Надо было что-то предпринять Ч ну и предприняли. С вели
кой неохотой, ибо пришлось потратить на это несколько тысяч фунтов, капи
тану Артуру Филипу велено было отплыть к Великой Южной Земле. Шел 1787 год. На
одиннадцати судах капитана Филипа отправились в путь свыше тысячи осуж
денных, да еще матросы, офицеры и отряд морской пехоты. То отнюдь не было о
веянное славой странствие в поисках свободы. В конце января 1788 года, через
восемь месяцев после отплытия из Англии, флот прибыл в залив Ботани-Бей. Е
го Сумасшедшее Величество Георг Третий основал новую свалку для своих к
аторжников Ч колонию Новый Южный Уэльс.
В 1801 году, когда ему только-только минуло двадцать, Родерик Армстронг был п
риговорен к пожизненной ссылке. Последующие поколения Армстронгов уве
ряли, будто он был из сомерсетских дворян, начисто разоренных американск
ой революцией, и ни в каком преступлении не повинен, однако никто никогда
всерьез не пытался проверить родословную знаменитого предка. Они лишь г
релись в отраженных лучах его славы и кое-что присочиняли от себя.
Каковы бы ни были его происхождение и положение в Англии, молодой Родери
к Армстронг был сущий дьявол. За восемь месяцев невыразимо тяжкого плава
ния к Новому Южному Уэльсу он обнаружил крайнее упрямство и несговорчив
ость и нипочем не поддавался смерти, что еще возвысило его в глазах кораб
ельного начальства. Прибыв в 1803 году в Сидней, он повел себя и того несносне
й, и его отправили на остров Норфолк, в тюрьму для неисправимых. С ним нево
зможно было сладить. Его морили голодом; бросили в карцер Ч тесный камен
ный мешок, где ни стать, ни сесть, ни лечь; стегали бичами так, что вся спина
превращалась в кровавое месиво; приковали цепями к скале в море Ч пуска
й захлебывается. А он смеялся в лицо палачам Ч жалкий скелет, обтянутый п
розрачной кожей и еле прикрытый грязным тряпьем, во рту у него не уцелело
ни одного зуба, тело сплошь в рубцах и шрамах, но весь он был Ч вызов, ненав
исть, и, казалось, ничем это пламя не угасить. Каждый свой день он начинал с
того, что приказывал себе не умирать Ч и кончал торжествующим смехом от
того, что все еще жив.
В 1810 году его с партией кандальников отправили на Ван-Дименову Землю проб
ивать дорогу в твердом, как железо, песчанике в пустыне за Хобартом. Улучи
в минуту, Родерик своей киркой пробил дыру в груди начальника конвоя; он и
еще десять каторжников разделались с пятью остальными конвоирами, медл
енно, по ломтику срезая у них мясо с костей Ч все пятеро изошли криком и у
мерли в страшных мучениях. Ведь и ссыльные, и их стражи были уже не люди, а с
ущее зверье, дикари, в чьих чувствах не осталось ничего человеческого. Ро
дерик Армстронг просто не мог удариться в бега, оставив своих мучителей
на свободе или предав скорой смерти, так же как не мог он примириться с уча
стью каторжника.
Поддерживая силы ромом, хлебом и вяленым мясом, что нашлось у убитых солд
ат, одиннадцать беглецов под ледяным дождем одолели долгие мили лесной ч
ащи и вышли к гавани китобоев Ч Хобарту; здесь они украли баркас и без пар
усов, без воды и пищи решили пересечь Тасманово море. Когда баркас вынесл
о на дикий западный берег Южного острова Новой Зеландии, на борту остава
лись в живых только Родерик Армстронг и еще двое. Он никогда не рассказыв
ал об этом невообразимом плаванье, но люди перешептывались, будто эти тр
ое потому и выжили, что убили и съели своих более слабых спутников.
Было все это ровно через девять лет после высылки Родерика Армстронга из
Англии. Он был еще молод, но выглядел на все шестьдесят. К 1840 году, когда в Но
вой Зеландии появились первые поселенцы, чей приезд был официально разр
ешен, Армстронг уже отхватил отличные земли в округе Кентербери на Южном
острове, взял себе «жену» из племени маори и стал отцом тринадцати краса
вцев отпрысков, наполовину полинезийцев. А к 1860 году Армстронги уже прина
длежали к новозеландской аристократии, сыновей отправляли в Англию в са
мые привилегированные учебные заведения и хитроумием и стяжательством
пренаглядно подтвердили, что они и впрямь потомки личности незаурядной
и опасной. Внук Родерика Джеймс в 1880 году стал отцом Фионы Ч единственной
дочери среди его пятнадцати детей.
Если Фионе и недоставало суровых протестантских обрядов, к которым она п
ривыкла в детстве, она ни разу ни словом об этом не обмолвилась. Она вполне
терпимо относилась к вере мужа, по воскресеньям ходила с ним слушать мес
су, следила за тем, чтобы дети росли католиками. Но сама в католическую вер
у так и не обратилась, а потому каких-то оттенков не хватало: не читались м
олитвы перед едой и перед сном, будни не были проникнуты благочестием.
