– Итак, к сути. Посвятите меня в то, что вам известно, ибо я тот, кто вам нужен, профессор.
– Хорошо, – согласился Боррлом Зоке. – Полагаю, вам неинтересно, как именно я добыл сведения о Пророчестве муллватов. И вряд ли вы хотите знать, какие трудности чинили мне власти Схомии во время экспедиций. А они чинили. К примеру, отказывали в листах на проведение археологических раскопок. И все оттого только, что в жилах моих течет муллватская кровь.
– Вы муллват? – удивился Грин.
– К сожалению, лишь на четверть, – сказал ученый и после задумчивого молчания продолжил: – Итак, я опускаю повествование о многолетних разысканиях на грани научного подвига. Перехожу к главному.
– Вот и прекрасно, – одобрил такой мужественный подход Харднетт.
И Боррлом Зоке начал свой рассказ:
– Когда-то, много веков назад, на той земле, где ныне живут муллваты, существовало небольшое государство людей, которые называли себя Истинными Сыновьями Агана. Я так вам скажу: это был очень красивый и умный народ. В дошедших до нас легендах говорится, что это были люди, которые искали мудрость в чистоте своего сердца, но жили скромно и творили добро без шума. И это был народ с очень развитой цивилизацией. – Взглянув мельком на Харднетта, потом на Грина, ученый уточнил: – И в культурном, и в этическом, и в технологическом плане развитой. Это принципиально. Так вот. Все у них, у Истинных Сыновей Агана, складывалось прекрасно. Государство процветало, соседи до поры до времени не досаждали, поля колосились, а стада тучнели. Только одно их тяготило.
Подобравшись к этому месту своего рассказа, Боррлом Зоке принял чрезвычайно важный вид и взял многозначительную паузу. Первым не вытерпел Грин:
– Ну и что же их тяготило?
– Несовершенство Мира! – с патетикой в голосе объявил ученый. – Не больше, но и не меньше.
Харднетт обескураженно покачал головой и покосился на Грина. А у того лицо сделалось каменным. Тема была для майора больной.
Боррлом Зоке тем временем продолжал:
– Долго думали самые мудрые из Истинных Сыновей Агана над причиной подобного положения вещей. И однажды решили, что все проблемы Мира происходят оттого, что нет у Мира сердца.
– И тогда для гармонизации Мира они сами смастерили для него сердце? – предположил полковник.
– Да, так и есть, – кивнул ученый. – Они создали Сердце, дабы источало оно доброту во все пределы Мира. Произошло это во времена правителя Доумша, правнука правителя Анкмта, родоначальника династии Эхташм, который… В общем, давным-давно это произошло. А чтобы не могли пробраться к Сердцу Мира злые люди и демоны ночи, его поместили в глубоком подземелье, над которым выстроили храм.
Грин, повернувшись к Харднетту, счел нужным пояснить:
– Это тот самый Храм Сердца, который в Айверройоке.
– Так и есть, – подтвердил Боррлом Зоке. – Тот самый Храм Сердца, который в Городе Безруких. И я вам так скажу: это сооружение является свидетельством изумительного взлета инженерной и технологической мысли. И чтобы там ни думали…
– Подождите, – прервал ученого Харднетт. – Что за странный топоним – «Город Безруких»?
Ученый пожал плечами:
– Совсем не странный. Потому так и называется, что многие из его жителей безруки.
– Это почему так про…
Харднетт еще не успел закончить, а сообразительный Боррлом Зоке уже объяснял:
– Среди Истинных Сыновей Агана выделялось тринадцать великих воинов – Хранителей Сердца Мира. Каждый из Хранителей владел страшной силы оружием, исполненным в виде браслета. Почему в виде браслета, честно говоря, не знаю. Полагаю, для удобства. Так вот, с этим оружием не все так просто. Всякий кандидат в Хранители надевал на руку освободившийся браслет, и если по своим физическим и ментальным качествам человек подходил, то браслет уже невозможно было снять с руки до самой смерти. – Ученый вновь посмотрел сначала на Харднетта, потом на Грина. Убедившись, что те слушают его с большим вниманием, он продолжил: – Так раньше было и так происходит до сих пор. Как видите, процедура проста, быстра и вполне демократична. Вызвался, надел браслет, не снимается – подходишь. А если ты не подходишь, тогда…
Полковник попытался догадаться сам:
– Тогда тебе отрубают руку?
– Тогда браслет сам отрезает кандидату руку, – невозмутимо поправил Боррлом Зоке. – Такое вот хитрое устройство. Такое вот своеобразное испытание.
– Сильно! – удивленно покачал головой Грин.
– Это что-то вроде нашей оружейной системы распознавания хозяина, обязательной по «сто-пять-три», – прикинул Харднетт. – Ну-ну, и что дальше, профессор?
Боррлом Зоке наморщил лоб:
– На чем прервались?
– На сотворении Сердца Мира, – напомнил полковник. – Сотворили. Застучало?
– Застучало. И все бы хорошо, да только на его стук потянулись из Бездны Звери. И когда…
– Подождите секунду, – прервал его Харднетт. – Я хочу кое-что уточнить во избежание разночтений. Сердце Мира – это техническое устройство?
