https://wodolei.ru/catalog/accessories/dly_tualeta/
Они не для того рисковали жизнью, возвращаясь в Штаты, чтобы через четыре месяца передумать и отправиться обратно. От охватившего смятения у нее мутился рассудок.
А теперь еще директриса школы с плохо скрываемым презрением и гневом взирала на нее.
— Вы правы. Я ничего не знаю о войне. Но я знаю детей и знаю их родителей. Родители разговаривают, а дети слушают. А родители говорят, что ваш муж входит в правительство Виши и сотрудничает с немцами. Это ни для кого не секрет. Я слышала об этом в первую же неделю, когда девочки начали посещать школу. Мне было грустно это слышать. Мне нравился ваш муж. Но его дети вынуждены платить за его политические взгляды точно так же, как и вы. В этом нет ни моей вины, ни вашей, но это факт. И им придется смириться с этим. А если они не смогут смириться, им придется вернуться в Париж и ходить в школу с французскими и немецкими детьми. Идет война — это известно вам, мне, и это известно детям. Ваш муж сделал неправильный выбор. Это предельно просто. Я подозреваю, что именно поэтому вы оставили его. Ходят слухи о том, что вы собираетесь разводиться. По крайней мере детям это могло бы помочь.
Глаза Лианы сверкнули, когда она поднялась, не отводя взгляда от директрисы.
— Об этом тоже говорят?
— Да, — не смутившись ни на секунду, ответила миссис Смит.
— Ну так это не соответствует действительности. Я люблю своего мужа и на сто процентов поддерживаю его во всем, что он делает, даже сейчас — особенно сейчас. Он нуждается в нас. А мы нуждаемся в нем. А Париж мы покинули только потому, что он опасался за наши жизни.
Лиана заплакала от растерянности, обиды и гнева точно так же, как ее дочери плакали три дня тому назад.
— Миссис де Вильер, я очень сочувствую вашим переживаниям Но из того, что вы говорите, я могу сделать только один вывод — вся ваша семья симпатизирует немцам А за это вам придется платить…
Лиана оборвала ее, так как не могла больше слышать ни слова:
— Я ненавижу немцев! Я ненавижу их! — Лиана подошла к двери и настежь распахнула ее.
— И я ненавижу вас за то, что вы сделали с моими детьми.
— Это не мы сделали, миссис де Вильер. Вы сами в этом виноваты, — ледяным тоном произнесла директриса. — Я уверена, что девочкам будет гораздо лучше в другой школе. До свидания, миссис де Вильер.
Лиана хлопнула дверью и вышла на улицу, залитую осенним солнцем. Когда она пришла домой, девочки сгорали от нетерпения, желая узнать, что произошло Мари-Анж тут же сбежала по лестнице навстречу Лиане.
— Нам придется вернуться?
— Нет! А теперь ступайте к себе в комнату и оставьте меня в покое! — Лиана вошла в спальню, закрыла за собой дверь, опустилась на кровать и разрыдалась. Почему все всегда оказывается таким сложным? Потом к ней снова пришли девочки, но не из любопытства, а для того, чтобы утешить. К этому времени Лиана уже взяла себя в руки, хотя глаза все еще были красными от слез и она гневалась на Армана и на весь мир. Он поставил их в невыносимое положение. Она боялась за него, любила его и в то же время начинала его ненавидеть. Почему он не мог вернуться сюда вместе с ними? Но она слишком хорошо знала, что его дом не здесь. Его родиной была Франция, и он остался защищать страну, которую любил, но Лиана никому не могла объяснить, каким образом он это делает.
— Мама?… — Элизабет медленно подошла к кровати и обняла Лиану.
— Да, милая?
— Мы любим тебя. — Это заявление вызвало новый поток слез у Лианы, и она обняла обеих дочерей.
— Я тоже люблю вас. — Она перевела взгляд на Мари-Анж. — Прости, что накричала на тебя, когда вернулась из школы. Я очень рассердилась.
— На нас? — с тревогой осведомилась старшая.
— Нет, на миссис Смит. Она ничего не понимает про папу.
— И ты не смогла ей объяснить? — разочарованно спросила Элизабет. Ей нравилось ходить в школу, хотя больше никто не приглашал ее в гости поиграть. И все равно она любила школу, в отличие от Мари-Анж.
