Нет проблем, бери. Мне такого добра и даром не нужно. Получить бабки за иностранца такой геморрой, лучше не связываться. А прибить гуманизм гребанный мешает.
– Вот и хорошо. И еще у меня к тебе серьезный разговор есть.
– Может в другой раз поговорим, башка никак не проходит.
– Сейчас я тебе мигом вылечу, – пообещал я, – расслабься и закрой глаза.
Чувак послушался, я сделал над его головой несколько пассов руками и за пять минут вернул ему радость жизни и уверенность в завтрашнем дне.
– Теперь можешь слушать?
– Ну, ты даешь! Башка стала как новенькая. Так что у тебя за разговор?
– Вполне серьезный. Ты русскую историю знаешь?
– В смысле?
– Ну, то, что будет со страной дальше. Знаешь, кто будет следующим царем, какие события произойдут?
– Вообще в школе историю учил, только когда это было! Помню, когда революция была, Отечественная война.
– Понятно. Так вот сейчас начинается пик смутного времени, здесь такое будет, святых выноси! Думаю, тебе с разбойным промыслом придется завязывать. И без тебя разбойников хватит. Это я к тому, что если понадобится, можно будет позвать тебя армию поводить? В смысле стать воеводой. Как мне кажется, у тебя явный военный талант.
– Да брось ты, – смутился Чувак, – какой там талант! Я же простой строитель.
– Не скромничай, ты здесь так все четко организовал, что не всякий генерал сумеет. Ты подумай, у тебя дети, через семь лет смута кончится, выберут нового царя Михаила Романова, деда Петра. Если подсуетишься, то сможешь сделаться большим человеком и детям будущее обеспечить. Не век же тебе на большой дороге проезжих грабить.
– Ты это серьезно? – услышав о будущей судьбе детей, спросил он.
– Я ничего не обещаю, сам только пытаюсь разобраться, что здесь к чему, но, думаю, отечеству способный воевода не помешает. А там кто знает, заслужишь и станешь каким-нибудь князем, родоначальником аристократической династии. В смуту самое время делать карьеру.
– А как же ватага?
– Сам говорил, на твое место много желающих. Передашь дела, и все.
Чувак надолго задумался, потом его лицо просветлело:
– Ну, Леха, если ты мне в таком деле поможешь! У тебя, что блат в Кремле есть?
– Раньше с царем Федором в друганах ходил, да теперь там новый царь. У меня другое преимущество, я знаю, что скоро будет. Потому заранее и подбираю толковых людей.
– Клево, – мечтательно проговорил он, – ты меня правильно пойми, мне и так хорошо. С деньгами проблем нет, и мне, и детям моим хватит, может и внукам останется, но вот должность хорошую получить, чтобы они отца не стыдились...
– Вот и хорошо, значит, договорились. Теперь расскажи, как тебя в Москве найти, и я поеду. Пока доберусь... А за девку и слуг я с Павлом рассчитаюсь, как договорились.
– Да я тебе! Слушай, хочешь, я тебе еще одну девку дам, эту могу в подарок. Для себя берег, но если такое дело... Бери, не пожалеешь. Где одна, там две!
– А что, и возьму! – сразу согласился я, подумав, что хоть так смогу сделать доброе дело, выручу живую душу из неволи.
– Все, договорились!
Чувак, окрыленный новыми перспективами, оставил меня одного и пошел отдавать распоряжения. Я доел роскошный лесной завтрак и вышел из шатра наружу. Небо наконец очистилось от туч, и солнце грело совсем по-летнему. Мне в моем потрепанном, но теплом камзоле сразу стало жарко. Я стоял возле командирского шалаша и ждал, когда соберутся мои новые спутники. Первыми явились Ваня с Тарасом Макаровичем. Тот был на удивление молчалив и не высовывался, даже как-то прятался за Ваню. Потом показалась Ксения со спутником, высоким костлявым парнем, одетым в немецкое платье. Когда они подошли, я сделал вид, что ничуть не интересуюсь соперником.
Ксения сначала хотела нас познакомить, но, наткнувшись на мой предупреждающий взгляд, только слегка кивнула головой. Вот с Ваней едва не вышла большая промашка. Когда он увидел и узнал царевну, то повел себя совершенно глупо и попытался ей поклониться до пола.
– Иван, – сердито сказал я, испепеляя его взглядом, – ты что, шапку уронил?
– Нет, я хочу... – начал оправдываться он.
– Встань и замри! – сердито приказал я, после чего он немного пришел в себя и вспомнил, что находится в разбойничьем стане.
– Нас правда отпустят? – тихо спросила Ксения.
– Да, – ответил я, косясь на прислушивающегося к разговору Павла, и со значением добавил, чтобы пресечь новые вопросы, – обо все поговорим позже!
– Мы чего-то ждем? – не плохом русском языке спросил датчанин.
– Сейчас приведут еще одну девушку, – рассеянно ответил я, стараясь не встретиться взглядом с царевной.
