Я тогда сразу сообразила, что эта тихоня так и норовит исподтишка напакостить. Держись от нее подальше, Мелани. Теперь она, наверное, мечтает затащить тебя в монастырь. Скажи ей, что пусть она на это не рассчитывает, то только через мой труп!
При упоминании о Мэгги, пусть даже сделанном в грубых выражениях, Мелани улыбнулась:
– Нет, я здесь встречалась с одним священником. – Она не стала говорить, что нашла его через Мэгги. – Он возглавляет ту миссию в Мексике. Мне хочется туда съездить, отрешиться от всего. Потом я вернусь и буду работать, сколько скажешь. Обещаю.
– Тебя послушать, так впору решить, будто я на тебе воду вожу, – сказала мать и разразилась рыданиями. Она села на кровать рядом с дочерью, и Мелани обняла ее.
– Я люблю тебя, мама. И благодарна тебе за все, что ты для меня сделала. Просто мне сейчас этого мало.
– Это все землетрясение, – проговорила Дженет, захлебываясь слезами. – У тебя посттравматический стресс. Господи, какую историю можно было бы напечатать в «Пипл»!
При этих словах Мелани не удержалась от смеха. Мать представляла карикатуру на саму себя. Она, по сути, была неплохой женщиной, но постоянно ломала голову над тем, как сделать Мелани еще более популярной и любимой публикой. Мелани и так уже получила почти все, что хотела, но мать никак не успокаивалась, продолжая вмешиваться в жизнь дочери.
– Мама, тебе тоже стоит куда-нибудь съездить. Ну в какой-нибудь спа, например. А может, в Лондон с друзьями или в Париж. Нельзя все время думать только обо мне. Это ненормально и не нужно ни для тебя, ни для меня.
– Я ведь тебя люблю, – всхлипывала Дженет. – Ты даже не знаешь, чем я ради тебя пожертвовала. Я бы могла сделать карьеру, но я бросила ее к твоим ногам… Я всегда делала только то, что будет лучше для тебя. – Это было началом приблизительно двухчасового монолога, который Мелани слышала множество раз, а сейчас попыталась пресечь.
– Знаю, мама. Я тебя тоже люблю. Только позволь мне сделать это. А уж потом я буду послушной, обещаю. Но ты должна все же позволить мне самой решать свои проблемы. Я уже не ребенок. Мне двадцать лет.
– Ты самый настоящий ребенок! – запальчиво ответила Дженет, почуяв смертельную опасность.
– Я взрослая! – твердо заявила Мелани.
Следующие несколько дней от Дженет можно было слышать только рыдания, жалобы и обвинения в адрес дочери. Она то горевала, то гневалась. Впервые Дженет почувствовала, что теряет власть над дочерью, и это повергло ее в панику. Она даже пыталась заставить Тома отговорить Мелани от ее планов, но тот дипломатично заявил, что, по его мнению, поездка Мелани пойдет лишь на пользу и что ее намерения в высшей степени благородны, тем самым еще больше разозлив Дженет. Эти несколько дней стали кошмаром, и Мелани дождаться не могла понедельника, когда сможет уехать. Выходные они с Томом провели у нее, а последнюю ночь – у Тома, лишь бы освободиться от матери. Мелани вернулась домой только в три часа ночи, чтобы хоть немножко поспать перед отъездом. Ей предстояло на следующий день в десять часов утра ехать в аэропорт. Том отпросился с работы, чтобы отвезти ее на своей машине. Ехать в длинном белом лимузине, который привлекал всеобщее внимание, Мелани не хотелось. Хотя мать обязательно бы на этом настояла. Наверное, созвала бы всех журналистов и дала интервью. Правда, такая возможность еще не исключалась. Сцена прощания с матерью напоминала плохую «мыльную оперу». Мать прижимала ее к груди, захлебываясь рыданиями, говорила, что когда Мелани вернется, наверное, уже не застанет ее в живых: ее стали мучить боли в сердце. Но Мелани заверила, что все будет в порядке, пообещала часто звонить. Оставив все телефонные номера, с рюкзаком и сумкой она выбежала за дверь и прыгнула к Тому в машину. Рюкзак и сумка были ее единственной поклажей. Мелани бежала из дома, как из тюрьмы.
– Поехали! – крикнула она. – Быстрей! Быстрей! А то она сейчас выбежит и бросится под колеса машины.
Том тронулся с места, и перед первым светофором оба расхохотались. Они казались себе преступниками, в спешке покидающими место преступления, как, в сущности, и было. Мелани чувствовала себя на седьмом небе от счастья и уже предвкушала, как приедет в Мексику и будет там работать.
В аэропорту Том поцеловал ее на прощание, и она пообещала ему позвонить, как только доберется до места. Том собирался через две-три недели прилететь к Мелани. А пока она знала, что ее ждет новая жизнь. Трехмесячный отпуск в Мексике был как раз тем, в чем она нуждалась больше всего.
В самолете, как раз перед тем как закрыли люк, она решила позвонить матери. Мелани настояла на своем и знала, что Дженет сейчас нелегко. Она переживала самую настоящую трагедию. Утрата власти над Мелани приводила ее в ужас, и Мелани стало жаль мать.
