Она весело и снисходительно смотрела на ДеВара и Латтенса.
– А под водой они могут летать? – спросил Латтенс. Он соскочил с колен ДеВара и встал перед ним с сосредоточенным выражением на лице. Латтенс был одет как маленький солдат, на боку у него висел деревянный меч в расписных ножнах.
– Конечно же могут. Они умеют надолго задерживать дыхание, хоть на несколько дней.
– А через горы могут перелетать?
– Только сквозь туннели. Но зато туннелей у них великое множество. Некоторые горы, конечно же, внутри пустые. А другие полны сокровищ.
– А там есть волшебники и заколдованные мечи?
– Да. Заколдованных мечей – сколько угодно и масса волшебников. Хотя они довольно-таки заносчивые.
– А великаны и чудища там есть?
– И тех и других целая куча. Но великаны там очень добрые, а чудища рады угодить людям.
– Вот ведь тоска какая, – пробормотала Перрунд, протянув руку и пригладив непокорные кудряшки Латтенса.
УрЛейн повернулся на своем сиденье, глаза у него сияли. Он отпил вина из бокала и сказал:
– Это что такое, ДеВар? Ты пичкаешь моего мальчика всякими глупостями?
– Чудеса в решете, – сказал БиЛет, сидевший чуть поодаль. Высокому министру иностранных дел ужасно надоело представление.
– Боюсь, что так, государь, – ответил ДеВар УрЛейну, словно и не замечая БиЛета. – Я рассказываю ему о добрых великанах и услужливых чудищах, хотя все знают, что великаны – существа жестокие, а чудища на кого угодно нагонят страх.
– Нелепица, – сказал БиЛет.
– Что-что? – спросил РуЛойн, тоже повернувшись. УрЛейн сидел между Перрунд и братом. РуЛойн был среди тех немногих генералов, которых не отправили в Ладенсион. – Чудища? Мы видели чудищ на экране. Разве нет, Латтенс?
– Ты бы каких предпочел, Латтенс? – спросил УрЛейн у сына. – Добрых великанов и чудовищ или злых?
– Злых! – выкрикнул Латтенс. Он вытащил из ножен свой деревянный меч. – Чтобы я мог у всех срубить головы!
– Вот это молодец! – сказал УрЛейн.
– И в самом деле, – согласился БиЛет.
УрЛейн передал свой кубок РуЛойну, потом протянул руки и, приподняв Латтенса, поставил его перед собой и принялся фехтовать с ним кинжалом, не вынимая его из ножен. Вид Латтенса стал сосредоточенным. Он сражался с отцом, нанося и отражая удары, делая ложные выпады и уходя от атаки. Деревянный меч с глухим звуком ударялся о ножны.
– Хорошо, – сказал его отец. – Очень хорошо!
ДеВар увидел, как начальник стражи ЗеСпиоле поднялся со своего места и направился к выходу. ДеВар извинился и последовал за ним. Он присоединился к нему в туалете под театром, где справляли нужду два стражника и один из актеров.
– Вы уже получили ваше донесение, начальник стражи? – спросил ДеВар.
ЗеСпиоле посмотрел на него удивленным взглядом.
– Какое донесение, ДеВар?
– Донесение о том, как я с госпожой Перрунд ходил в ее старую больницу.
– Разве это предмет для донесения, ДеВар?
– Я так подумал, потому что от самого дворца за нами следил один из ваших людей.
– Правда? И кто же?
– Не знаю его имени. Но я его узнал. Вам его показать в следующий раз, когда я его увижу? Если он действовал не по вашему приказу, то вам, видимо, захочется спросить у него, почему он следит за людьми, которые отправляются в город по своим законным, официально разрешенным делам.
ЗеСпиоле помолчал, потом ответил:
– В этом нет необходимости, спасибо. Я не сомневаюсь, что любое подобное донесение, если только оно и в самом деле существует, сообщает лишь о том, что вы с вышеназванной наложницей нанесли безобидный визит в поименованное заведение и вернулись без каких-либо происшествий.
– Я тоже в этом не сомневаюсь.
ДеВар вернулся на свое место. Актеры сообщили, что готовы приступить ко второй части представления. Но прежде чем продолжить, пришлось утихомиривать Латтенса. Когда представление началось, мальчик ерзал на своем месте между отцом и Перрунд, и та принялась гладить его по голове, увещевать, произносить всякие успокаивающие слова, и наконец представление на экране снова захватило его.
Приблизительно посредине второй половины пьесы у мальчика начался приступ – он внезапно словно окаменел, а потом его начала бить дрожь. Первым это заметил ДеВар. Он наклонился вперед, собираясь что-то сказать, но тут повернулась Перрунд – на ее лице в свете, струящемся с экрана вперемешку с тенями, мелькнуло встревоженное выражение.
Мальчик издал странный сдавленный звук и, дернувшись, упал со своего места к ногам отца, который вздрогнул и произнес:
– Что такое?
Перрунд бросилась к мальчику.
