Она могла оставаться дома и воспитывать детей. Мэри-Эллен хотела послать ему записку, но она не осмелилась из страха, что письмо попадет в руки Камиллы, и передала благодарность через Ханну.– Ханна, ты уверена, что ей лучше?– Она слаба, как котенок, но потихоньку приходит в себя.– Только благодаря тебе, – благодарно улыбнулся Иеремия и предупредил, что Камилла рвала и метала, пока ее не было.– Она сама готовила тебе?– Ничего, кое-как справились. – И тут Иеремия сказал, что через несколько дней они уедут в Сан-Франциско.Эта перспектива Ханну не обрадовала.– Здесь станет пусто, Иеремия.– Знаю. Я буду часто приезжать, чтобы приглядывать за прииском.– Это тяжело. Но зато справедливо по отношению к жене. Было бы нечестно построить для нее в городе роскошный дворец, а потом обречь на постылую жизнь в деревне.– Все будет хорошо. Мы вернемся на лето и проживем здесь с июня по сентябрь – октябрь. – Будь его воля, он бы переехал в марте и остался до ноября. – Если тебе что-нибудь понадобится, сразу дай знать.– Хорошо, Иеремия.– Что ты сказала? – Тихий язвительный вопрос застал их врасплох.Интересно, много ли она успела услышать, подумал Иеремия.– Я не ослышалась? Ты назвала его Иеремией? – Камилла обращалась к Ханне, но Терстон был ошеломлен не меньше старухи.– Ну да... – Оба они не понимали, что имеет в виду Камилла.– Я буду очень признательна, если отныне ты станешь обращаться к моему мужу «мистер Терстон». Он тебе никакой не «мальчик», не «парень» и не «друг». Он мой муж и твой хозяин, и его зовут мистер Терстон.Никогда прежде в ней не проявлялись южные замашки и злобный нрав. Иеремия пришел в ярость. В присутствии Ханны он не произнес ни слова, но, поднявшись вслед за женой по лестнице, изо всех сил хлопнул дверью спальни.– Что все это значит, Камилла? Ты напрасно завела этот разговор и нагрубила достойной пожилой женщине. – Той самой женщине, которая выходила его любовницу после рождения мертвого ребенка.Нервы Иеремии были обострены до предела, но Камилла не подозревала об этом, и слова мужа несказанно удивили ее. Ей редко приходилось видеть его в гневе.– Ничего подобного я не потерплю и хочу, чтобы ты поняла это раз и навсегда.– Чего ты не потерпишь? Я вправе требовать уважения от прислуги, а эта старуха ведет себя так, словно она твоя мать. Но это не так, она просто наглая старая уродина с бойким языком, и, если я хоть раз услышу, что она называет тебя Иеремией, я высеку ее.В этой маленькой девушке было столько злобы, что Терстону захотелось хорошенько встряхнуть ее. Вместо этого он поймал ее за руку и вытащил на середину комнаты.– Высечешь ее? Высечешь? Здесь тебе не Юг, Камилла, здесь нет рабства. Если ты поднимешь на нее руку или хотя бы нагрубишь, даю слово, я высеку тебя. А теперь ступай вниз и проси у нее прощения.– Что?! – с отвращением взвизгнула Камилла.– Ханна честно и преданно служит мне более двадцати лет, и я не желаю, чтобы ее оскорбляла какая-то избалованная дрянь из Атланты. Черт побери, извинись немедленно! – Иеремия не шутил, но начал успокаиваться в отличие от Камиллы, в глазах которой вспыхнули гневные искры.– Как ты смеешь, Иеремия Терстон? Как ты посмел? Чтобы я извинялась перед этим отребьем...С него было достаточно. Он размахнулся и дал ей пощечину. Камилла задохнулась, отпрянула и удержалась на ногах, только ухватившись за камин.– Если бы здесь был мой папа, он бы засек тебя до смерти, – с ядовитой злобой пробормотала она, и тут Иеремия понял, что дело зашло слишком далеко.