены, и заниматься отдельными горожанами у властей возможности, как я надеялся, не будет.
Когда только я вновь въехал в сакраментальный лес, тотчас возникло чувство опасности. В голову пришло, что моим новым знакомым лучший выход избавиться от опасного свидетеля, это его подкараулить и убить из-за угла. В том, что мое исчезновение из лесного капкана неминуемо должно было напугать Илью с его неведомыми мне товарищами, можно было не сомневаться.
Донец, видимо, почувствовал мои колебания и перешел с рыси на тихий шаг. Я внимательно вглядывался в лес, кустарник, понимая, что рассмотреть засаду все равно не удастся. Видимо, потому и натянул вожжи. Конь остановился и прял ушами, к чему-то прислушиваясь. На мой взгляд, никаких посторонних шумов тут не было, но тревога не только не проходила, а напротив, нарастала. Кончилось тем, что я спешился и, взяв лошадь под уздцы, сошел с дороги.
По-хорошему, протискиваться с крупным животным сквозь густые посадки было почти невозможно, но, пожалуй, иного выхода, чтобы не стать легкой мишенью, у меня не было. Донцу такое передвижение по лесу не понравилось, он недовольно фыркал и мотал головой, этим выказывая свое крайнее недовольство. Однако я никак не реагировал на лошадиные намеки, и он в конце концов почти смирился, только изредка нарочно притормаживал ход, делая вид, что очень интересуется лесной флорой.
Таким издевательским образом нам предстояло пройти с полкилометра. Войдя в глубь леса, я продолжил двигаться вдоль дороги, чтобы не сбиться с пути. Теперь, если засада и была, она становилась не эффективна. Столкновения с разбойниками лицом к лицу я не боялся.
Чем дальше мы продвигались, тем гуще становился лес и, в конце концов, мне пришлось выбираться из чащи.
Донец совсем на меня обиделся и сердито фыркал, однако в сторону дороги шел охотнее, чем вглубь леса. Когда впереди совсем посветлело, я остановился, стер с лица пот вместе с раздавленными комарами и осмотрел, сколько было видно, окрестность. Крутом по-прежнему было тихо, лес как лес, со своими звуками, пением птиц и шелестом листвы.
– Кажется, пронесло, – сказал я лошади и погладил ее симпатичную морду.
Однако донец, видимо, думал иначе, мотнул головой и навострил уши. Я начал вглядываться в ту сторону, куда он направил свои «локаторы». Там совсем недалеко от нас, метрах в пятидесяти, между деревьям стояли лошади. Теперь стало ясно, где разбойники держат отбитых коней. Другое дело, были ли они там сами. Узнать это можно было, только подойдя к месту. Я привязал поводья к седлу; чтобы донец в случае чего не запутался в кустах, и пошел к спрятанным лошадям, прячась за стволы деревьев. Донец не захотел оставаться один и двинулся следом, демаскируя меня треском сучьев перед возможным противником. Впрочем, это не имело никакого значения. В любом случае стычка должна будет проходить в рукопашную. Как разбойникам готовить к выстрелу пищаль, так и мне свои пистолеты было слишком долго и хлопотно.
Вскоре я уже выглянул на поляну, где стоял, сбившись в кучу, стреноженный табун. Ванина кобыла Зорька была тут же, среди других лошадей, в которых я опознал и коней стрельцов. Всего лошадей тут оказалось не меньше двадцати. Видимо, Илья со товарищи работали с размахом.
Рассматривать детали мне было некогда, я ждал встречи со сторожем. Мой донец, межу тем, продрался сквозь заросли и так же вышел на поляну. Какая-то лошадь призывно заржала, он подошел к сородичам, и у них начался ритуал знакомства.
Я продолжал стоять, укрывшись за деревом, ожидая, чем все это кончится. Однако по-прежнему кругом было тихо. Лошади приняли в свою компанию нового собрата, а люди так и не появились. Оставаться здесь смысла больше не было, я опять взял за узду своего скакуна и собрался идти своей дорогой, однако подумал, что если с бандитами что-нибудь случится, то весь стреноженный табун неминуемо погибнет с голода.
Был как-то такой случай в Подмосковье. Какие-то уроды угнали лошадей, покатались, а потом оставили их в лесу привязанными к деревьям. Когда их нашли, они, обглодав кусты, до которых смогли дотянуться, уже погибли от голода.
Перерезать путы на их ногах было минутным делом, чем я тотчас и занялся. Как только животные оказались свободны, они пошли вслед за моим донцом к дороге. Это давало кое-какие преимущества и мне. Во всяком случае, теперь разбойникам понять, что происходит в лесу, будет не так-то просто.