Однако Чувак почему-то задерживался, и внутренне готовые к свободе пленники начали заметно нервничать. Я, напротив, был уверен в успешном завершении «мероприятия» и спокойно смотрел по сторонам. Шествие из атамана и двух разбойников, ведущих под руки упирающуюся женщину, показалось из-за дальнего шалаша. Все тотчас повернули в ту сторону головы и с интересом наблюдали что там происходит. Девушка или молодая женщина, широко расставив ноги, вырывалась, как могла, но силы были неравные, здоровые мужики почти несли ее на руках. Она пыталась вывернуться, чтобы обрести хоть какую-то опору на тверди земной, но стоило ей коснуться ногами почвы, мужики со смехом поднимали ее в воздух, и все повторялось сначала. Самое забавное, что все это происходило молча. Ни жертва не кричала, что было бы естественно, ни стража не ругалась.
– Кто это? – тихо спросила царевна.
– Тоже пленница, – ответил я, пытаясь рассмотреть странный подарок атамана.
Наконец шествие приблизилось к нашей группе. Теперь стало возможно ее оценить: девушка была растрепана, заплакана, в растерзанной во время борьбы одежде. Никакой обещанной красивости я в ней не заметил, самая обычная деваха неопределенной социальной принадлежности.
– Готовы? – подойдя, спросил меня атаман.
– Да, – подтвердил я.
– Сейчас вам завяжут глаза, – сказал он, хитро подмигивая мне. – Отпустите ее, – велел он своим дуболомам.
Те тотчас выпустили девушку, и она начала забавно отряхиваться от их прикосновений, подергивая плечами, одновременно пытаясь привести в порядок одежду. Выглядела это забавно, она напоминало курицу, отряхающую с себя пыль. Несмотря на трагизм момента, все невольно заулыбались.
Встрепанная полонянка, видимо, только теперь заметила группку людей, никак не напоминающих разбойников, мельком оглядела нашу компанию, гневно дернула плечом и встала возле Ксении.
Женщины невольно прижались друг к другу, словно ища, друг в друге поддержку в мужском доминировании, а Чувак уже приказывали сподвижникам:
– Завяжите им глаза.
Разбойники вытащили из-за пазух заранее приготовленные холщевые мешочки с затягивающимися тесемками и начали надевать их на головы моих спутников. Все, кроме строптивой пленницы, охотно подставили головы, она же и тут попыталась оказать сопротивление и фыркала на мужиков, как разгневанная кошка. Однако они, не церемонясь, даже мне показалось, с удовольствием, зажали девушку, натянули ей на голову мешочек и только после этого неохотно отпустили. Я остался единственным зрячим из всей команды чужаков. Когда все было готово, атаман приказал:
– Теперь пошли.
Однако никто из пленников не двинулся с места, не понимая, что от них хотят. Пришлось вмешаться мне:
– Держитесь друг за друга, – сказал я и помог выстроить незрячую шеренгу. Девушка, когда я взял ее за руку, чтобы помочь найти руку царевны, попыталась вырваться, но, ощутив тонкие пальцы Ксении, сразу же успокоилась. Первым в строю оказался Нахальчик, и именно его мне пришлось вести за собой.
– Куда идти? – спросил я Чувака.
Тот молча кивнул в сторону болота. Я повел слепую братию, стараясь выбрать дорогу поровнее, чтобы слепцы не очень спотыкались. Мы медленно двигались по территории лагеря, конвоиры молча нас сопровождали. Со стороны это, наверное, выглядело забавно, но пленникам своего нелепого слепого движения видно не было, да и было им в эти минуты совсем не до смеха. Они жаждали одного, свободы.
Возле самой воды я остановился. Цепочка людей дернулась и тоже послушно замерла на месте. Дальше были деревянные мостки, что-то вроде маленького причала, и большая, грубо сделанная лодка типа пироги.
– Помогите им сесть, – приказал Чувак разбойникам.
Два здоровяка, те, что привели пленницу, начали бесцеремонно закидывать пленников в лодку и рассаживать их на дно. Последними на берегу остались мы с Павлом. Чувак кивнул мне, и мы с ним отошли в сторону.
– Ну, до свиданья, Леша, – сказал он расслабленным от умиления голосом. – Надеюсь, скоро свидимся. Значит, если я тебе понадоблюсь, действуй, как договорились.
– Спасибо тебе, Дима, – сказал я, впервые называя его настоящим именем. – Я на тебя очень рассчитываю!
– О чем звук! Все будет путем! – договорил он на современном русском языке. Мы обнялись, после чего атаман как-то неопределенно махнул рукой и, не оглядываясь, пошел в сторону своего шатра.
– Садитесь, – тихо сказал нам с Павлом один из сопровождающих, – пора отплывать.
– А где наши лошади? – спросил я его шепотом, поддерживая общий настрой на таинственность.
– Уже на месте, – ответил он, помогая мне взобраться на пирогу.
