– Что-что? У них не было ни войн, ни голода, ни чумы, ни налогов? – спросила Перрунд.
– Не было. И вообще ничего похожего на последние три.
– Моя доверчивость подвергается серьезному испытанию, – пробормотала Перрунд.
– Значит, в Богатилии все были счастливы? – спросила Хьюсс.
– Так счастливы, как только могли. Люди сами умудрялись делать себя несчастными, как и всегда.
Перрунд кивнула.
– Ну вот, теперь похоже на правду.
– В той земле жили два друга – мальчик и девочка, они были в двоюродном родстве и выросли вместе. Они считали себя взрослыми, а на самом деле все еще были детьми. Они были лучшими друзьями, но часто не соглашались друг с другом. И одно из главных расхождений касалось вопроса о том, что делать, когда в Богатилии объявится одно из этих племен бедняков. Предоставить ли их самим себе или помочь им улучшить их жизнь? И если все-таки помогать, то как именно? Сказать им: «Присоединяйтесь к нам и живите, как мы»? Сказать им: «Оставьте ваш образ жизни, оставьте ваших богов, ваши самые дорогие верования, традиции, которые делают вас такими, какие вы есть»? Или сказать: «Мы решили, что вы должны оставаться в основном такими, как сейчас, мы будем относиться к вам, как к детям, будем давать вам игрушки, которые улучшат вашу жизнь»? И правда, как решить, что лучше?
Латтенс ерзал и извивался на диване. Перрунд пыталась удержать его на месте.
– Неужели там и вправду не было никаких войн? – спросил мальчик.
– Да, – сказала Перрунд, озабоченно глядя на Де-Вара, – ребенку такое, видимо, трудно понять.
ДеВар печально улыбнулся.
– Нет, войны там были, но очень короткие и далеко на границах. Но чтобы не быть многословным, я скажу – двое друзей решили испытать справедливость своих доводов. У них был еще один друг – дама, очень похожая на них. К тому же она отличалась необыкновенным умом и красотой, и у нее был подарок, который она готова была вручить любому из них. – ДеВар посмотрел на Перрунд, потом на Хьюсс.
– Любому из них? – спросила Перрунд, улыбнувшись одними губами. Хьюсс опустила глаза.
– Она была женщиной широких взглядов, – сказал ДеВар и откашлялся. – И вот мальчик и девочка договорились между собой, что приведут ей свои доводы, и тот, кого она признает проигравшим, уйдет, а второй получит награду.
– А третий друг, эта дама, знала о странном договоре между этими двумя? – спросила Перрунд.
– Имена! Как их звали? – спросил Латтенс.
– Да, как их звали? – спросила Хьюсс.
– Девочку звали Секрум, а мальчика – Хилити. Имя их прекрасного друга было Лелеерил. – ДеВар посмотрел на Перрунд. – И она не знала об их соглашении.
– Фу ты, – сказала Перрунд.
– И вот они втроем встретились в охотничьем домике высоко-высоко в горах.
– Высоко, как Бездыханная Долина? – спросил Латтенс.
– Нет, не так высоко, но горы эти были очень крутые, с острыми пиками. И вот…
– А во что верил каждый из тех двоих? – спросила Перрунд.
– Во что? Ну, Секрум верила, что всегда нужно вмешиваться или пытаться помочь, а Хилити считал, что лучше оставить людей в покое. Так вот, у них была хорошая еда и хорошее вино, они смеялись, рассказывали всякие истории и шутили. Секрум и Хилити поведали Лелеерил о разнице в своих взглядах и спросили, кто из них прав. Она пыталась сказать, что они оба по-своему правы, что в одном случае может быть прав один, а в другом – другой… Но Секрум и Хилити настаивали, они говорили, что Лелеерил должна выбрать кого-нибудь одного, и она выбрала Хилити, а бедняжке Секрум пришлось оставить охотничий домик.
– И что же Лелеерил собиралась подарить Хилити? – спросил Латтенс.