Таким манером, в сопровождении проламывающегося сквозь кустарник табуна, мы и вышли на дорогу. К сожалению, значительно ближе к месту, где разбойники обычно устраивали засады. Снова углубляться в лес я не хотел. Решил вернуться в село и попробовать найти другую дорогу. Что делать дальше с животными, я не знал, понадеялся, что они или сами отыщут свои конюшни, или найдут новых хозяев. Однако не учел стадного чувства животных. Как только мой донец тронулся в путь, вся лошадиная компания припустилась вслед за нами. Пришлось остановиться. Никакого желания светиться в таком криминальном деле, как владение лошадьми, да еще и убитых путников у меня не было. Доброе дело грозило слишком большими неприятностями.
Другого выхода, как вернуться назад, у меня не оставалось. В Богородском меня хотя бы немного знал священник, к тому же можно было оставить на его попечение обретенный табун.
Однако фишки выпали по-другому. Не успел я пришпорить своего Буцефала, как в лесу грохнула знакомая пищаль. Стреляли не в меня, до опасного места отсюда было метров триста, к тому же оно было не видно за поворотом дороги. Скорее всего, разбойники нашли себе очередную жертву.
Первым порывом было поскакать на помощь и на месте, как говорится, в открытом бою, наконец разобраться с местными душегубами, но я сдержал порыв и доехал только до поворота. Там соскочил с коня и осторожно из-за деревьев осмотрел дорогу. Оказалось, что сделал я это правильно. Кажется, душегубы на этот раз сваляли большого дурака. На дороге спешивалась целая команда стрельцов. Среди них были мои вчерашние приятели Васильич и Николай.
Каким образом они сумели так быстро обернуться, я не знал, но, признаться, любопытство на этот раз меня не мучило. Сомневаться в том, что как только они разберутся с разбойниками, сразу примутся за меня, было бы верхом наивности. Потому я вернулся к своему коню, сел в седло и в сопровождении конного эскорта вернулся в село, из которого выехал всего два часа назад.
Возле поповского дома мы и остановились. Тотчас во двор вышел сам отец Петр, матушка и молодые. Виду моего оруженосца, против ожидания, был довольно кислый.
– Еще раз здравствуйте, батюшка! – не сходя с коня, приветствовал я служителя культа. – Я тут возле леса нашел лошадиный табун, мне кони не нужны, вот и подумал, может, оставить его вам?
Священник растерялся, явно не зная, что в этом случае делать. Такого количества лошадей и ему было некуда девать.
– Мне-то они на что? – спросил он, оглядывая нежданно свалившееся богатство.
– Ну, если не найдутся хозяева, продайте, а деньги потратьте на украшение храма.
Идея батюшке, кажется, понравилась, а матушке, той вдвойне. Он еще сомневался, а попадья разом оживилась и, забыв о солидной комплекции, бросилась осматривать животных.
– А этот-то жеребчик староват! Много за него не дадут! – недовольно крикнула она, выныривая из-за крупа лошади. – Сам погляди, зубы уже не те!
Мне до качества лошадей дела не было, потому я ничего не ответил и поискал взглядом Ваню, мой бывший рында стоял в сторонке и глядел исподлобья. Былой блаженной улыбки в его лице я не заметил. Ванина щеголеватая одежда за полтора дня любви успела истрепаться, сапоги были заляпаны навозом.
– Ваня, не хочешь меня проводить? – спросил я, встретив его умоляющий взгляд.
Парнишка мигом преобразился и, как белка на дерево, вскарабкался на свою кобылу.
– Куда! – закричала матушка, бросаясь наперерез лошади. – Она тоже наша! А ты, нахлебник, чего расселся, иди, работай!
– Будет тебе, Аграфена, – попытался урезонить супругу батюшка, – пусть Ванюша проводит доброго человека.
– Чего ему прохлаждаться! – закричала уже на мужа попадья. – Второй день баклуши бьет, палец о палец не ударил! Только жрет с утра до вечера!
Однако Ваня, почувствовав себя в седле, сдаваться не собирался и ловко вырулил кобылу из загребущих рук неповоротливой женщины.
– Стой! – пронзительно закричала ему вслед матушка Аграфена, но парень уже пришпорил пятками лошадь и выскочил со двора.
– Ванюша, скорей возвращайся! – крикнул ему вслед отец Петр.
Одна прекрасная Екатерина молча стояла возле порога, безучастно наблюдая за происходящим прекрасными лазоревыми очами.
– Ты куда несешься, – едва догнал я рынду возле околицы, – нам по дороге ехать нельзя, там стрельцы. Придется выбираться лесом.
Однако было похоже, что стрельцы занимали его теперь в последнюю очередь, главная задача была подальше убраться из благословенного села Богородского.
Мы свернули с дороги к речке и поехали вниз по течению, присматривая место для переправы.
– Ну и как тебе первый любовный опыт? – насмешливо спросил я.
Самого вопроса Ваня не понял, но смысл уловил.
– Катя хорошая, – сказал он, косясь через плечо в сторону оставленного села, – а вот матушка ее мне не очень понравилась.
– Что так? – удивился я. – Мне показалось, что Аграфена весьма достойная женщина.