Дженет уныло ответила на звонок. Услышав голос дочери, она заметно воодушевилась.
– Ты передумала? – спросила она с надеждой в голосе, и Мелани улыбнулась:
– Нет. Я в самолете. Просто хотела послать тебе поцелуй. Позвоню из Мексики, как только смогу.
В этот момент в самолете попросили отключить телефоны, и Мелани стала торопливо прощаться. В какой-то момент казалось, что мать расплачется.
– Мне до сих пор непонятно, зачем ты это делаешь. – Поступок дочери Дженет рассматривала для себя как пренебрежение и как наказание. Для Мелани это было чем-то большим, чем семейные выяснения отношений. Для нее это был шанс сделать доброе дело.
– Я должна, мама. Скоро вернусь. Ну пока. Я люблю тебя, – проговорила Мелани. Ее попросили выключить телефон. – Ну, мне пора.
– Я тебя люблю, Мел, – торопливо проговорила мать. Мелани была довольна, что позвонила. Ведь она ехала не для того, чтобы насолить матери. Это нужно ей самой. Она должна понять, кто она и может ли жить самостоятельно.
Глава 17
Из Мексики Мелани позвонила Мэгги. Здесь так чудесно, сказала она, места потрясающие, дети прекрасные, а отец Каллахан достоин самых лучших похвал. Никогда в жизни она не была счастливее и хотела поблагодарить Мэгги за совет обратиться к отцу Каллахану.
Сара тоже звонила Мэгги. Она получила работу в больнице, занята и довольна. Еще многое предстояло пережить, приспособиться к новой жизни. И это ей, кажется, удавалось. Работа очень помогала с этим справиться. Мэгги не хуже Сары представляла, какие тяжелые испытания ее ждут, особенно когда начнется суд. Да и потом, когда придется принимать важные решения. Сара пообещала Сету и его адвокатам присутствовать на суде. Но она еще не знала, будет ли разводиться с мужем. А главное, не знала, сумеет ли его простить. На этот вопрос у нее пока не было ответа, и она много говорила об этом с Мэгги. Преступление Сета, а следовательно, его предательство казались Саре чудовищными.
Мэгги по-прежнему работала в лазарете Пресидио. Лагерь беженцев функционировал уже четыре месяца, и Служба по ликвидации чрезвычайных ситуаций его вот-вот, в октябре, собиралась закрыть. В жилых помещениях, ангарах и некоторых кирпичных бараках до сих пор жили люди, хотя их, конечно, было не так много, как вначале, большинство к этому времени уже либо вернулись домой, либо устроились где-то еще. Мэгги собиралась уехать в Тендерлойн в конце месяца. Она знала, что ей будет не хватать тех, с кем она сжилась и сблизилась здесь. Как ни странно, сейчас она чувствовала себя хорошо. Настолько хорошо, что боялась возвращаться в свою квартиру-студию в Тендерлойне, отвыкнув от одиночества. Ничего, успокаивала себя она, окажется больше времени для молитвы. Хотя по лагерю все же скучать она будет: слишком много друзей приобрела здесь.
Эверетт позвонил в конце сентября, за несколько дней до планируемого ею отъезда, и объявил, что скоро прилетит в Сан-Франциско. Ему предстояло подготовить материал о Шоне Пенне, и он хочет пригласить ее на ужин. Мэгги заколебалась, начала было отнекиваться, отчаянно пытаясь придумать отговорку, но не смогла найти ни одного сколько-нибудь благовидного предлога, почувствовала себя глупо и, в конце концов, приняла приглашение. Всю ночь она молилась, – прося Бога помочь ей не сбиться с пути, сделать так, чтобы по отношению к Эверетту она чувствовала только одно – благодарность за их дружбу.
Однако стоило ей его увидеть, как сердце бешено забилось. Эверетт шел по дорожке к лазарету, где ждала его она. Высокий, длинноногий, в своих ковбойских сапогах, он больше, чем когда-либо, походил на ковбоя. При виде Мэгги он просиял, вызвав на ее лице ответную улыбку. Они были счастливы видеть друг друга. Эверетт сначала сгреб ее в свои медвежьи объятия, затем, отступив на шаг, стал жадно вглядываться в ее черты.
– Вы потрясающе выглядите, Мэгги! – радостно сказал он.
Он примчался сюда прямо из аэропорта. Никаких интервью до завтра не предвиделось, так что сегодняшний вечер принадлежит только им.
Эверетт привел Мэгги в маленький французский ресторанчик на Юнион-стрит. Город уже вернулся к обычной жизни. Расчистили завалы, всюду шло строительство. Прошло около пяти месяцев после землетрясения, и почти все районы, кроме разве разрушенных до основания и не подлежащих восстановлению, снова были заселены.