– Кое-что очень сладкое, – сказал ДеВар и как волшебник извлек из своего кармана засахаренный плод. Затем отдал довольному мальчику, который радостно вонзил в него зубы.
– И что же случилось дальше? – спросила Хьюсс.
– Лелеерил узнала, что ее подарок был предметом спора, и это обидело ее. Она удалилась на какое-то время…
– Она была вынуждена удалиться? – спросила Перрунд. – Ведь девушки в цивилизованных обществах, случается, вынуждены это делать, когда природа берет свое?
– Нет, просто ей хотелось побыть где-то в другом месте, вдали от всех, кого она знала.
– Она что, ушла и от родителей? – с недоверчивым видом спросила Хьюсс.
– От всех. И тогда Секрум и Хилити поняли, что, видимо, Лелеерил питала к одному из них более сильные чувства, чем они это себе представляли, и что они поступили плохо.
– Теперь есть три императора, – внезапно сказал Латтенс, вгрызаясь в сладкий плод. – Я знаю, как их зовут.
– Т-сс, – сказала ему Перрунд.
– Лелеерил вернулась, – сказал им ДеВар, – но она обзавелась новыми друзьями там, где была, и она изменилась за время отсутствия, а потому скоро ушла снова, чтобы уже никогда не вернуться. Насколько мне известно, она после этого жила счастливой жизнью. Секрум стала солдатом-миссионером в богатильской армии, сражалась в очень маленьких и очень далеких войнах.
– Женщина-солдат? – спросила Хьюсс.
– Что-то вроде. Скорее миссионер или даже шпион, чем солдат.
Перрунд пожала плечами.
– Говорят, что балнимы Кваррека все как один женщины.
ДеВар улыбнулся.
– И что? – разочарованно спросила Хьюсс. – Это вся история?
– Пока вся, – пожал плечами ДеВар.
– Ты хочешь сказать, что есть и продолжение? – поинтересовалась Перрунд. – Расскажи. Неведение – это невыносимо.
– Пожалуй, расскажу как-нибудь в другой раз.
– А что насчет Хилити? – спросила Хьюсс – Что стало с ним, когда ушла его кузина?
Но ДеВар только улыбнулся.
– Ну и ладно, – обиженно сказала Перрунд. – Ну и держи при себе свою историю.
– А где находится Богатилия? – спросил Латтенс. – Я знаю географию.
– Далеко, – ответил ДеВар мальчику.
– Далеко за морем? – спросил мальчик.
– Далеко за морем.
– Дальше Тирска?
– Гораздо дальше.
– Дальше Заброшенных островов?
– О, еще дальше.
– Дальше, чем… Дрезен.
– Даже дальше, чем Дрезен. На выдуманной земле.
– А горы там из сахара? – спросил Латтенс.
– Там все горы сахарные. А озера из фруктового сока. А дичь там растет на деревьях уже приготовленная. А другие деревья там плодоносят домами, катапультами, стрелами, луками.
– А в реках там течет, наверное, вино? – спросила Хьюсс.
– Да. А дома, здания, мосты там из алмазов, золота и всяких драгоценностей.
– У меня есть щеночек элтара, – сказал Латтенс Де-Вару. – Его зовут Винтл. Хочешь посмотреть?
– Конечно.
– Он в саду. В клетке. Сейчас принесу. Идем, – сказал Латтенс, обращаясь к Хьюсс, и потащил ее за руку.
– Пожалуй, ему все равно пора побегать в саду, – сказала Хьюсс. – Я скоро вернусь с непослушным Винтлом.
ДеВар и Перрунд смотрели, как женщина с ребенком вышли из комнаты под бдительным взглядом облаченного в белое евнуха, сидевшего на высоком стуле.
– Ну так вот что я тебе скажу, господин ДеВар, – сказала Перрунд, – хватит тебе уже тянуть время. Расскажи-ка мне о после-убийце, которого ты прикончил.