– Хватит, Камилла. Ты грубо обошлась с преданной служанкой, а я этого не терплю. Веди себя как следует, и все будет в порядке.– Это я должна вести себя как следует? Я? Будь ты проклят!Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью, и не разговаривала с ним до самого возвращения в Сан-Франциско. Камилла держалась от него подальше, соблюдала ледяную вежливость, но стоило им переступить порог роскошного дома на Ноб-Хилле, как у нее снова захватило дух. Она немедленно обо всем забыла и бросилась в объятия мужа. Камилла так обрадовалась возвращению, что перестала вспоминать старые обиды. Иеремия довольно рассмеялся, понес ее в спальню, и они любили друг друга.– Что ж, птичка, месяц в Напе ты продержалась. – Иеремия все еще переживал из-за поведения Камиллы в долине. – Нам осталось только родить ребенка.Боль от потери младенца Мэри-Эллен не проходила и заставляла стремиться поскорее завести нового, на этот раз от собственной жены. Иеремия благодарил Бога за то, что она молода и здорова, и от души надеялся, что ей не придется пройти через такое же испытание, как Мэри-Эллен. Они были женаты уже два месяца, и Терстон страстно желал, чтобы Камилла забеременела.– Мать говорила, что иногда лучше подождать, Иеремия. Не думай об этом.Но его нетерпение росло с каждым днем. Такие разговоры вызывали у Камиллы досаду. Она еще не хотела детей. Ей было всего восемнадцать лет, у них был великолепный дом, и ей хотелось устраивать приемы, а не сидеть в четырех стенах, чувствуя тошноту и превращаясь в толстуху.В эти весенние месяцы, пока Камилла утверждалась в обществе Сан-Франциско, Иеремия томился от скуки. Но Камилла еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Она наконец добилась положения, о котором так страстно мечтала. Терстоны давали приемы, балы, обеды, посещали оперу и концерты. В мае Камилла устроила пикник в огромном саду рядом с домом, и вскоре ее стали считать одной из самых гостеприимных хозяек в городе. Балы, которые она давала в танцевальном зале, могли соперничать с версальскими праздниками в Париже. Эта жизнь приводила Камиллу в восторг, чего нельзя было сказать о Иеремии. Он то и дело ездил в Напу и обратно и чувствовал себя измученным. Камилла посмеивалась над мужем, заснувшим во время званого обеда. Когда Иеремия был в городе, она требовала каждый вечер выезжать с ней, а во время его отсутствия появлялась в свете одна. Жизнь била ключом, и когда Иеремия напомнил, что первого июня они переезжают в Напу, Камилла чуть не облачилась в траур.– Но я хотела устроить летний бал, Иеремия, – жалобно закричала она. – Не могли бы мы уехать в июле?– Нет, не могли бы. Я должен время от времени бывать на рудниках, иначе нам будет не на что устраивать твои балы.Впрочем, Терстон только шутил. Он по-прежнему оставался богатейшим человеком штата, и они не испытывали денежных затруднений. Просто ему хотелось больше времени отдавать приискам и виноградникам, да и слишком долго он пробыл в городе. Они жили в Сан-Франциско с февраля, и ему не терпелось вернуться в долину. Иеремия сказал об этом Ханне неделю назад, когда остался там на ночь.– А как с ребенком, Иеремия? – спросила старуха.Она согласилась уступить Камилле и в ее присутствии называть Иеремию «мистер Терстон», но когда они оставались одни, Ханна по привычке все еще звала его Иеремией.– Пока никак.Это огорчало и Иеремию. Он надеялся, что после отъезда из города и прекращения бесконечных приемов Камилла наконец забеременеет.«Ей нужно время, чтобы привыкнуть к сельской жизни», – говорил он себе, но Ханна неодобрительно поджала губы:– Что ж, мы оба знаем, что это не твоя вина. – Вдруг она нахмурилась. – Может, она вообще не способна иметь детей?