Лиана покачала головой.
— Нет, родная, я не смогла объяснить. Это слишком сложно.
— Значит, мы больше не пойдем в школу? — чтобы окончательно удостовериться, спросила Мари-Анж.
— Нет, не пойдете. Я найду вам новую школу.
— В Вашингтоне?
— Не знаю. — Последние полчаса Лиана задавала себе именно этот вопрос. — Мне надо подумать.
В следующие выходные был праздник — День Благодарения. Именно в этот день чаша терпения Лианы переполнилась — она застала плачущую Элизабет в коридоре у телефона.
— Что случилось, родная моя? — Лиана подозревала, что девочка скучает по друзьям, если таковые у нее еще остались.
— Мне только что звонила Нэнси Адамсон и сказала, что миссис Смит объявила всем, что нас исключили.
Лиана была потрясена.
— Она так сказала? Элизабет кивнула.
— Но это неправда. Я сказала ей… — Она быстро мысленно восстановила свой разговор с директрисой и вспомнила слова миссис Смит о том, что детям будет лучше в другой школе. Лиана вздохнула и опустилась на пол рядом с младшей дочкой.
— Мы договорились, что вы не будете ходить в школу. Никто вас не исключал.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Они ненавидят меня?
— Конечно же, нет! — Но после того, как одноклассницы поступили в пятницу, девочек было трудно в этом убедить.
— Они ненавидят папу? Лиана задумалась.
— Нет. Они не понимают того, что он делает.
— А что он делает?
— Пытается спасти Францию, чтобы когда-нибудь все могли туда вернуться.
— Зачем?
— Затем, что он должен это делать. Всю свою жизнь он представлял интересы Франции в разных странах. Он заботится о Франции. И сейчас он занимается тем же самым. Он пытается спасти Францию, чтобы немцы не погубили ее.
— Тогда почему все говорят, что он любит немцев? Это правда? — Лиану уже измучили эти детские вопросы, но каждый из них требовал вдумчивого ответа. Каждое ее слово на многие годы останется в детской душе, и Лиана понимала это. Они всегда будут помнить сказанное ею сейчас, и эти слова повлияют на их отношение к отцу, от этого зависит их взгляд на самих себя.
— Нет, папа не любит немцев.
— Он ненавидит их?
— Не думаю, чтобы папа кого-нибудь ненавидел. Но он испытывает ненависть к тому, что немцы делают с Европой. — Элизабет удовлетворенно кивнула. Именно это она хотела услышать, из этих слов следовало, что папа хороший.
— О'кей. — Она встала и медленно поднялась по лестнице, разыскивая сестру.
Ночь Лиана провела в долгих и тяжелых размышлениях. Надо было что-то предпринимать, перевод девочек в другую школу в том же Вашингтоне не был решением проблемы. Она, конечно, знала, что один выход есть, но уж очень не хотелось к нему прибегать. И Лиана решила отложить решение до утра, но и утром выход у нее оставался всего лишь один. Она набрала номер телефонной станции и сделала заказ. Пришлось дожидаться полудня, когда в Калифорнии наступит девять утра. Дядя сразу снял трубку и ответил хриплым голосом:
— Лиана? Что-нибудь случилось?
— Нет, дядя Джордж, ничего особенного.
— У тебя такой голос, будто ты смертельно устала или больна, — в проницательности старику нельзя отказать. Так и было на самом деле, но Лиана не хотела признаваться. Она и так возвращалась домой с поджатым хвостом — вполне достаточно и этого.
— У нас все в порядке. — Она решила сразу перейти к делу: — Ты все еще хочешь, чтобы мы приехали?
— Конечно! — с радостью откликнулся дядя, а потом осторожно осведомился: — Значит, ты наконец пришла в себя?
— Можно сказать, что так. Я хочу перевести девочек в другую школу, и пока я думала на эту тему, вдруг решила: а почему бы не совершить большую перемену и не переехать в Калифорнию.
Дядя сразу почувствовал, что за этим скрываются куда более серьезные причины. Лиана была слишком упряма, чтобы сдаться просто так. Значит, она потерпела поражение. Да, так оно и было. И гораздо более страшное поражение, чем мог представить себе дядя.