– Может оно и так, только жадная она какая-то. Дала утром старый кусок хлеба, что батюшке крестьяне еще на пасху принесли, да сразу же начала попрекать, что я их объедаю. А батюшка, он хороший, и Катя тоже хорошая.
– Так может быть, вернешься? Еще не поздно!
– Может, и вернусь, только в другой раз, – ответил он, и губы его расцвели счастливой детской улыбкой. – Рано мне, видать, еще жениться.
Больше разговоров на любовные темы не возникало. Да и то, сказать, пробираться нам до будущего Нахимовского проспекта пришлось по таким непроходимым лесам, что было не до пустой болтовни. Измучились не только лошади, но и мы сами. Лишь после полудня, пролив семь потов и исцарапав в кровь лица, удалось набрести на малоезженый проселок и по азимуту направиться в сторону Москвы.
– Есть очень хочется, – пожаловался Ваня, – я бы сейчас съел целый котел каши!
Я тоже был голоден, но каша у меня энтузиазма не вызывала.
– Ничего, скоро куда-нибудь да доедем, тогда и поедим.
Дорога между тем все виляла между деревьями и никак не кончалась.
– А правду говорят, что бояре царя Федора убили, – спросил Ваня.
– Говорят, а там кто знает, – неохотно ответил я, чувствуя ответственность за молодого царевича. – Может, и не его.
– А он мне понравился, Федор хотя и царь, но добрый.
– Да, конечно, – рассеяно ответил я. В этот момент мне показалось, что кто-то пристально смотрит нам в спину.
Удивительно, как, находясь в постоянной опасности, быстро начинаешь контролировать свои ощущения.
– А царевна Ксения тоже... – продолжил экскурс в недавнее прошлое оруженосец, но я его перебил:
– Помолчи, кто-то за нами следит.
Ваня тотчас напрягся и, не поворачивая головы, начал вращать глазами.
– Сзади, – подсказал я и остановил лошадь.
– Вижу, – сказал он. – В кустах прячется какой-то мужик.
Я не оглядываясь, слез с донца и принялся подтягивать подпругу, незаметно оглядывая придорожные кусты. Никакого мужика там не было.
– Спрятался, – подсказал Ваня. – Встал за дерево.
– Вооружен?
– Не заметил, но на крестьянина не похож.
В принципе, до прячущегося человека дела нам не было, но когда крутом происходит непонятно что, приходится все время быть начеку. Тем более что место тут было глухое, и простому прохожему взяться было неоткуда.
– Не смотри в его сторону, – сказал я, – делай вид, что смотришь вперед, может быть, он здесь не один.
У парнишки зрение было не в пример лучше моего, как и наблюдательность.
Ваня оставался в седле и теперь наблюдал за дорогой впереди нас, а я, продолжая возиться с упряжью, пытался разглядеть таинственного мужика. Наконец это удалось, правда, увидел я только его голову, тело было спрятано за стволом. Находился он далеко от нас, метрах в ста, возможно, чуть больше, поэтому толком рассмотреть его не удалось.
Определить с такого расстояния, что это за человек, и что он тут делает, было невозможно. Однако, если судить по его шапке, он и правда был городским.
– Ладно, поехали, – решил я, – делать нам ту нечего. Смотри внимательнее, как бы нам не натолкнуться на засаду.
Я уже тронул лошадь, когда лесной соглядатай неожиданно вышел на дорогу.
Делать вид, что мы его не замечаем, больше не имело смысла, и я остановил донца, ожидая, когда же он подойдет.
Человек и правда был странный, одет в крестьянское платье, но в дорогих сапогах и городской шапке. Он подошел к нам и поклонился без всякого подобострастия, можно сказать, довольно небрежно. Мы ответили, но остались сидеть в седлах.
– Пожрать не найдется? – задал он совершенно неожиданный в данной ситуации вопрос.
– Нет, – кратко ответил я, – а тут поблизости есть какая-нибудь деревня ?
– Село. Хочешь, покажу?
– Покажи.
– Ага, – довольно воскликнул наш новый знакомый и неожиданно, схватившись рукой за спинку седла, запрыгнул на круп моего коня. Я только и успел оглянуться, посмотреть, что он делает за спиной, как человек засуетился, начал тыкаться носом мне в спину и хлопать донца по бокам каблуками.
Честно говоря, от такой бесцеремонности я растерялся и не нашел, что ему сказать. Вроде сам согласился принять помощь, и не его вина в том, что она оказалась более широкой, чем я предполагал.
– Давай, трогай, ну, что же ты! – заверещал новый знакомый, нежно обнимая меня за талию. – Давай, поезжай, скорее, тут совсем недалеко.
Я ослабил поводья и донец, недовольный двойной тяжестью, затрусил по дороге. Все произошло вроде бы и естественно, но как-то слишком неожиданно и бесцеремонно. Ваня, удивленный не меньше моего, пристроился сзади, чтобы видеть, что делает за моей спиной нежданный попутчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37