Впереди и по обеим сторонам от нас тянулись холмы. Сзади, за входом в долину Вида, где-то далеко-далеко за ближним кругом Кратерного озера, в разноцветных огненных сполохах медленно заходил Ксамис, погружаясь за изогнутую кромку моря.
Облака, улавливающие частично затухающий свет Ксамиса, а частично – позднее утреннее сияние Зигена, были залиты золотом с одной стороны и красным, охрой, киноварью, оранжевым, алым… настоящее буйство цветов. Мы брели мимо готовящихся к ночлегу животных. У некоторых из них (в основном у хавлов) были мешки на головах. У животных поизящнее на глазах имелись шоры, а лучшие размещались в походных стойлах. У самых мелких животных глаза были закрыты первым подвернувшимся под руку тряпьем. Один за другим ложились они на землю и засыпали. Мы с Джоллисом, курившим длинную трубку, шли среди них. Он был моим старейшим и лучшим другом еще со времен моей – очень недолгой – службы у герцога, перед тем как меня послали в Гаспид.
– Возможно, это просто болтовня, – сказал он. – Фолечаро нравится звук собственного голоса, и еще ему нравится делать вид, будто он знает что-то такое, что неизвестно другим. Я бы не стал об этом беспокоиться, но если ты считаешь, что тебе следует сообщить об этом твоей хозяйке, то, конечно, так и надо поступить.
– Так, – сказал я.
Я припоминаю (оглядываясь на себя тогдашнего, неискушенного юнца, теперь, из умудренной зрелости), что сомневался, как мне поступить. Герцог Вален был влиятельным человеком и большим интриганом. Таких людей лучше не иметь врагами кому-нибудь вроде доктора, но мне приходилось думать о своем настоящем хозяине, а не только о хозяйке. Не говорить никому из них? Или одному. Но если одному, то кому именно? Или обоим?
– Послушай, – сказал Джоллис, остановившись и повернувшись ко мне (мне показалось, что он выждал момент, когда вокруг никого не оказалось, прежде чем сообщить мне последние сведения). – Если это поможет – я слышал, что Вален послал кого-то в Экваториальную Кускерию.
– Кускерию?
– Да. Ты знаешь о ней?
– Вроде как знаю. Это, кажется, порт, да?
– Порт, город-государство, святилище морской компании, логово морских чудищ, если верить некоторым людям… но дело в том, что это едва ли не самая северная точка, куда доходят люди из южных земель, и у них там, по слухам, немало посольств и миссий.
– Да?
– Так вот, один из людей герцога Валена был послан в Кускерию найти там кое-кого из Дрезена.
– Из Дрезена! – сказал я. Потом понизил голос, потому что Джоллис нахмурился и оглядел огромные тела спящих животных. – Но зачем?
– Понятия не имею, – сказал Джоллис.
– А сколько времени нужно, чтобы добраться до Кускерии?
– На дорогу туда уходит около года. Но говорят, что обратно возвращаются быстрее. – Он пожал плечами. – Ветра.
– Не близкий путь, чтобы отправлять кого-то, – недоуменно сказал я.
– Я знаю, – сказал Джоллис. Он пососал трубку. – Мой хозяин думал, что это связано с торговлей. Ты же знаешь, люди всегда надеются разбогатеть на пряностях, или снадобьях, или новых фруктах, или чем-нибудь таком, если им удастся провезти этот товар в обход морских компаний и избежать штормов, но, понимаешь, потом мой хозяин узнал, что посланник Валена ищет одного человека.
– Да?
– Гм-м. – Джоллис остановился лицом к заходящему Ксамису, оно приобрело рубиновый оттенок в свете закатного облака, словно охваченного пламенем. – Хороший закат, – сказал он, глубоко затягиваясь.
– Очень, – сказал я, даже не глядя в ту сторону.
– Но лучшие закаты, конечно же, были во время падения империи. Ты об этом не думал?
– Да? Ну да, естественно.
– Провидение вознаградило нас за гнев небес, – задумчиво сказал Джоллис, хмуро устремив глаза в чашечку своей трубки.
– Да? Ну конечно.
«Кому сказать? – думал я. – Кому же сказать?…»
Хозяин, каждый день доктор посещала короля во время Циркуляции из Гаспида в Ивенир, потому что нашему монарху досаждали боли в спине.
Король Квиенс лежал на кровати, а доктор сидела на ее краю.
– – Если она действительно так болит, вы должны дать ей покой, государь, – сказала она ему.
– Покой? – сказал король, переворачиваясь на живот. – Как я могу дать ей покой? Глупая, ведь это же Циркуляция. Если я дам себе покой, то и остальные встанут на месте, и к тому времени, когда мы доберемся до Летнего дворца, нужно будет возвращаться обратно.
– Ваше величество могло бы лежать на спине в своей карете, – сказала доктор, вытаскивая рубашку короля из его ездовых рейтуз и обнажая мощную, мускулистую спину.
– Это тоже больно, – сказал он в подушку.
– Может быть, поначалу и будет немного больно, но вы быстро почувствуете улучшение. А если будете ехать верхом, то вам станет еще хуже.
– Эти проклятые кареты – они раскачиваются туда-сюда, а колеса все время попадают в ямы и рытвины. Дороги явно стали гораздо хуже, чем в прошлом году. Вистер?
– Ваше величество? – Толстый камердинер тут же оказался у кровати короля.
– Пусть кто-нибудь узнает, кто отвечает за содержание этих дорог. Достаточно ли собирается налогов? Если да, то расходуются ли эти деньги на ремонт, а если нет, то куда они уходят?
– Слушаюсь, ваше величество. – Вистер быстрым шагом вышел из шатра.
