Не стоит подходить с собственными мерками ко всем остальным. К счастью, далеко не все им соответствуют.
— О дорогой святой Ник! Ты так уверен в том, что твоя подружка мила и чиста? — Хил громко расхохоталась и пересекла комнату. — Очень сомневаюсь. По мне — так она выглядит шлюхой.
Ник поднялся с места, в глазах читалась угроза.
— Не говори так о тех, кого не знаешь. Лично мне кажется, на этом корабле есть только одна шлюха — ты. Если тебе это нравится, что ж, все прекрасно, но, пожалуй, не стоит указывать на других. Кроме тебя, здесь это слово никому не подходит. Радуйся, черт возьми, что пассажиры не называют тебя шлюхой в глаза.
— Это им слабо.
— Если ты будешь продолжать в таком же духе, то этим и кончится.
— А ты будешь только рад? — Хил стояла посреди комнаты и внимательно наблюдала за мужем, сбитая с толку тем, что ей виделось в его глазах. На миг ей показалось, что все происходящее для него уже не имеет значения. Он не сердился, не расстраивался, он просто молчал. Единственное, что его действительно вывело из себя, были ее слова о Лиане.
— Пойми, мне совершенно безразлично, что о тебе скажут. Достаточно того, что правду знаю я. Все остальное мне не важно.
— Ты, кажется, забыл, что я твоя жена7 Все, что я делаю, отражается и на тебе.
— Это угроза?
— Нет. Это факт.
— До сих пор этот факт тебя не останавливал, и я сомневаюсь, что остановит в дальнейшем. И в Бостоне, и в Нью-Йорке люди прекрасно видели, что ты за птица. Это продолжалось годы. Теперь и я желаю посмотреть правде в глаза.
— То есть я могу делать все, что хочу? — Хиллари не верила своим ушам.
— До определенных пределов. Ты должна быть разумна и осторожна. Для тебя это, кажется, что-то новенькое…
— Сукин ты сын! — Хиллари бросилась на мужа, но тот вовремя ухватил ее за руку. Ник был сильным мужчиной, и Хил не ожидала такой неистовой хватки Теперь он больше не боялся применять против нее силу.
— Не трать время, Хил.
Она чувствовала себя опустошенной. Ничто не сработало — ни гнев, ни обаяние. Они молча стояли друг против друга, и Хиллари заплакала.
— Ты меня теперь ненавидишь, да?
Ник смотрел на нее сверху вниз и лишь качнул головой, осознав, как мало для него теперь значит эта женщина. А ведь всего несколько дней назад он продолжал на что-то надеяться. Но вчера она все уничтожила. «Возможно, это к лучшему для нас обоих», — думал он.
— Нет, не ненавижу.
— Значит, тебе наплевать на меня. Ты всегда так ко мне относился.
— Это неверно. — Он тяжело вздохнул и опустился на стул. — Было время, когда все, что тебя касается, имело для меня большое значение — Голос его дрогнул. — Я очень любил тебя. Но шаг за шагом ты оттесняла меня с этих позиций, ты сама боролась за это. И вот ты победила. Ты не хочешь быть моей женой, однако ты — моя жена. И с этим нам обоим придется жить и дальше. Я не позволю тебе уйти из-за сына, но заставить тебя испытывать чувства, которых в тебе нет, я не в силах. Видишь, я не могу вытаскивать тебя из чужих постелей, даже здесь, на корабле. Ну что ж, Хил, игра началась. Ты расписала правила, я буду их придерживаться. Но не жди от меня того, что было раньше. Я не могу относиться к тебе по-прежнему. Просто не смогу. Ты убила мои чувства. Ты этого хотела и добилась. — Он встал и направился к двери.
— Куда ты? — В ее голосе звучал испуг. Ей вовсе не хотелось быть его женой и платить по обязательствам, но Ник все еще был ей нужен.
— Наружу. — Уходя, он печально улыбнулся. — Далеко мне не уйти. Ты, по крайней мере, будешь знать, что я где-то тут, на корабле. Надеюсь, ты не будешь скучать со своими друзьями.
Он закрыл дверь и направился в свою каюту. Никогда за многие годы ему не было так хорошо, как сейчас. Через полчаса он разыскал в бассейне сына и они прекрасно провели время вдвоем, плескались и ныряли. Потом Ник оставил сына с его новыми друзьями, а сам пошел одеваться. Он думал о Лиане — найдет ли она время, чтобы поиграть с ним в теннис? Нику хотелось поблагодарить ее за то, что она помогла ему вчера вечером. Он увидел ее с Арманом на прогулочной палубе по другую сторону ограждения — они шли, склонившись друг к другу. Лиана со счастливым лицом смеялась тому, что ей говорил Арман. Ник не решился нарушать их одиночества и прошел в курительную — в любом другом месте он мог наткнуться на жену. Он просидел там довольно долго, затем вернулся к себе. Через несколько секунд прозвучал гонг — пассажиров приглашали на обед. Как обычно, он облачился в вечерний смокинг, надел белый галстук и отправился в свой люкс за Хиллари. Она надела черное платье из тафты и боа из чернобурки. Но он едва обратил внимание на ее наряд, Хиллари его больше не интересовала, как будто вчера вечером он вдруг освободился от нее. Мучения кончились — след укуса у нее на шее оказался последней каплей.