– Едва ли. Прошло всего пять с половиной месяцев, Ханна, дай ей время, – улыбнулся старухе Иеремия. – Стоит ей подышать чистым воздухом Сент-Элены, и через месяц все будет в порядке, – Воспоминание о Мэри-Эллен заставило его насупиться. – Как у нее дела? – спросил он Ханну. Иеремия не видел Мэри-Эллен с той ночи, когда умер их ребенок.Честно говоря, ему не хотелось с ней встречаться. Не стоило лишний раз злить Камиллу, которая благодаря тонкой интуиции чуяла ложь за версту.– У нее все в порядке, хотя ей нескоро удалось подняться на ноги. Можно сказать, она чувствует себя неплохо. – Ханна решила рассказать ему остальное.Он имеет право знать все, потому что поступил с ней порядочно. Никто не посмеет его упрекнуть. Джейкоб Стоун из банка успел всем рассказать о щедрости Иеремии.– Она встречается с каким-то мужчиной, который работает в санатории. Парень довольно симпатичный и работает много. – Ханна пожала плечами. – Но я не думаю, что она от него без ума.– Будем надеяться, что он неплохой человек, – спокойно ответил Иеремия и сменил тему.Скоро они с женой переберутся в Напу, и у Ханны будет много хлопот по подготовке дома к их приезду. Однако стоило Камилле появиться в Сент-Элене с множеством сумок, чемоданов и прочих пожитков, как она стала придираться к Ханне и своей сварливостью довела бедную старуху до того, что та в конце концов не выдержала и однажды в порыве гнева заявила хозяйке в лицо: очень жаль, что Иеремия женился на ней, а не на той женщине из Калистоги, с которой знался до встречи с Камиллой. Эти слова привели Камиллу в ярость. Она затеяла настоящую кампанию, чтобы выяснить, о какой женщине шла речь, однако ни Иеремия, ни Ханна, которая жалела о своей опрометчивости и набрала в рот воды, не назвали ей имени этой женщины.Однажды она отправилась в Калистогу, чтобы увидеться с подругами, приехавшими на курорт принимать грязевые ванны. Камилла договорилась о встрече с ними в гостинице во время ленча. Ожидая их, она заметила мужчину в белой форме – работника санатория, прогуливавшегося с какой-то симпатичной рыженькой дамой в броском зеленом платье. Что-то в этой женщине привлекло внимание Камиллы. Она небрежно держала на плече кружевной зонтик и смеялась, глядя в глаза своему спутнику. Почувствовав на себе пристальный взгляд Камиллы, она нервно обернулась в ее сторону. Глаза женщин встретились, и Мэри-Эллен мгновенно поняла, кто это. Камилла выглядела именно так, как ее описывали Ханна и те, кому доводилось с ней встречаться. В эту же секунду обо всем догадалась и Камилла. Она тут же поняла, что это за женщина и кем она приходится Иеремии. Камилла попыталась подняться с кресла, но тут же упала обратно, вспыхнула и задохнулась. Мэри-Эллен быстро ушла, опираясь на руку спутника, однако ее образ преследовал Камиллу до конца дня. В долине Напа не было второй такой красавицы, и интуиция подсказала Камилле, что сегодня она встретилась именно с той женщиной, о которой неосторожно обмолвилась Ханна... А если учесть эти бесконечные зимние и весенние поездки Иеремии на рудники, то кто мог поручиться, что их связь не продолжается до сих пор? По дороге домой Камилла заводилась все больше и больше, и, когда Иеремия вернулся вечером из конторы, она злобно набросилась на мужа, одновременно и удивив, и встревожив его.– Тебе не удалось одурачить меня, Иеремия Терстон! – Он настолько удивился, что вначале принял ее слова за шутку, однако тут же убедился в своей ошибке. – Эти все твои зимние разъезды... Я знаю, чем ты занимался... Так же, как мой отец со своей любовницей в Новом Орлеане... – Иеремия чуть не задохнулся.