Они обсудили подробности переезда, и все это время Лиана с трудом сдерживала слезы ярости, хотя она и радовалась, что ей есть где преклонить голову. Все могло обернуться еще хуже. В Европе сейчас бродят тысячи бездомных.
— Дядя Джордж?
— Да, Лиана.
— Спасибо тебе, что ты позволил нам приехать.
— Не смеши меня, Лиана. Это твой дом в точно такой же степени, как и мой. Так было всегда.
— Спасибо. — Он не стал, усложнять ей жизнь и ни словом не обмолвился об Армане. Лиана тут же сообщила новости девочкам.
При этом сообщении Мари-Анж странно посмотрела на Лиану.
— Мы убегаем, да, мама?
Это было уже слишком. Лиана чувствовала себя настолько измученной, что больше не могла выносить никаких вопросов.
— Нет, Мари-Анж… — произнесла она изумившим девочку голосом. — Ты, наверное, вспоминаешь наше бегство из Парижа? Нет, мы не убегаем. Мы стараемся сделать правильный шаг. Возможно, нам это не нравится, но это самый разумный выход, и поэтому мы поступим именно так — После чего Лиана велела девочкам идти играть. Ей необходимо побыть одной. Она стояла у окна своей спальни и смотрела на дочерей. За последние четыре месяца они очень повзрослели, как и сама Лиана — многим за всю свою жизнь не удается повзрослеть настолько, насколько это удалось ей.
Глава двадцать седьмая
Перед отъездом из Вашингтона в День Благодарения у Лианы с девочками состоялся тихий одинокий обед. Словно они были чужими в этом городе. Никто им не звонил, никто не заходил в гости, никто не приглашал к себе. Вместе с миллионами других американцев они пошли утром в церковь, а потом вернулись домой расправляться с индейкой, но с таким же успехом они могли бы проделывать это на необитаемом острове.
А в следующие выходные они сложили все купленное ими по приезде в Вашингтон, и Лиана погрузила багаж в поезд, отправлявшийся к Западному побережью. В понедельник, оказавшись в купе, Лиана на мгновение вспомнила Ника — их расставание на Центральном вокзале. Казалось, с тех пор прошла тысяча лет, хотя на самом деле всего лишь четыре месяца. Но это были очень длинные месяцы и для Лианы, и для девочек. Когда поезд медленно отошел от платформы, она почувствовала, как с души упал камень. Никто из них не жалел о расставании с Вашингтоном. Им не стоило возвращаться сюда. Это была ошибка Арман говорил ей, чтобы она сразу ехала в Сан-Франциско, но тогда она не знала того, что знала теперь, — как дорого им придется заплатить за его сотрудничество с Петеном и правительством Виши.
Путешествие через всю страну было одновременно однообразным и умиротворяющим. Девочки играли, читали, смешили друг друга, иногда ссорились, и это отвлекало Лиану от грустных мыслей. Но большую часть времени она просто спала. Ей казалось, что она восстанавливает силы после пяти мучительных месяцев постоянного напряжения, и это уже не говоря о том, что пришлось пережить до этого. На самом деле уже более года как их жизнь вышла из нормальной колеи. Все пошло прахом с тех пор, как полтора года тому назад они приехали в Париж. И вот теперь наконец она может отдыхать и ни о чем не думать. И лишь когда поезд останавливался на станциях и Лиана покупала газеты, она вспоминала о бедах и горестях остального мира. Англию бомбили днем и ночью, улицы городов были в развалинах. Детей эвакуировали куда только возможно. Черчилль отдал приказ военно-воздушным силам Великобритании начать бомбардировки Берлина, в результате чего Гитлер удвоил усилия по уничтожению Лондона.
Но во все это было трудно поверить, когда они пересекали покрытые снегом поля Небраски и смотрели, как в Колорадо появляются Скалистые горы. И наконец, когда они проснулись в четверг утром, от Сан-Франциско их отделяло лишь несколько часов. Они въехали в город с юга, через самую малопривлекательную его часть, и Лиана изумилась тому, что все продолжает выглядеть таким же, как и раньше. Мало что изменилось здесь с тех пор, как она приезжала сюда в последний раз восемь лет назад, после смерти отца.