— Ты прекрасно выглядишь.
— Спасибо. — Она была холодна. — Ты все-таки пришел. Я потрясена.
— Не понимаю отчего. Мы ведь каждый день обедаем вместе.
— Мы когда-то и спали вместе.
Ник не хотел сейчас начинать все сначала, тем более что дверь в комнату Джонни была открыта.
— Я-то думала, что по твоим новым правилам мы должны вместе появляться только на людях, а просто так это необязательно.
— Значит, сейчас так надо, — проговорил он очень холодно и прошел к Джонни, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Мальчик радостно улыбнулся, потянулся к отцу и потерся о его шею.
— Па, ты так вкусно пахнешь.
— Благодарю вас, сэр. Вы не хуже.
Сынишка пах шампунем и хорошим мылом, и Нику захотелось побыть с ним подольше, но Хиллари уже стояла в дверях, готовая вмешаться в любой момент.
— Так ты готов?
— Да. — Ник встал и последовал за, женой, а Джонни вернулся к прерванной игре, в которую играл с няней.
В Большой столовой им достались те же самые места, которые так раздражали Хиллари раньше, но теперь Ника это уже совершенно не интересовало. Это был их последний обед на корабле. Вечер горько-сладкой радости и сожалений. Компании друзей толпились в Гранд-салоне, по палубам прогуливались парочки. Даже музыка, на волнах которой кружились танцующие, казалась печальной и сладкой. Ник заметил на палубе Армана и Лиану. Ему снова захотелось ей что-то сказать, но время было слишком неподходящим.
— Тебе не жаль, что плавание подходит к концу? — Нежно улыбаясь, Арман смотрел на Лиану. Она была очень хороша сегодня в бледно-голубом платье из органзы, в голубых с золотом атласных туфельках и с сумочкой под цвет наряда. В ушах блестели оправленные в золото аквамарины и бриллианты и красивое ожерелье в тон серьгам украшало шею. Ожерелье принадлежало еще матери Лианы, она достала его из большой шкатулки с драгоценностями, которые отец купил еще до рождения Лианы. — Я говорил тебе, что сегодня ты выглядишь просто очаровательно?
— Спасибо, дорогой. — Лиана привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Да, жаль, что плавание кончается. Но с другой стороны, я рада. Путешествие прошло прекрасно, но пора домой.
— Уже? — Он любил слегка поддразнивать л жену. — А я думал, ты побудешь со мной в Париже.
— Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. — Лиана улыбнулась в ответ. — Я жду не дождусь, когда мы окажемся в Париже и я начну обустраивать дом.
— И я знаю, что ты с этим отлично справишься. У тебя такие проворные, умелые руки. Через неделю наш новый дом будет выглядеть так, словно мы живем в нем уже двадцать лет. Просто не понимаю, как тебе это удается. Картины на стенах, занавески на окнах, стол — там, где он должен быть, и в каждой комнате чувствуется твоя рука.
— Наверное, такое у меня призвание — быть женой дипломата. — Они оба прекрасно знали, что так оно и есть. Лиана озорно улыбнулась: — Или цыганкой. Иногда мне кажется, что это почти одно и то же.
— Только не сообщай об этом в Центральное бюро.
Они еще немного прошлись по палубе, наслаждаясь теплым вечером и вспоминая дни, проведенные на корабле.
— Жаль, что я так и не смог бывать с тобой подольше. Иногда я даже жалел, что взял с собой Перье. Слишком уж он прилежный.
Она мягко улыбнулась:
— Ты тоже.
— Неужели? — Его глаза смеялись. — Ну что ж, возможно, во Франции будет лучше. Над этим она могла только рассмеяться.
— С чего ты это взял? Она прекрасно знала ответ, так же как и он.
— Просто мне хочется, чтобы так было. Я бы очень хотел проводить с тобой больше времени.
— Я тоже. — Лиана вздохнула, хотя в этот миг она вовсе не казалась несчастной. — Но я все понимаю.
— Знаю. И вовсе не считаю, что так жить правильно. Помнишь, когда-то в Вене все было совсем по-другому.
Да, тогда у них оставалось время для дневных прогулок, а когда Арман возвращался с работы, они проводили вместе тихие счастливые вечера.
Как давно это было. И они сами, и весь мир тогда казались другими.
— Но тогда ты не был такой важной персоной, любовь моя.
— Я и сейчас не такой уж важный. Просто работать приходится больше, да и времена настали тяжелые.
Лиана кивнула и внезапно вспомнила о своем вчерашнем разговоре с Ником. Утром, за завтраком, она между прочим сказала Арману об этом — просто упомянув, что они случайно встретились на задней галерее. Так, в сущности, оно и произошло, но Арман так торопился к Жаку, что вряд ли вообще слышал ее.