ДеВар встал и повернулся лицом в сторону, противоположную экрану.
– Стража! Ставни! Быстро!
Ставни скрипнули, свет хлынул в помещение. Испуганные лица, мигающие глаза. Люди смотрели в сторону окон, что-то бормоча. Экран побелел, тени исчезли. Голос повествователя смолк.
– Латтенс! – крикнул УрЛейн. Перрунд стала поднимать мальчика с пола, пытаясь посадить его. Глаза мальчика были закрыты, лицо посерело, на нем выступили капельки пота. – Латтенс! – УрЛейн взял мальчика на руки.
ДеВар не сходил со своего места, обводя взглядом помещение. Теперь встали и все остальные. ДеВар видел перед собой множество встревоженных лиц, обращенных к протектору.
– Доктор! – крикнул ДеВар, увидев БреДелла. Тучный доктор стоял, мигая на свету.
9. ДОКТОР
Хозяин, я решил, что в мой отчет следует включить рассказ о событиях, случившихся в Тайном саду в тот день, когда герцог Кветтил представлял королю новейшую карту мира, составленную географом Куином. Мы прибыли в летний дворец Ивенир на холмах Ивенадж точно по расписанию и были счастливы водвориться в отведенном доктору помещении внутри круглой башни Малого дома. Из окон наших комнат были видны разбросанные там и сям дома и беседки в нижней части лесистого Дворцового холма. Чем дальше вниз, тем построек становилось больше, а расстояние между ними уменьшалось, пока они не упирались в древние стены города Мизуи, расположенного в плоской долине непосредственно под дворцом. В долине по обе стороны от Мизуи были видны многочисленные фермы, поля и заливные луга, за ними поднимались холмы, поросшие невысоким лесом, а еще дальше виднелись заснеженные горные пики.
Король и вправду свалился с седла, охотясь вблизи Леп-Скатачейса (хотя это и случилось не в первый, а в последний день нашего пребывания в городе), и с тех пор прихрамывал, сильно повредив при падении колено. Доктор забинтовала поврежденное место и сделала все возможное, но королевские обязанности мешали его величеству не нагружать колено, как советовала доктор, а потому заживление затянулось.
– Ты. Да, еще вина. Нет, не этого. Этого. Так. Адлейн. Подойдите и сядьте рядом со мной.
– Ваше величество.
– Вина для начальника стражи. Ну-ка, побыстрее. Хороший слуга исполняет желание хозяина, пока оно еще не оформилось. Разве нет, Адлейн?
– Я как раз собирался сказать то же самое, государь.
– Я так и думал. Какие новости?
– В основном насчет всяких неприятностей, происходящих в мире. Даже не хочется об этом говорить в таком великолепном месте. Можно испортить наслаждение от панорамы.
Мы находились в Тайном саду за Большим дворцом, почти на самой вершине холма. Красные, покрытые лианами стены скрывали от глаз все, кроме самых высоких башен дворца. С маленькой приподнятой площадки, на которой и помещался сад, открывался вид на долину далеко внизу, голубоватую на таком расстоянии и сливавшуюся на горизонте с небосводом.
– Где Кветтил? Он должен был что-то мне принести. Ох уж этот Кветтил – все ему надо заранее организовать. Как будто ничто не произойдет само. А теперь, я уверен, он преподнесет это с такой помпой.
– Герцог Кветтил не из тех, кто будет шептать, если крик привлечет больше внимания, – согласился Адлейн, снимая шляпу и садясь за длинный стол. – Но, насколько я понимаю, карта, которую он собирается вам подарить, – вещь замечательная, и на ее изготовление ушло немало времени. Я думаю, все мы будем потрясены.
Герцог Кветтил занимал дворец, располагавшийся на Дворцовом холме. Провинция и герцогство Кветтил (а город Мизуи и холмы Ивенадж были лишь малой частью герцогских владений) находились в полном подчинении у герцога, а он, если верить рассказам о нем, употреблял свою власть без стеснения. Герцог вместе со свитой должен был прибыть в Тайный сад вскоре после полуденного колокола, чтобы подарить королю новую карту.
– Адлейн, – сказал король, – вы знакомы с новым герцогом Улресилом?
– Герцог Улресил, – сказал Адлейн, обращаясь к худому, бледному юноше слева от короля. – Я был опечален известием о смерти вашего отца.
– Спасибо, – сказал юноша.
Он был едва ли старше меня, а по сложению явно мне уступал. Его изящные одежды казались великоватыми, и, видимо, он испытывал неловкость. Я подумал, что ему еще предстоит приобрести уверенность влиятельной персоны.
– Герцог Вален, – сказал Адлейн, кивая герцогу, сидевшему справа от короля.
– Адлейн, – сказал Вален, – кажется, горный воздух идет вам на пользу.
– Благодарю, герцог. Мне еще, видимо, предстоит найти воздух, который не шел бы мне на пользу.