— Вот это и есть Сан-Франциско? — недоуменно осведомилась Мари-Анж. Дети никогда не были здесь. Они не понимали, зачем их сюда привезли. Отца здесь все равно нет, а дядя Джордж много разъезжает и вполне мог бы навещать их в любом другом городе…
— Да, — улыбнулась Лиана. — Но он вообще-то гораздо красивее. Это не самая симпатичная его часть.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Я имею в виду идиота, за которого ты вышла замуж.
Лиана подняла глаза и посмотрела на дядю холодным, жестким взглядом, изумившим его.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, дядя Джордж. Надеюсь, ты меня понял.
— Не смей так со мной разговаривать, девочка. Ты совершаешь ошибку и сама прекрасно это понимаешь.
— Ничего подобного. Я замужем одиннадцать с половиной лет и продолжаю любить своего мужа.
— Да он же нацист! Неужели ты сможешь жить с ним после этого?
Лиана отказалась отвечать на этот вопрос.
— Бога ради, он в шести тысячах миль отсюда, а ты здесь, и здесь твой дом. Если ты сейчас подашь на развод, твою просьбу удовлетворят очень быстро, учитывая особые обстоятельства. Ты можешь даже поехать в Рино и покончить с этим через полтора месяца. А потом вместе с девочками начнешь тут новую жизнь, здесь, в своем доме.
— Это не мой дом Я здесь только потому, что мне больше некуда деваться, потому что Франция оккупирована. Наш дом там, где дом Армана, и мы вернемся к нему, как только кончится война.
— По-моему, ты сошла с ума.
— Тогда давай больше не будем говорить об этом, дядя Джордж. Есть вещи, которых ты не знаешь.
— Например?
— Я бы не хотела этого обсуждать. — И как всегда руки у нее были связаны, и она не могла благодарить за это Армана. Но она уже привыкла жить среди недомолвок.
— Все это чушь, и ты сама прекрасно это знаешь. Я, кстати, тоже знаю немало. Например, я знаю, почему ты уехала из Вашингтона — девочек исключили из школы, никто тебя никуда не приглашал, ты превратилась в парию. — Лиана подняла на него глаза, полные страдания. Дядя говорил правду.
— Хорошо еще, что тебе хватило ума приехать сюда, где ты можешь вести нормальную, приличную жизнь.
— Однако не в том случае, если ты будешь называть моего мужа нацистом, — промолвила она усталым, измученным голосом — Если ты станешь это делать, история повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
А теперь еще директриса школы с плохо скрываемым презрением и гневом взирала на нее.
— Вы правы. Я ничего не знаю о войне. Но я знаю детей и знаю их родителей. Родители разговаривают, а дети слушают. А родители говорят, что ваш муж входит в правительство Виши и сотрудничает с немцами. Это ни для кого не секрет. Я слышала об этом в первую же неделю, когда девочки начали посещать школу. Мне было грустно это слышать. Мне нравился ваш муж. Но его дети вынуждены платить за его политические взгляды точно так же, как и вы. В этом нет ни моей вины, ни вашей, но это факт. И им придется смириться с этим. А если они не смогут смириться, им придется вернуться в Париж и ходить в школу с французскими и немецкими детьми. Идет война — это известно вам, мне, и это известно детям. Ваш муж сделал неправильный выбор. Это предельно просто. Я подозреваю, что именно поэтому вы оставили его. Ходят слухи о том, что вы собираетесь разводиться. По крайней мере детям это могло бы помочь.
Глаза Лианы сверкнули, когда она поднялась, не отводя взгляда от директрисы.
— Об этом тоже говорят?
— Да, — не смутившись ни на секунду, ответила миссис Смит.
— Ну так это не соответствует действительности. Я люблю своего мужа и на сто процентов поддерживаю его во всем, что он делает, даже сейчас — особенно сейчас. Он нуждается в нас. А мы нуждаемся в нем. А Париж мы покинули только потому, что он опасался за наши жизни.
Лиана заплакала от растерянности, обиды и гнева точно так же, как ее дочери плакали три дня тому назад.
— Миссис де Вильер, я очень сочувствую вашим переживаниям Но из того, что вы говорите, я могу сделать только один вывод — вся ваша семья симпатизирует немцам А за это вам придется платить…
Лиана оборвала ее, так как не могла больше слышать ни слова:
— Я ненавижу немцев! Я ненавижу их! — Лиана подошла к двери и настежь распахнула ее.
— И я ненавижу вас за то, что вы сделали с моими детьми.