Они тихо стояли, вглядываясь в морскую гладь, туда, где вдалеке лежала Франция, и Лиана продолжала надеяться, что Арман не прав и там вовсе не так плохо, как он предполагает, или, по крайней мере, не настолько. Меньше всего ей хотелось, чтобы началась война. Она не хотела бы также, чтобы мужа полностью захватила работа. Как и он, она была бы рада, если бы они больше времени проводили вместе. Да, она не хотела войны по совершенно эгоистическим соображениям.
— Вернемся к себе, любимая? Она кивнула, и они вернулись в свой люкс, тихо закрыли за собой дверь в тот самый момент, когда из-за угла показался Ник, уходивший к себе, в новую каюту. На секунду он задержался, вспомнил о вчерашнем разговоре и о женщине, руку которой он сжимал всего несколько минут, но которая успела сказать ему, что его жизнь когда-нибудь сделает поворот к лучшему. Так хотелось, чтобы это произошло скорее.
Глава десятая
«Нормандия» прибыла в Гавр на следующее утро к десяти утра, когда пассажиры заканчивали завтракать. Багаж был уже упакован, дети, гувернантки стояли наготове, и теперь всем вдруг стало грустно прощаться со своими каютами и чудо-кораблем.
Теперь романы, завязавшиеся во время плавания, воспринимались острее, дружеские отношения казались еще дороже, но оживление, царившее на причале, свидетельствовало о том, что все кончилось. Капитан стоял на мостике и наблюдал, как пассажиры покидают корабль. Закончился еще один рейс. «Нормандия» благополучно достигла берегов Франции.
В люксе «Трувиль» Арман и Лиана ждали, когда можно будет сойти на берег, а девочки возбужденно скакали по комнате. Со своей палубы они уже видели, как корабль плавно входит в порт, они уже помахали Джону, стоявшему на палубе люкса «Довиль» в ожидании мамы и папы. Мальчик был в белом полотняном итонском костюмчике с белой рубашкой, в гольфах до колен и белых оксфордских ботиночках, а его мама, несколько раз мелькнувшая в окне, казалась просто ослепительной в белом шелковом платье и шляпе с широкими полями Ник заранее раздал стюардам чаевые — багаж Бернхамов уже унесли из люкса. Ник позаботился о том, чтобы на пристани их ждал автомобиль, и они сразу же покинули свои каюты, чтобы сойти с корабля раньше других пассажиров. Теперь осталось только предъявить паспорта чиновнику иммиграционной службы порта — и морское путешествие окончено.
— Ты готова, chene?
Лиана кивнула и направилась вслед за Арманом к выходу из каюты, затем по лестнице вниз. Девочки шли за ними. Лиана надела бежевый с розовой отделкой костюм от Шанель, который так нравился Арману, и розовую шелковую блузку. Выглядела она прелестно и свежо и одновременно именно так, как в ее представлении должна выглядеть жена посла. Лиана оглянулась на дочерей, которые шли за ними в цветастых платьицах из органзы и соломенных шляпках, прижимая к себе любимых кукол. За ними следовала гувернантка — невероятно чопорная в своем платье в серую полоску и маленькой темной шляпке.
В Гранд-салоне собрались те пассажиры, которых пригласили сюда специально для того, чтобы вне всякой очереди проводить с корабля. Остальные встретятся с чиновником иммиграционной службы в столовой и покинут корабль не раньше, чем через час — как раз успеют на поезд Гавр-Париж Ожидая в Гранд-салоне, пока их проводят, Лиана заметила немца, которого уже видела во время обеда у капитана, а также еще несколько незнакомых ей пар. В целом здесь собралось чуть больше десятка человек — привилегированные люди с дипломатическими паспортами или знаменитости. Здесь к ним присоединился и помощник Армана Жак Перье со своим извечным портфелем, очками и скорбным выражением на лице. Он являл собой некий немой намек на незаконченную работу.
Он немедленно начал обсуждать с Арманом какие-то неотложные дела, которые непременно надо было решить до приезда, и в этот миг к Лиане подошел Ник Бернхам. Он попрощался с ней и девочками, затем кивнул Арману.
— Я хотел попрощаться с вами еще вчера, но не решился мешать. Я видел вас с мужем на палубе…
Казалось, его глаза ласкают ее лицо, и Лиана вдруг почувствовала сильнейшее желание вновь коснуться его руки, но сейчас для этого не было ни места, ни времени.
— Я рада вас видеть, Ник. — Ей вдруг показалось, что, прощаясь с ним сейчас, она прощается с последней частицей родной страны, и ее внезапно охватила тоска по родине. — Я надеюсь, у вас в Париже все пойдет хорошо. — При этом она даже не взглянула на Хиллари, но он понял, что именно она имеет в виду, и улыбнулся.
— Так и будет. Уже сейчас гораздо лучше.
Конечно, Лиана не могла знать, о чем он говорит, и решила, что Ник снова неожиданно помирился с женой. Возможно, опять ее простил, а может быть, она обещала исправиться. Лиана думала так, от всей души желая ему добра, не подозревая, что он говорит о другом — о новом для него ощущении свободы, которое охватило его после их вчерашнего разговора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52