После женитьбы на Камилле он не смотрел ни на одну женщину, даже такого желания не возникало, о чем он и попытался ей сказать.– Я не верю тебе, Иеремия. А как насчет этой рыжей из Калистоги?О Боже, Мэри-Эллен... Он побледнел. Кто ей сказал? А вдруг она знает и про ребенка? Однако Камилла заметила только то, что ее слова потрясли мужа. Она опустилась в кресло, испытывая холодное удовлетворение.– Судя по всему, ты понял, о ком идет речь.– Камилла... Прошу тебя... У меня не было никого с тех пор, как мы поженились, любимая. Абсолютно никого, я просто не смог бы... я слишком уважаю тебя и наш брак.– Тогда кто же она?Он мог бы все отрицать, но не посмел. Она бы все равно ему не поверила.– Одна старая знакомая. – Выражение лица подтверждало, что он сказал правду.– Ты продолжаешь с ней встречаться?Эти слова вызвали у Терстона нескрываемый гнев. Иеремия не привык, чтобы восемнадцатилетняя девчонка устраивала ему допрос.– Нет. Я нахожу этот вопрос в высшей степени неуместным. Воспитанной женщине вообще не подобает заводить разговор на эту тему, Камилла. – Он решил раз и навсегда покончить с этим. – Отец не одобрил бы твое поведение.Услышав эти слова, Камилла вспыхнула, ни на минуту не забывая все, что ей известно о его любовнице. А о разговорах на эту тему не могло быть и речи.– Я имею право знать. – Лицо Камиллы стало пунцовым.Она зашла слишком далеко и сама это понимала.– С тобой согласится не всякий мужчина, но раз уж так случилось, я пойду тебе навстречу. Но прежде чем мы закончим этот неприятный разговор, позволь заметить, Камилла, что тебе нечего бояться. Я верен тебе с того дня, как мы поженились, и надеюсь сохранить эту верность до последнего часа. Твое любопытство удовлетворено, Камилла? – Он разговаривал с ней, словно строгий и недовольный отец, и Камилла искренне смутилась.Она вновь коснулась этой темы лишь вечером, когда они уже лежали в постели.– Она очень красивая, Иеремия...– Кто? – Он уже почти спал.– Та женщина... Рыжая из Калистоги...Иеремия стремительно сел и уставился на нее.– Я больше не собираюсь говорить с тобой об этом.– Прости, Иеремия, – смиренно ответила Камилла.Когда муж вновь улегся и закрыл глаза, она положила ему на плечо крошечную ладонь и вскоре смягчила гнев Иеремии тем самым способом, который ему так нравился.За шесть месяцев супружеское ложе не успело надоесть ни Терстону, ни Камилле. Иеремия был счастлив, и его огорчало только то, что она по-прежнему не могла забеременеть. Однако в конце августа Ханна пролила свет на эту загадку. Она подошла к нему во время завтрака, когда Камилла еще спала.– Иеремия, я должна тебе кое-что сказать. – Она напоминала рассерженную наседку, и Терстон с удивлением посмотрел на нее.– Что стряслось?– Решай сам. – Ханна посмотрела на лестницу. – Она уже встала?– Нет еще. – Иеремия покачал головой и нахмурился.Неужели между ними произошла новая стычка? Он давно понял, что эти женщины не могли питать друг к другу теплых чувств, и перестал нахваливать им друг друга, убедившись в бесполезности этого занятия.– В чем дело, Ханна?Ханна заперла кухонную дверь изнутри, чего никогда раньше не делала, подошла к Иеремии, запустила руку в карман фартука и вынула оттуда широкое золотое кольцо, похожее на ободок от ручки комода или кольцо от карниза, на которое подвешивают шторы, только гораздо более гладкое и тщательно отшлифованное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63