Если не считать единственной поездки в Уэхайн полтора года назад, Мэгги
никогда еще не отходила от дома дальше коровника и кузницы в овражке. Утр
ом первого школьного дня она так разволновалась, что после завтрака ее с
тошнило Ч пришлось поскорей отнести ее в спальню, вымыть и переодеть. Пр
ощай, чудесная новенькая синяя матроска с широким белым воротником, приш
лось опять влезть в противное платье из коричневой фланели с таким тесны
м высоким воротом на пуговицах, что Мэгги всегда казалось: вот-вот он ее з
адушит.
Ч И ради бога, Мэгги, в другой раз, когда тебя затошнит, скажи сразу! Не сид
и и не жди, пока будет поздно и мне, ко всему, придется еще прибирать и чисти
ть за тобой. А теперь поторапливайся, если опоздаешь к звонку, сестра Агат
а уж, наверно, тебя побьет. Веди себя хорошо и слушайся братьев.
Когда Фиа наконец уложила в старую школьную сумку завтрак Мэгги Ч хлеб
с джемом и легонько вытолкала ее за дверь. Боб, Джек, Хьюги и Стюарт уже под
прыгивали у ворот от нетерпения!
Ч Пошли, Мэгги, опаздываем! Ч крикнул Боб, и они зашагали по дороге.
Мэгги, еле поспевая, бегом кинулась за братьями.
Было рано, начало восьмого, а утреннее солнце давно уже пригревало; тольк
о в самых тенистых местах на траве еще не высохла роса. На Уэхайн вела прос
елочная дорога, две глубокие колеи Ч полосы темно-красной глины Ч разд
еляла широкая лента ярко-зеленой травы. А по обе стороны в высокой траве ц
вели во множестве белые лилии, каллы и оранжевые настурции, и аккуратные
дощатые заборы предупреждали, что посторонним сюда доступа нет.
Боб всегда шел в школу, точно канатоходец, по верху заборов с правой сторо
ны и кожаную сумку с книгами при этом нес не через плечо, а на голове. Левые
заборы принадлежали Джеку, и младшим Клири досталась сама дорога. Из овр
ажка, где стояла кузница, они взобрались по высокому, крутому косогору, гд
е Робертсонова дорога соединялась с Уэхайнской, и приостановились пере
вести дух; пять ярко-рыжих голов вспыхнули на фоне голубого неба в пушист
ых белых облачках. Теперь Ч лучшая часть пути, под гору; они взялись за ру
ки и пустились вприпрыжку с вершины холма, она быстро скрылась позади, в з
арослях цветов… жаль, некогда прокрасться под забором мистера Чепмена и
скатиться до самого низа, будто пущенные с горы камни.
От дома Клири до Уэхайна было пять миль, и когда Мэгги увидела вдали телег
рафные столбы, у нее дрожали коленки и совсем сползли носки. Прислушивая
сь Ч не звонит ли уже школьный колокол. Боб нетерпеливо поглядывал на се
стренку Ч еле тащится, порой поддергивает штанишки и тяжко вздыхает. Ро
зовое лицо ее в рамке густых локонов как-то странно побледнело. Боб вздох
нул, сунул сумку с книгами Джеку и вытер ладони о штаны.
Ч Поди сюда, Мэгги, я тебя дотащу на закорках, Ч проворчал он и свирепо гл
янул на братьев Ч пусть не воображают, будто он разнюнился из-за девчонк
и.
Мэгги вскарабкалась ему на спину, подтянулась повыше, обхватила его нога
ми, блаженно прислонилась головой к костлявому братнину плечу. Теперь мо
жно с удобством поглядеть на Уэхайн.
Смотреть-то было не на что. Уэхайн, беспорядочно раскинувшийся по обе сто
роны дороги с полосой гудрона посередине, в сущности, был просто большой
деревней. Самым большим домом тут была гостиница Ч двухэтажная, с навес
ом от солнца Ч он тянулся над дорожкой, ведущей к крыльцу, и дальше, на сто
лбах, вдоль сточной канавы. Следующим по величине был универсальный мага
зин, он тоже мог похвастать навесом для защиты от солнца, да еще под завале
нными всякой всячиной витринами стояли две длинные деревянные скамьи, ч
тобы прохожие могли передохнуть. Перед зданием муниципалитета красова
лся флагшток, на ветру полоскался трепаный, линялый государственный фла
г. Город еще не обзавелся гаражом, экипажи на бензиновом ходу были напере
чет, зато по соседству с муниципалитетом имелась кузница и за нею Ч коню
шня, а бензоколонка торчала рядом с колодой, из которой поили лошадей. Лиш
ь один-единственный дом Ч какая-то лавка Ч и правда бросался в глаза: пр
естранный, ярко-синий, очень неанглийского вида; все остальные выкрашен
ы были в скромный коричневый цвет. Бок о бок стояли англиканская церковь
и городская школа, как раз напротив Ч церковь монастыря Пресвятого Серд
ца и монастырская школа.