– Ну да. Конечно. Некий механизм.
– Вы его видели?
– Хранители никого не подпускают к Храму.
– Даже своих?
– А кто это – «свои»? – в лоб спросил Боррлом Зоке.
Харднетт понимающе хмыкнул и дал задний ход:
– Вопрос снят с повестки. Итак, Сердце – это механизм. А Звери тогда кто?
– Звери – это Звери. Существа, которые стремятся уничтожить Сердце Мира. Появляются в пик времени тллонг. Вы знаете, что такое тллонг?
– Слышал, – кивнул полковник.
– Так вот, – продолжил рассказ ученый. – Звери выползают из Бездны, восемь дней гоняются за всем, что шевелится, убивают всех подряд, забирая себе силу убиенных, а на девятый день наступают на город в надежде добраться до Храма Сердца. Вот смотрите.
Профессор вытащил из складок своего одеяния нечто, очень напоминающее камень, и кинул его на стол.
– Что это? – спросил Грин, склонившись над столом. – Камень?
– Мышь, – ответил Боррлом Зоке. – Убитая Зверем полевая мышь. Подобрал после прошлого нашествия.
Харднетт взял трупик животного, с интересом повертел в руке и определил:
– Безглазая мумия. Занятный сувенир.
– Мы скоро все станем вот такими сувенирами, – нахмурился ученый. – Только одни лошади останутся.
– Почему? – спросил Грин.
– Их Зверь не трогает. Почему – не знаю. На этот вопрос еще предстоит ответить науке… – Боррлом Зоке вдруг всплеснул руками: – Аган ты мой, что я такое несу! Что предстоит? Кому предстоит?! Никого не будет!
– Признайтесь, профессор, вы сами когда-нибудь видели хоть одного Зверя? – бросив труп мыши на стол, спросил Харднетт.
Боррлом Зоке покачал головой, развел руками и тут же объяснил:
– Я вам так скажу: обычные люди не способны их увидеть. Их видят только Охотники – люди с особенными качествами.
– Охотники – это, как я понимаю, то же самое, что Хранители? – предположил полковник. – Так?
– Да. Хранители во время тллонг становятся Охотниками.
– И что? Что дальше-то? – Харднетту не терпелось выкачать из ученного все, что тот знает.
– Вынужден вернуться чуть назад, – сказал Боррлом Зоке. – Когда Звери впервые появились на Тиберрии, они уничтожили почти всех Сыновей Агана. Только небольшой отряд под водительством Хранителей сумел укрыться в Храме Сердца. А потом вышло так, что Хранители, делая вылазки, перебили всех Зверей.
– Как это у них так ловко вышло? – спросил Грин.
– Им помог хранящийся в Храме фенгхе, – ответил ученый.
– Фенгхе? – не понял Харднетт. – Что такое «фенгхе»?
– По вашему – раймондий, – пояснил ученый. – Священный металл. Из него, за неимением другого металла, укрывшиеся в Храме делали ножи и наконечники для стрел.
– Как это «священный металл»? – удивился полковник. – Не понимаю. Раймондий ведь у жителей Схомии считается греховным? – Он постучал себя по голове в районе имплантата. – Или я что-то путаю?
– Это у аррагейцев он греховный, – пояснил Грин. – А у муллватов – священный.
Боррлом Зоке кивком подтвердил верность его слов.
– Ах вот как! – воскликнул Харднетт. – Это интересно. Это даже очень интересно… – Какое-то время он обдумывал открывшееся обстоятельство, после чего спросил: – И что там у них дальше произошло?
– А дальше наступило время агалл, – сказал ученый. – Спасенные разделились. Часть ушла из города.
– От греха подальше? – предположил полковник.
– От Зверя подальше, – поправил его Боррлом Зоке. – Ушедшие осели в других краях, и от них пошел род аррагейцев.
От тех же, кто остался, – а среди них были и тринадцать Хранителей Сердца, – пошел род…
– …муллватов, – догадался Харднетт.
– Да, муллватов. Ну, с тех пор и завертелось. Едва наступает время тллонг, появляются Звери, и начинается Охота.
– И Охотники с Аганом в душе и с волшебным браслетом на руке потихоньку и полегоньку переколачивают всех Зверей?
– Да. Только не переколачивают, а успокаивают. Так настоящие Охотники говорят.
– А моряки не плавают, а ходят…
– Что?
– Ничего. Успокаивают так успокаивают – без разницы. А как перебьют, так и наступает время агалл.
– До сих пор так и было.
– А ловить Зверей не пробовали? – спросил Харднетт.
– Для чего? – не понял Боррлом Зоке.
– Чтобы приручить.
– Вы что, всерьез полагаете, что на Зверя из Бездны можно набросить ошейник?
– Ну почему обязательно ошейник? Можно и… – Вспоминая слово, Харднетт побарабанил пальцами по столу. – Можно и шлейку.
– Вы плохо представляете природу Зверей, – покачал головой Боррлом Зоке.
Полковник не стал возражать:
– Профессор, «плохо» – не то слово. Совсем не представляю.