Король Квиенс сидел за длинным столом в тенистой беседке. Здесь же были герцоги Вален и Улресил, группка знати более мелкого пошиба и многочисленные слуги, включая двух дворцовых прислужниц – неотличимых друг от друга двойняшек, к которым король, кажется, питал особую симпатию. У девушек были золотистые с прозеленью глаза и желтовато-белые, заплетенные в косички волосы. Похоже, они почти в совершенстве владели своими высокими, гибкими телами, которые время от времени словно опровергали закон тяготения. Каждая была одета в кремовое платье, отделанное красным кантом и кружевами. Такой наряд предпочла бы если не сельская пастушка, то знаменитая актриса удивительной красоты, собирающаяся выйти на сцену в дорогостоящей постановке романтической драмы с героиней-пастушкой. От одного взгляда на такое существо сердце у нормального человека готово было выпрыгнуть из груди. Мне казалось несправедливым, что в мире существуют две такие красавицы одновременно. В особенности еще и потому, что они, казалось, интересовались королем не меньше, чем король ими.
Признаюсь: я был не в силах отвести глаза от двух золотисто-каштановых шаров, похожих на две бежевые луны над кремово-кружевным горизонтом лифов девичьих платьев. Лучи света проливались на эти безупречные сферы, высвечивая почти незаметный пушок, голоса девушек журчали фонтанными струями, запах их терпких духов наполнял воздух, и в разговоре короля, в самом его тоне слышались игривые, сладострастные нотки.
– Да-да, вот эти маленькие красные. Немного. М-м-м-м. Восхитительно. Как наслаждаются этими красными малютками?
Две девушки прыснули.
– Как вам, Восилл? – сказал король, самодовольно ухмыляясь. Он сделал движение в сторону двух пастушек, пытаясь схватить их, но те вскрикнули и упорхнули. – Проклятье! Они все время ускользают! Когда я смогу начать охоту за ними по всем правилам?
– По всем правилам, государь? Что вы имеете в виду? – спросила доктор.
Мы с ней занимались королевским коленом. Доктор каждый день меняла на нем повязку. Иногда, если король выезжал на верховую прогулку или на охоту, она делала это дважды в день. Кроме растяжения и связанной с ним опухоли, на колене была небольшая ранка, которая никак не хотела затягиваться, и доктор тщательно ее очищала и обрабатывала, хотя мне и казалось, что это вполне могла делать любая нянька или даже королевский слуга. Но король, по всему, хотел, чтобы это делала каждый день сама доктор, а она, как мне казалось, соглашалась скрепя сердце. Не могу представить себе ни одного другого доктора, который искал бы повод, чтобы отказаться от лечения короля, но она была вполне способна и на такое.
– По всем правилам – так, чтобы я имел изрядную возможность поймать их, Восилл, – сказал король, наклоняясь к доктору и используя то, что, кажется, называют сценическим шепотом. Две пастушки звонко рассмеялись.
– Изрядную, государь? Это как? – спросила доктор и заморгала, хотя мне казалось, что здесь, под сенью цветов и листьев, смягчавших сияние солнц, свет вовсе не слепит глаза.
– Восилл, прекратите задавать эти детские вопросы и скажите, когда я вновь смогу бегать.
– Хоть сейчас, государь. Только вам будет довольно-таки больно, а через несколько десятков шагов ваша коленка, вполне вероятно, откажет. Но бежать вы, несомненно, можете.
– Ну да – бежать и падать, – сказал король, откидываясь к спинке и беря кубок с вином.
Доктор посмотрела на двух пастушек.
– Ну, если что-нибудь мягкое остановит ваше падение, то вы не разобьетесь.
Она сидела спиной к герцогу Валену внизу перед королем, широко расставив ноги. Доктор нередко принимала эту странную и неженственную позу, кажется, безотчетно. Однако при этом ношение мужской одежды или хотя бы некоторых ее предметов становилось настоятельнейшей необходимостью. На сей раз на докторе не было высоких сапог. Она надела темные рейтузы и мягкие вельветовые туфли с заостренными концами. Ноги короля покоились на серебряной скамеечке, поверх которой была положена мягкая подушка, ярко раскрашенная и разрисованная. Доктор, как и обычно, вымыла ноги короля, осмотрела их и – на этот раз – осторожно постригла ногти. Она была погружена в свою работу, а я сидел рядом на маленькой скамеечке и держал открытым ее саквояж.
– Ну что, мои красавицы, вы остановите мое падение, не допустите, чтобы я разбился? – спросил король со своего стула.
Две девицы снова расхохотались. (Мне показалось, доктор пробормотала что-то вроде того, что не стоит приземляться на их головы – тут, мол, ничего гарантировать нельзя.)
– Они разобьют ваше сердце, государь, – улыбаясь, произнес Адлейн.
– И верно, – сказал Вален. – Если каждая будет тянуть на себя, мужчине это грозит серьезными неприятностями.
Две девицы, хихикая, принялись кормить короля мелко нарезанными фруктами, а тот щекотал их длинным пером широкохвостого цигиберна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47