Мальчики Клири поспешно миновали универсальный магазин, и тут зазвонил
колокол монастырской школы, и тотчас отозвался звоном погуще колокол на
столбе перед городской школой напротив. Боб пустился рысцой, и они вбежа
ли в посыпанный песком двор, там с полсотни детей уже выстраивались в ряд
перед монахиней очень маленького роста, у нее в руках была гибкая трость
выше нее самой. Не дожидаясь ее распоряжения. Боб отвел своих в сторону от
общего строя и остановился, не сводя глаз с трости.
Не сразу можно было заметить, что здание монастыря двухэтажное, потому ч
то стояло оно за оградой, поодаль от дороги, в глубине просторного двора. Ч
етыре монахини ордена милосердных сестер жили в верхнем этаже, одну из н
их никогда никто не видел Ч она исполняла должность экономки; три больш
ие комнаты внизу служили классами. По всем четырем сторонам здания снару
жи шла широкая крытая веранда, в дождь ученикам разрешалось чинно сидеть
здесь во время перемены и завтрака, но в погожие дни никто из детей не сме
л сюда сунуться. Несколько ветвистых смоковниц давали кое-какую тень пр
осторному двору перед школой, а позади нее пологий спуск вел к поросшему
травой кругу, вежливо именуемому «крикетной площадкой» Ч здесь и правд
а частенько играли в крикет.
Боб и его братья застыли на месте, не обращая внимания на приглушенные см
ешки остальных, а те вереницей двинулись в дом под звуки гимна «Вера наши
х отцов», который бренчала на плохоньком школьном фортепьяно сестра Кэт
рин. Лишь когда вся вереница скрылась в дверях, сестра Агата, все время сто
явшая точно суровое изваяние, повернулась и, величественно шурша по песк
у широчайшим саржевым подолом, прошествовала к детям Клири.
Мэгги уставилась на нее во все глаза Ч она никогда еще не видела монахин
и. И правда, необычайное зрелище, живого Ч только три красных пятна: лицо
и руки сестры Агаты, а остальное Ч ослепительно белый крахмальный чепец
и нагрудник, и черным-черны складки необъятного одеяния, да с железной пр
яжки Ч кольца, скрепляющего на плотной талии широкий кожаный пояс, свис
ают тяжелые деревянные четки. Кожа сестры Агаты навек побагровела от чре
змерного пристрастия к чистоте и от острых, как бритва, краев чепца, стиск
ивающих голову спереди, и то, что даже трудно назвать лицом, словно сущест
вовало само по себе, никак не связанное с телом: на двойном подбородке, нем
илосердно сжатом тисками того же головного убора, там и сям пучками торч
али волосы. А губ вовсе не видно, озабоченно сжаты в жесткую черту Ч нелег
кая задача быть невестой христовой в такой вот глуши, в далекой колонии, г
де времена года Ч и те шиворот навыворот, если дала монашеский обет полв
ека назад в тихом аббатстве в милом Килларни, на юге милой Ирландии. Сталь
ная оправа круглых очков безжалостно выдавила на переносье сестры Агат
ы две ярко-красные отметины, из-за стекол подозрительно высматривали бл
екло-голубые злые глазки.
Ч Ну, Роберт Клири, почему вы опоздали? Ч отрывисто рявкнула сестра Ага
та, в голосе ее не осталось и следа былой ирландской мягкости.
Ч Простите, сестра Агата, Ч без всякого выражения сказал Боб, все еще не
сводя голубовато-зеленых глаз с тонкой, подрагивающей в воздухе трости.

Ч Почему вы опоздали? Ч повторила монахиня.
Ч Простите, сестра Агата.
Ч Начинается новый учебный год, Роберт Клири, и я полагаю, что хотя бы сег
одня ты мог постараться прийти вовремя.
Мэгги бросило в дрожь, но она собрала все свое мужество.
Ч Ой, извините, это все из-за меня! Ч пропищала она. Взгляд блеклых голуб
ых глаз передвинулся с Боба на Мэгги и пронизал ее насквозь; в простоте ду
шевной девочка не подозревала, что нарушила первое правило в нескончаем
ой войне не на жизнь, а на смерть между учителями и учениками: пока тебя не
спросят, молчи. Боб поспешно лягнул ее по ноге, и Мэгги растерянно покосил
ась на него.
Ч Почему из-за тебя? Ч спросила монахиня. Никогда еще с Мэгги не говорил
и так сурово.
Ч Ну, меня за столом стошнило, даже до штанишек дошло, и маме пришлось мен
я вымыть и переодеть, и я всех задержала, Ч простодушно объяснила Мэгги.

Ничто не дрогнуло в лице сестры Агаты, только рот стал совсем как сжатая д
о отказа пружина да кончик трости немного опустился.
Ч Это еще что? Ч отрывисто спросила она Боба, словно перед нею появилос
ь какое-то неведомое и до крайности отвратительное насекомое.
Ч Извините, сестра Агата, это моя сестренка Мэгенн.
Ч Так объяснишь ей на будущее, Роберт, что есть вещи, о которых воспитанн
ые люди, настоящие леди и джентльмены, никогда не упоминают. Никогда, ни пр
и каких обстоятельствах мы не называем предметы нашей нижней одежды, в п
риличных семьях детям это правило внушают с колыбели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15