— Это не мы сделали, миссис де Вильер. Вы сами в этом виноваты, — ледяным тоном произнесла директриса. — Я уверена, что девочкам будет гораздо лучше в другой школе. До свидания, миссис де Вильер.
Лиана хлопнула дверью и вышла на улицу, залитую осенним солнцем. Когда она пришла домой, девочки сгорали от нетерпения, желая узнать, что произошло Мари-Анж тут же сбежала по лестнице навстречу Лиане.
— Нам придется вернуться?
— Нет! А теперь ступайте к себе в комнату и оставьте меня в покое! — Лиана вошла в спальню, закрыла за собой дверь, опустилась на кровать и разрыдалась. Почему все всегда оказывается таким сложным? Потом к ней снова пришли девочки, но не из любопытства, а для того, чтобы утешить. К этому времени Лиана уже взяла себя в руки, хотя глаза все еще были красными от слез и она гневалась на Армана и на весь мир. Он поставил их в невыносимое положение. Она боялась за него, любила его и в то же время начинала его ненавидеть. Почему он не мог вернуться сюда вместе с ними? Но она слишком хорошо знала, что его дом не здесь. Его родиной была Франция, и он остался защищать страну, которую любил, но Лиана никому не могла объяснить, каким образом он это делает.
— Мама?… — Элизабет медленно подошла к кровати и обняла Лиану.
— Да, милая?
— Мы любим тебя. — Это заявление вызвало новый поток слез у Лианы, и она обняла обеих дочерей.
— Я тоже люблю вас. — Она перевела взгляд на Мари-Анж. — Прости, что накричала на тебя, когда вернулась из школы. Я очень рассердилась.
— На нас? — с тревогой осведомилась старшая.
— Нет, на миссис Смит. Она ничего не понимает про папу.
— И ты не смогла ей объяснить? — разочарованно спросила Элизабет. Ей нравилось ходить в школу, хотя больше никто не приглашал ее в гости поиграть. И все равно она любила школу, в отличие от Мари-Анж.
Лиана покачала головой.
— Нет, родная, я не смогла объяснить. Это слишком сложно.
— Значит, мы больше не пойдем в школу? — чтобы окончательно удостовериться, спросила Мари-Анж.
— Нет, не пойдете. Я найду вам новую школу.
— В Вашингтоне?
— Не знаю. — Последние полчаса Лиана задавала себе именно этот вопрос. — Мне надо подумать.
В следующие выходные был праздник — День Благодарения. Именно в этот день чаша терпения Лианы переполнилась — она застала плачущую Элизабет в коридоре у телефона.
— Что случилось, родная моя? — Лиана подозревала, что девочка скучает по друзьям, если таковые у нее еще остались.
— Мне только что звонила Нэнси Адамсон и сказала, что миссис Смит объявила всем, что нас исключили.
Лиана была потрясена.
— Она так сказала? Элизабет кивнула.
— Но это неправда. Я сказала ей… — Она быстро мысленно восстановила свой разговор с директрисой и вспомнила слова миссис Смит о том, что детям будет лучше в другой школе. Лиана вздохнула и опустилась на пол рядом с младшей дочкой.
— Мы договорились, что вы не будете ходить в школу. Никто вас не исключал.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Они ненавидят меня?
— Конечно же, нет! — Но после того, как одноклассницы поступили в пятницу, девочек было трудно в этом убедить.
— Они ненавидят папу? Лиана задумалась.
— Нет. Они не понимают того, что он делает.
— А что он делает?
— Пытается спасти Францию, чтобы когда-нибудь все могли туда вернуться.
— Зачем?
— Затем, что он должен это делать. Всю свою жизнь он представлял интересы Франции в разных странах. Он заботится о Франции. И сейчас он занимается тем же самым. Он пытается спасти Францию, чтобы немцы не погубили ее.
— Тогда почему все говорят, что он любит немцев? Это правда? — Лиану уже измучили эти детские вопросы, но каждый из них требовал вдумчивого ответа. Каждое ее слово на многие годы останется в детской душе, и Лиана понимала это. Они всегда будут помнить сказанное ею сейчас, и эти слова повлияют на их отношение к отцу, от этого зависит их взгляд на самих себя.
— Нет, папа не любит немцев.
— Он ненавидит их?