После меня сели Павел и провожатый. Разбойник опустил в заросшую болотной ряской воду весла и принялся шумно грести. Я смотрел на него во все глаза. Мы сидели в привязанной к причалу пироге, а парень, надрываясь, греб, сильно раскачивая лодку. Я вопросительно глянул на Павла. Он усмехнулся и пожал плечами, понимай, мол, как хочешь.
Особенно понимать здесь оказалось нечего, видимо, таким способом разбойники обманывали пленных, чтобы те не навели карателей на их лагерь.
Таким образом, мы «плыли» минут двадцать. Пленники все это время напряженно сидели на днище, вцепившись руками в края пироги, боялись, что сильно раскачивающаяся посудина может перевернуться. Мне оставалось только наблюдать за происходящим, не вмешиваясь в сам процесс.
Когда гребец посчитал, что «проплыли» мы достаточно, чтобы окончательно запутать «гостей», он убрал весла, отвязал веревку от причала и оттолкнулся от берега шестом. Пирога медленно двинулась вперед, продираясь сквозь прилипчивую болотную растительность.
– Уже скоро, – сказал мне Павел, которому надоело молчать.
Действительно, минут через пять мы причалили к лесистому берегу метрах в трехстах от лагеря. Отсюда его видно не было, так что пленные были уверены, что мы уже находимся где-то далеко.
– Снимай мешки! – весело распорядился сопровождающий. Люди засуетились и начали поспешно освобождаться от душной холстины.
Мы с Павлом первыми вышли на берег, за нами потянулись остальные.
Ваня с нахальчиком уже поняли, что оказались на воле, но женщины и датчанин продолжали, затравлено озираться, опасаясь какого-нибудь подвоха со стороны разбойников.
– Все в порядке, вы на свободе, – сказал я в ответ на их вопросительные взгляды, – я с атаманом обо всем договорился.
– Ваши лошади там, кивнул гребец в сторону высоких деревьев. – Смотрите, больше нам не попадайтесь, в другой раз так легко не отделаетесь!
Не дожидаясь ответа, парень оттолкнулся от берега и повел лодку дальше, вглубь болота, видимо, только для того, чтобы окончательно запутать бывших пленных. Мы всемером, остались одни.
– Пошли, – просто сказал я и, не оглядываясь, направился к указанным гребцом деревьям. Остальные, еще не осознав до конца, что все плохое позади, медлили, видимо, не умея сразу воспользоваться обретенной свободой.
– Давайте быстрее! – крикнул я, обернувшись, и вся ватага, обгоняя друг друга, бросилась прочь от опасного места.
– Как тебе это удалось? – спросила, заглядывая мне сбоку в лицо, царевна.
– Очень просто, – ответил я, не собираясь вдаваться в подробности, – всего-навсего, выкупил вас.
– Но как же? – продолжила Ксения, но тут загалдели остальные, спеша после пережитого страха выплеснуть эмоции, и она больше ничего не спросила.
Только двое по прежнему шли молча, Павел и незнакомка. Девушка продолжала жаться к царевне, и было видно, что вообще ничего не понимает, ни кто мы, ни почему ее вдруг отпустили, ни чем ей это может грозить. Мы дошли до деревьев, где, как и было обещано, оказались привязанными к стволам деревьев мой донец и Ванина кобыла. Лошади, увидев людей, заволновались, а мой скакун потянул в мою сторону морду, рассчитывая на лакомство. Я дал ему припасенный кусок круто посоленного хлеба, и он, осторожно взяв его мягкими губами, благодарно фыркнул и замотал головой.
– Ну, вот и все. Теперь идем в деревню вот к этому человеку, – указал я на Павла, – там вы отдохнете, помоетесь, и тогда уже будем решать, что делать дальше. Девицы поедут на лошадях, а мы пойдем пешком.
Против такого расклада никто не возразил, хотя мне показалось, что Ксюшин немец посмотрел на меня удивленно. Отношение к женщинам на Руси, да и в Европе, были еще далеки от совершенных, так что ему, возможно, показалось странным, что он, аристократ, будет бить ноги, а неизвестная девка поедет на лошади. Однако, возможно, я и ошибался в его, в тот момент, не совсем беспристрастной оценке.
Задерживаться в разбойном лесу никто не хотел, потому никого и не пришлось подгонять. Недавние пленники старались как можно скорее уйти отсюда подальше. Павел, как местный житель, пошел вперед, показывать дорогу, за ним следовал я, держа в поводу своего донца с совершенно растерянной девицей, следом датчанин вел Зорьку с царевной в седле и замыкали шествие Ваня с Тарасом Макаровичем.
Не знаю, крутил ли и путал следы мой Иванушка-дурачок, но путь в деревню оказался довольно длинным. Правда, вел он нас хорошо протоптанными тропинками, на которых только изредка попадались поваленные деревья, так что прогулка получилась не утомительной. День как начался, так и остался теплым и солнечным, так что никто не роптал и не жаловался на усталость.
Переговорить с Ваней и расспросить его, как его содержали разбойники, пока не было возможности, он шел последним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37