ДеВар поведал ей то, что, по его мнению, можно было рассказать о случившемся. Он опустил детали насчет того, как ему удалось так оперативно предотвратить нападение, а Перрунд была слишком вежлива, чтобы настаивать.
– А как насчет делегации, которая прибыла с послом этой морской компании?
ДеВар посмотрел на нее встревоженным взглядом.
– Я думаю, они не знали, что у него на уме. Хотя один, может, и знал. У него был запас снадобий, которые принял убийца, но остальные пребывали в полном неведении. Наивные, ничего не подозревавшие люди, думавшие, что их ждут приключения.
– Их допрашивали с пристрастием? – тихо спросила Перрунд.
ДеВар кивнул. Он опустил глаза в пол.
– Домой вернутся только их головы. Мне сказали, что под конец посланники рады были расстаться с ними.
Перрунд прикоснулась пальцами к руке ДеВара и тут же отдернула ее, бросив взгляд на евнуха.
– Виноваты хозяева, пославшие их на смерть, а не ты. Если бы план удался, то их страдания были бы ничуть не меньше.
– Я знаю. – ДеВар выдавил из себя улыбку. – Может быть, это называется профессиональным отсутствием сострадания. Я научен убивать или калечить как можно быстрее, а не как можно медленнее.
– Значит, ты не удовлетворен? Совершено покушение, и весьма серьезное. Тебе не кажется, что это опровергает твою теорию о существовании опасности здесь, внутри дворца?
– Может быть, – неуверенно сказал ДеВар. Перрунд улыбнулась.
– Тебя это ничуть не успокоило, да?
– Нет, – признался ДеВар и отвернулся. – Ну разве что немного, да и то скорее потому, что я признал твою правоту. Я буду беспокоиться, что бы ни случилось, и всегда буду ждать наихудшего развития событий. Я не могу не беспокоиться. Беспокойство – мое нормальное состояние.
– Значит, тебе не стоит беспокоиться из-за того, что ты столько беспокоишься, – сказала она. На губах ее играла улыбка.
– Ты права. Иначе будет не остановиться.
– Тут нужен прагматический подход. – Перрунд наклонилась вперед и оперлась подбородком о кулак. – А в чем мораль твоей истории о Секрум, Хилити и Лелеерил?
ДеВар посмотрел на нее смущенным взглядом.
– Вообще-то говоря, я не знаю, – признался он. – Мне рассказывали эту историю на другом языке. Она плохо поддается переводу, и… и потом, переводить там нужно было не только язык. Переиначивать некоторые идеи и… привычки и манеры людей, чтобы история стала осмысленной.
– Ну что ж, тогда тебе это удалось. А эта история – быль?
– Да, быль, – сказал ДеВар, потом выпрямился на своем стуле и рассмеялся, тряхнув головой. – Да нет, я шучу. Разве такое могло случиться? Можешь сколько угодно крутить самые современные глобусы, разглядывать новейшие карты, можешь доплыть до конца света, но, клянусь, ты нигде не найдешь Богатилии.
– Вот как, – разочарованно сказала Перрунд. – Значит, ты не уроженец Богатилии?
– Как можно быть уроженцем страны, которой нет?
– Но ведь ты уроженец… Моттелоччи, так, кажется?
– Да, Моттелоччи. – ДеВар нахмурился. – Не помню, чтобы говорил тебе об этом.
– И там есть горы, да? Это одно из… как же их теперь называют? Полутайные? Да, Полутайные королевства. В течение полугода до них не добраться. Но это маленький рай. Ведь верно?
– Полу рай. Весной, летом и осенью там прекрасно, а вот зимой – ужасно.
– Три сезона из четырех – для большинства людей этого вполне достаточно.
– Но не в том случае, если четвертый сезон длится дольше трех остальных, вместе взятых.
– И там случилось что-то похожее на твою историю?
– Возможно.
– И ты был одним из этих людей?
– Может быть.