– Запомните, их можно только успокоить. Иначе – никак.
– Ну и славно, – сказал Харднетт. – Если Зверь поражающий может быть поражен, тогда в чем проблема, профессор? Если Охотники так удачно справляются, зачем вы подняли такой тарарам?
– А затем, – ответил Боррлом Зоке, – что Звери, прежде чем направиться к Храму Сердца, успевают погубить множество ни в чем не повинных людей. Сообща мы могли бы спасти если не всех, то многих. Это – во-первых. А во-вторых, на этот раз все будет по-другому. Так сказано в Пророчестве, и нет причин этому не верить.
– Что же такого особенного случится на этот раз?
– Зверей будет на порядок больше. И это будет Последняя Охота.
– И что это значит в практическом плане? – встрял с вопросом Грин.
Он обращался к Боррлому Зоке, но полковник опередил ученого и пояснил:
– Имеется в виду, майор, что многовековое противостояние Зверей и Охотников должно наконец-то разрешиться.
– Да, именно так – должно разрешиться, – подтвердил Боррлом Зоке. – Должно и разрешится. Вопрос в том, чем оно разрешится.
– Возможны варианты? – поинтересовался Харднетт.
Ученый кивнул:
– В том-то все и дело. Если Звери одолеют, то, как говорится в Пророчестве, вгрызутся они в Сердце Мира и выпьют кровь его, и вынут душу его. Случится так – не станет Мира. Наступит конец времен. И воцарится Вечная Тьма, имя которой – Бездна. И горькие слезы не будут утешением в непоправимом бедствии, ибо не будет тех, кто мог бы пролить их.
– А если Охотники – Зверей? – поинтересовался Грин. Боррлом Зоке скептически поджал губы, покачал головой и сказал:
– Боюсь, что на этот раз они не смогут победить.
– Что, именно так сказано в Пророчестве? – удивился Харднетт. – Вы не ошибаетесь?
– Ну не совсем так, – признался ученый.
– А как? – насел полковник.
– В Пророчестве сказано, что перед Последней Охотой должен объявиться некий особенный человек. Охотник со Шрамом. Сказано, что придет он, одолеет Зверей и даст Бездне дно. Но только он что-то до сих пор не объявился. Во всяком случае, я о таком герое пока еще не слышал.
– И поэтому решили обратиться за помощью к федеральному правительству Схомии, – сказал Харднетт.
Лицо ученого скривилось в гримасе:
– Арраги – идиоты идиотские! Так ничего и не поняли.
– И тогда вы к нам? – напомнил Грин.
Боррлом Зоке развел руками:
– К вам. Но поздно. Я – поздно. Вы – поздно. Все поздно. Ашменд.
Ученый закатил глаза к потолку и, раскачиваясь в кресле, стал монотонно, словно мантру, повторять одно и то же слово – «ашменд».
– Не скулите, профессор, – поморщился Харднетт. – Безвыходных положений не бывает. И потом, вы плохо нас знаете. Нас, землян, просто так не зачавкаешь. Застревать в горле костью – это у нас в крови.
– Может, я вас и плохо знаю, – согласился Боррлом Зоке. – Зато я хорошо знаю, на что способны Звери. Слишком хорошо!
Тут Грин, до сих пор сидевший в торце стола, вскочил и стал нервно ходить по кабинету. Потом подошел к ученому, встал у него за спиной и спросил:
– Я никак не пойму, почему все-таки аррагейцы этим всем не озаботились?
– Косные люди, – ответил Боррлом Зоке, не оборачиваясь. – Для них это всегда было чужими проблемами. Раньше-то Звери появлялись только на территории муллватов. – Он вдруг засуетился, расшнуровал принесенную папку и вытащил свернутый в несколько раз лист. Развернул и разложил на столе: – Вот смотрите, по окончании прошлой Охоты я пометил на карте места, где находил трупы убитых Зверем животных.
Пока Грин охал и ахал, удивляясь тому, что граница ареала, где буйствуют Звери, один в один совпадает с границами Долины Молчания, Харднетт размышлял над тем, о чем должен еще узнать у Боррлома Зоке. Ему показалось, что он не узнал чего-то главного. Чего-то самого важного. И стал пробовать методом тыка:
– Профессор, вы сказали, что Охотники никого к Сердцу Мира не подпускают. Так?
– Да, – подтвердил тот. – В приоткрытые ворота Храма разрешают заглянуть, только чего там увидишь? Я заглядывал. Колодец посреди огромного пустого зала, из колодца столб металлический выходит и ничего больше.
– А сами Охотники в колодец когда-нибудь спускались?
– Зачем?
– Ну, Бог его знает. Ну, например, чтобы механизм обслужить.
– Какой механизм?
– Как какой? Сердце Мира.
– А зачем его обслуживать? Стучит себе и стучит уже тысячи лет без всякого обслуживания.
Харднетт, сложив ладони в замок, щелкнул костяшками пальцев и задумчиво сказал:
– Это хорошо, что стучит.
– Только почему-то Мир при этом добрее не стал, – заметил Грин не без грусти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59