– Я на следующей неделе уезжаю домой, – грустно сказала Мэгги. – Буду скучать по здешней жизни с сестрами. В монастыре вместе с ними мне, наверное, было бы лучше, чем одной, – призналась она; принимаясь за еду. Мэгги заказала себе рыбу, а Эверетт – огромный стейк. Время за разговором бежало незаметно. Они не могли наговориться. Обсудили тысячу вопросов, Эверетт наконец упомянул приближающийся суд над Сетом Слоуном. Когда Мэгги слышала об этом со стороны, она всегда расстраивалась, переживая в первую очередь за Сару. Как глупо распалась семья! Пострадали четыре жизни. Скольким людям Сет принес горе! – Вы собираетесь писать о суде? – с интересом спросила Мэгги.
– Хотелось бы. Вот только не знаю, насколько это интересует «Скуп». Хотя материал любопытный. Вы больше не видели Сару? Как она там?
– Нормально, – уклончиво ответила Мэгги, не желая обсуждать подробности. – Мы время от времени общаемся. Она сейчас работает в больнице, в отделе финансирования и развития. Ей еще придется хлебнуть горя.
– От таких людей, как Сет, только этого и жди, – сказал Эверетт без особого сочувствия. Он очень жалел Сару с детьми, которые никогда на самом деле и не узнают отца, если ему придется двадцать или тридцать лет просидеть в тюрьме. Эта мысль снова напомнила Эверетту о собственном сыне. Рядом с Мэгги он почему-то всегда думал о Чеде, точно между ними существовала невидимая связь. – Сара разводится с Сетом?
– Не знаю, – неопределенно ответила Мэгги. Сара и сама еще этого не знала, однако Мэгги считала, что не вправе обсуждать этот вопрос с Эвереттом, и разговор перешел на другие темы.
Они еще долго сидели за столиком. Во французском ресторане было уютно и тепло, официант их, пока они разговаривали, не беспокоил.
– Я слышал, Мелани уехала в Мексику, – заметил Эверетт, и Мэгги улыбнулась. – Вы к этому имеете какое-то отношение? – Внутреннее чутье подсказывало Эверетту, что Мэгги приложила к этому руку.
Мэгги рассмеялась:
– Некоторым образом. У меня есть один знакомый священник, замечательный человек. Он в Мексике руководит миссией. Вот мне и пришло в голову, что они с Мелани найдут общий язык. Она собирается пробыть там чуть ли не до Рождества, хотя никаких официальных заявлений о том, где она будет, не делала. Ей просто захотелось пожить там несколько месяцев как простому человеку, без всякой суеты и помпы. Очень милая девушка.
– Держу пари, ее мать чуть не сошла с ума, когда Мелани уехала. Работа в мексиканской миссии – дело совсем не звездное и не вписывается в ее планы. Только не говорите, что и она отправилась за дочерью в Мексику! – Представив себе эту картину, Эверетт усмехнулся, рассмеялась и Мэгги:
– Да нет. В том-то все и дело, что Мелани почувствовала себя готовой к самостоятельному полету. Ее поездка принесет пользу обеим. Эту связь бывает очень трудно разорвать, некоторым намного тяжелее, чем другим.
– А как вы думаете, есть ли еще на свете такие, как я, не имеющие вообще никаких связей? – печально спросил Эверетт.
Мэгги подняла на него глаза.
– А вы пытались разыскать сына? – с легким упреком задала она встречный вопрос. Она не очень давила на Эверетта и вообще этого не любила, считая, что легкое касание всегда более действенно, и в этом случае тоже.
– Нет, но хочу. Думаю, пора. Как только почувствую, что готов, сделаю это.
Эверетт расплатился, и они вышли на Юнион-стрит. Никаких признаков землетрясения уже не осталось. Город был чист и прекрасен. Стоял ласковый, теплый сентябрь. Но в воздухе уже начинали ощущаться первые признаки будущих холодов. Мэгги взяла Эверетта под руку, и они зашагали, продолжая беседу. Они вовсе не собирались идти пешком до самого Пресидио, но в итоге так и сделали, желая как можно больше времени побыть вместе. Кроме того, дорога была ровная, что в Сан-Франциско редкость.
Эверетт проводил Мэгги до здания, в котором она жила. Шел двенадцатый час, на улице никого не было. После ужина они никуда не спешили. Им хорошо было вместе, словно они являлись половинками единого целого.
– Спасибо за приятный вечер, – поблагодарила Мэгги, чувствуя теперь себя глупо от того, что пыталась избежать встречи с ним. В прошлый раз Эверетт привел ее в смятение, когда она внезапно ощутила мощную силу, влекущую ее к нему. Но сейчас все было замечательно, ничего такого. Их связывала лишь теплая, глубокая дружба. С любовью и восхищением он смотрел на нее с высоты своего роста.
– Очень приятно было повидаться с вами, Мэгги. Спасибо, что согласились со мной поужинать. Буду уезжать завтра – позвоню. Если смогу, заеду, но интервью может занять много времени, так что придется спешить. А если все-таки освобожусь, зайду на чашку кофе.
Мэгги кивнула, глядя на него снизу вверх. Он казался ей совершенством. Совершенное лицо, добрая душа и древнее, как мир, страдание, уже окрашенное светом возрождения и исцеления, которое отражалось в его глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41