– Иногда, – сказала Перрунд, выпрямив спину и напустив на лицо раздраженное выражение, – я понимаю правителей: им никак не обойтись без палачей.
– О, я их всегда понимаю, – тихо сказал ДеВар. – Вот только… – Он словно оборвал себя на полуслове и замер, молча одергивая на себе одежду. Он поднял глаза на темноватые тени, гулявшие по световому куполу под потолком. – Может, у нас есть время сыграть во что-нибудь? Что скажешь?
Перрунд несколько мгновений молча смотрела на него, потом вздохнула и тоже распрямила плечи.
– Скажу, что лучше нам, пожалуй, сыграть в «Спор монархов». Ты, видимо, создан для этой игры. Хотя есть и другие, – сказала она, делая знак слуге у дверей вдалеке. – Например, «Лжец» или «Тайна».
ДеВар откинулся к спинке дивана, глядя на Перрунд, которая смотрела на идущего к ним слугу.
– А еще «Саботаж», – добавила она. – И «Хвастовство», и «Полуправда», и «Врунишка», и «Господин дезинформатор», и…
7. ДОКТОР
У моего хозяина есть план насчет твоей хозяйки. Маленький сюрприз.
– Интересно!
– Но мне больше нравятся большие сюрпризы. А?
– И мне тоже.
Последовали и всевозможные другие комментарии и свист с разных концов стола, хотя – задним числом – ничего остроумного.
– И что ты имеешь в виду? – спросил я. Фолечаро, ученик герцога Валена, только мигнул. Это был коренастый парень с копной каштановых волос, которые не слушались ничего, кроме ножниц. Он был занят чисткой сапог, а остальные из нас были поглощены вечерней трапезой в шатре на Долине Вида. Случилось это в один из дней 455-й Циркуляции. На этой первой остановке старшие слуги и ученики обычно обедали вместе. Хозяин Фолечаро позволил ему присоединиться к нам, но за проступок – а Фолечаро совершал их регулярно – наказал его дополнительной работой. Этим и объяснялась чистка сапог. На следующий день для него были приготовлены древние доспехи, слегка проржавевшие, он должен был выдраить их до того, как мы тронемся в путь.
– И что это за план? – Я продолжал гнуть свое. – Что может герцогу понадобиться от доктора?
– Скажем так: у него есть подозрения, – сказал Фолечаро, постучав себя по носу щеткой.
– Насчет чего?
– У моего хозяина тоже есть подозрения, – сказал Юнур, разламывая пополам кусок хлеба и подбирая подливку на своей тарелке.
– Вот уж в самую точку, – неторопливо произнес Эплин, паж начальника стражи Адлейна.
– Есть-есть, – мрачно настаивал Юнур.
– Он по-прежнему проверяет на тебе свои новые идеи, Юнур? – спросил один из пажей. Он повернулся к другим. – Как-то раз мы видели Юнура в банях…
– Только один!
– В каком это было году?
– Так вот, – продолжил паж, – видели бы вы, какие на нем шрамы. Уж можете мне поверить, Но л йети для него хуже зверя!
– Он всему меня учит! – сказал Юнур, вставая. В глазах его сверкнули слезы.
– Заткнись, Юнур, – сказал Джоллис. – Чего тебя так трогает вся эта болтовня? – Невысокий, но довольно изящный, старше всех нас, Джоллис был пажом герцога Ормина, у которого служила доктор после семьи торговцев Мифели и до того, как король призвал ее на службу к себе. Юнур снова сел, бормоча что-то себе под нос – Так какие планы, Фолечаро? – спросил Джол-лис.
– Забудем об этом, – сказал Фолечаро. Он начал насвистывать и демонстративно погрузился в чистку сапог, а через некоторое время стал говорить с сапогами, словно хотел убедить их чистить самих себя.
– Этот мальчишка невыносим, – сказал Джоллис и взял кубок с разведенным вином – ничего крепче нам не разрешалось.
Немного спустя после ужина мы с Джоллисом гуляли по краю лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47