— Не думаю, чтобы папа кого-нибудь ненавидел. Но он испытывает ненависть к тому, что немцы делают с Европой. — Элизабет удовлетворенно кивнула. Именно это она хотела услышать, из этих слов следовало, что папа хороший.
— О'кей. — Она встала и медленно поднялась по лестнице, разыскивая сестру.
Ночь Лиана провела в долгих и тяжелых размышлениях. Надо было что-то предпринимать, перевод девочек в другую школу в том же Вашингтоне не был решением проблемы. Она, конечно, знала, что один выход есть, но уж очень не хотелось к нему прибегать. И Лиана решила отложить решение до утра, но и утром выход у нее оставался всего лишь один. Она набрала номер телефонной станции и сделала заказ. Пришлось дожидаться полудня, когда в Калифорнии наступит девять утра. Дядя сразу снял трубку и ответил хриплым голосом:
— Лиана? Что-нибудь случилось?
— Нет, дядя Джордж, ничего особенного.
— У тебя такой голос, будто ты смертельно устала или больна, — в проницательности старику нельзя отказать. Так и было на самом деле, но Лиана не хотела признаваться. Она и так возвращалась домой с поджатым хвостом — вполне достаточно и этого.
— У нас все в порядке. — Она решила сразу перейти к делу: — Ты все еще хочешь, чтобы мы приехали?
— Конечно! — с радостью откликнулся дядя, а потом осторожно осведомился: — Значит, ты наконец пришла в себя?
— Можно сказать, что так. Я хочу перевести девочек в другую школу, и пока я думала на эту тему, вдруг решила: а почему бы не совершить большую перемену и не переехать в Калифорнию.
Дядя сразу почувствовал, что за этим скрываются куда более серьезные причины. Лиана была слишком упряма, чтобы сдаться просто так. Значит, она потерпела поражение. Да, так оно и было. И гораздо более страшное поражение, чем мог представить себе дядя.
Они обсудили подробности переезда, и все это время Лиана с трудом сдерживала слезы ярости, хотя она и радовалась, что ей есть где преклонить голову. Все могло обернуться еще хуже. В Европе сейчас бродят тысячи бездомных.
— Дядя Джордж?
— Да, Лиана.
— Спасибо тебе, что ты позволил нам приехать.
— Не смеши меня, Лиана. Это твой дом в точно такой же степени, как и мой. Так было всегда.
— Спасибо. — Он не стал, усложнять ей жизнь и ни словом не обмолвился об Армане. Лиана тут же сообщила новости девочкам.
При этом сообщении Мари-Анж странно посмотрела на Лиану.
— Мы убегаем, да, мама?
Это было уже слишком. Лиана чувствовала себя настолько измученной, что больше не могла выносить никаких вопросов.
— Нет, Мари-Анж… — произнесла она изумившим девочку голосом. — Ты, наверное, вспоминаешь наше бегство из Парижа? Нет, мы не убегаем. Мы стараемся сделать правильный шаг. Возможно, нам это не нравится, но это самый разумный выход, и поэтому мы поступим именно так — После чего Лиана велела девочкам идти играть. Ей необходимо побыть одной. Она стояла у окна своей спальни и смотрела на дочерей. За последние четыре месяца они очень повзрослели, как и сама Лиана — многим за всю свою жизнь не удается повзрослеть настолько, насколько это удалось ей.
Глава двадцать седьмая
Перед отъездом из Вашингтона в День Благодарения у Лианы с девочками состоялся тихий одинокий обед. Словно они были чужими в этом городе. Никто им не звонил, никто не заходил в гости, никто не приглашал к себе. Вместе с миллионами других американцев они пошли утром в церковь, а потом вернулись домой расправляться с индейкой, но с таким же успехом они могли бы проделывать это на необитаемом острове.
А в следующие выходные они сложили все купленное ими по приезде в Вашингтон, и Лиана погрузила багаж в поезд, отправлявшийся к Западному побережью. В понедельник, оказавшись в купе, Лиана на мгновение вспомнила Ника — их расставание на Центральном вокзале. Казалось, с тех пор прошла тысяча лет, хотя на самом деле всего лишь четыре месяца. Но это были очень длинные месяцы и для Лианы, и для девочек. Когда поезд медленно отошел от платформы, она почувствовала, как с души упал камень. Никто из них не жалел о расставании с Вашингтоном. Им не стоило возвращаться сюда. Это была ошибка Арман говорил ей, чтобы она сразу ехала в Сан-Франциско, но тогда она не знала того, что знала теперь, — как дорого им придется заплатить за его сотрудничество с Петеном и правительством Виши.
Путешествие через всю страну было одновременно однообразным и умиротворяющим. Девочки играли, читали, смешили друг друга, иногда ссорились, и это отвлекало Лиану от грустных мыслей. Но большую часть времени она просто спала. Ей казалось, что она восстанавливает силы после пяти мучительных месяцев постоянного напряжения, и это уже не говоря о том, что пришлось пережить до этого. На самом деле уже более года как их жизнь вышла из нормальной колеи. Все пошло прахом с тех пор, как полтора года тому назад они приехали в Париж. И вот теперь наконец она может отдыхать и ни о чем не думать. И лишь когда поезд останавливался на станциях и Лиана покупала газеты, она вспоминала о бедах и горестях остального мира. Англию бомбили днем и ночью, улицы городов были в развалинах. Детей эвакуировали куда только возможно. Черчилль отдал приказ военно-воздушным силам Великобритании начать бомбардировки Берлина, в результате чего Гитлер удвоил усилия по уничтожению Лондона.
Но во все это было трудно поверить, когда они пересекали покрытые снегом поля Небраски и смотрели, как в Колорадо появляются Скалистые горы. И наконец, когда они проснулись в четверг утром, от Сан-Франциско их отделяло лишь несколько часов. Они въехали в город с юга, через самую малопривлекательную его часть, и Лиана изумилась тому, что все продолжает выглядеть таким же, как и раньше. Мало что изменилось здесь с тех пор, как она приезжала сюда в последний раз восемь лет назад, после смерти отца.
— Вот это и есть Сан-Франциско? — недоуменно осведомилась Мари-Анж. Дети никогда не были здесь. Они не понимали, зачем их сюда привезли. Отца здесь все равно нет, а дядя Джордж много разъезжает и вполне мог бы навещать их в любом другом городе…
— Да, — улыбнулась Лиана. — Но он вообще-то гораздо красивее. Это не самая симпатичная его часть.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Я имею в виду идиота, за которого ты вышла замуж.
Лиана подняла глаза и посмотрела на дядю холодным, жестким взглядом, изумившим его.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, дядя Джордж. Надеюсь, ты меня понял.
— Не смей так со мной разговаривать, девочка. Ты совершаешь ошибку и сама прекрасно это понимаешь.
— Ничего подобного. Я замужем одиннадцать с половиной лет и продолжаю любить своего мужа.
— Да он же нацист! Неужели ты сможешь жить с ним после этого?
Лиана отказалась отвечать на этот вопрос.
— Бога ради, он в шести тысячах миль отсюда, а ты здесь, и здесь твой дом. Если ты сейчас подашь на развод, твою просьбу удовлетворят очень быстро, учитывая особые обстоятельства. Ты можешь даже поехать в Рино и покончить с этим через полтора месяца. А потом вместе с девочками начнешь тут новую жизнь, здесь, в своем доме.
— Это не мой дом Я здесь только потому, что мне больше некуда деваться, потому что Франция оккупирована. Наш дом там, где дом Армана, и мы вернемся к нему, как только кончится война.
— По-моему, ты сошла с ума.
— Тогда давай больше не будем говорить об этом, дядя Джордж. Есть вещи, которых ты не знаешь.
— Например?
— Я бы не хотела этого обсуждать. — И как всегда руки у нее были связаны, и она не могла благодарить за это Армана. Но она уже привыкла жить среди недомолвок.
— Все это чушь, и ты сама прекрасно это знаешь. Я, кстати, тоже знаю немало. Например, я знаю, почему ты уехала из Вашингтона — девочек исключили из школы, никто тебя никуда не приглашал, ты превратилась в парию. — Лиана подняла на него глаза, полные страдания. Дядя говорил правду.
— Хорошо еще, что тебе хватило ума приехать сюда, где ты можешь вести нормальную, приличную жизнь.
— Однако не в том случае, если ты будешь называть моего мужа нацистом, — промолвила она усталым, измученным голосом — Если ты станешь это делать, история повторится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52