– Герцоги мошенничают со сбором налогов, Восилл, – вздохнул король. – Ну, или их сборщики. У них слишком много власти, будь они прокляты. Я считаю, что слишком много сборщиков приобрели себе баронские поместья с титулами.
– Вы абсолютно правы, государь, – сказала доктор.
– Да, я думал учредить еще какие-нибудь… на городских уровнях… как их…
– Советы, государь?
– Да, советы, в которые входили бы ответственные граждане. Они бы для начала наблюдали за дорогами, за городскими стенами и все такое. За подобными вещами у них душа болит больше, чем у герцогов, которых заботят только собственные дома и количество дичи в их лесах.
– Прекрасная мысль, государь.
– Да, я тоже так думаю. – Король повернул голову и взглянул на доктора. – У вас они тоже есть, верно?
– Советы, государь?
– Да. Я помню, вы мне о них говорили. Вероятно, сравнивали нашу отсталую систему с вашей, и сравнение было не в нашу пользу, это уж точно.
– Неужели я сравнивала, государь?
– Сравнивали, сравнивали, Восилл.
– Действительно, наше государственное устройство позволяет поддерживать дороги в хорошем состоянии, признаю.
– Но если я отберу власть у баронов, то они будут недовольны, – мрачно сказал король.
– А вы, государь, сделайте их эрцгерцогами или дайте им другое вознаграждение.
Король задумался.
– Какое другое?
– Не знаю, государь. Вы могли бы что-нибудь придумать.
– Да, мог бы, – сказал король. – Но если я дам власть земледельцам, торговцам и всем прочим, то им этого покажется мало.
Доктор продолжала массировать спину короля.
– Мы говорим, что лучше предотвратить, чем лечить, – сказала она ему. – О теле нужно заботиться до того, как с ним произойдет что-нибудь нехорошее. Вы должны давать себе покой, прежде чем от усталости не свалитесь с ног, вы должнны поесть до того, как голод одолеет вас.
Король нахмурился, а руки доктора продолжали двигаться по его телу.
– Если бы все было так просто, – сказал он, вздохнув. – Я думаю, что если в теле можно поддерживать здоровье такими простыми средствами, то оно устроено гораздо проще по сравнению с государством.
Мне показалось, что эти слова немного задели доктора.
– Тогда я довольна тем, что на моем попечении находится ваше тело, а не ваша страна, государь.
– Я и есть моя страна, – строго сказал король, хотя выражение его лица не соответствовало его тону.
– Тогда, государь, радуйтесь, что ваше королевство пребывает в лучшем состоянии, чем его король, который не хочет лежать в карете, как это сделал бы любой благоразумный монарх.
– Не разговаривайте со мной как с ребенком, Восилл! – громко сказал король, поворачивая к ней голову. – Ой! – сказал он – на лице его появилась гримаса боли, и он снова упал головой на подушку. – Вы не можете понять (видимо, из-за того, что вы – женщина), что в карете у вас нет возможности маневра. Карета занимает всю дорогу. А человек верхом может объезжать все неровности на дороге.
– Понимаю, государь. И тем не менее факт остается фактом: вы весь день проводите в седле, вас трясет, и маленькие подушечки между вашими позвонками сжимаются и ущемляют нервы. От этого и возникают боли в спине. Если же вы будете лежать в карете, то, как бы вас ни трясло, вам станет гораздо лучше.
– Послушайте, Восилл, – раздраженным тоном сказал король, приподнимаясь на локте и поднимая взгляд на доктора, – как, по-вашему, это будет выглядеть, если король пересядет из седла в карету и разляжется среди надушенных дамских подушек, словно какая-нибудь изнеженная наложница? Что это будет за монарх? А? Не смешите меня. – Он снова осторожно улегся на живот.
– Я так думаю, ваш отец никогда ничего подобного не делал, государь.
– Нет, он… – начал было король, но прежде чем продолжить, окинул доктора подозрительным взглядом. – Нет, не делал. Конечно же нет. Он ехал в седле. И я останусь в седле. Я буду скакать верхом и мучиться от боли, потому что именно этого от меня и ждут. Вы снимаете боли у меня в спине, потому что именно этого ждут от вас. Занимайтесь своим делом, доктор, и прекратите эту дурацкую болтовню. И да спасет меня Провидение от женской глупости! Ой! Осторожнее!
– Я должна выяснить, где у вас болит, государь.
– Ну, так вы уже нашли! А теперь делайте то, что должны делать, то есть избавить меня от боли. Вистер! Вистер!
К королю подошел другой слуга.
– Он только что вышел, ваше величество.
– Музыку, – сказал король. – Я хочу слушать музыку. Позовите музыкантов.
– Слушаюсь, ваше величество. – Слуга собрался было идти, но король щелкнул пальцами, и слуга тут же вернулся к нему.
– Ваше величество?
– И вина.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Какой великолепный закат, правда, Элф?
– Да, хозяйка. Провидение вознаграждает нас за гнев небес, – сказал я, вспомнив слова Джоллиса (я был уверен, что он тоже позаимствовал их у кого-то).
– Наверно, в этом что-то есть, – согласилась доктор. Мы сидели на широкой передней скамейке фургона, ставшего нашим домом. Я занимался подсчетами. Из последних шестнадцати дней одиннадцать я спал в повозке (а остальные пять размещался со старшими пажами и учениками в домах, если мы останавливались на ночлег в городах), и, вероятно, мне придется спать в ней еще семь дней из десяти, пока мы не доберемся до города Леп-Скатачейса, где проведем пол-луны. После этого повозка станет моим домом на восемнадцать дней из двадцати двух, пока мы не доберемся до Ивенаджа. А может быть, и на девятнадцать, если в дороге встретятся какие-нибудь трудности и мы задержимся.
Доктор отвернулась от заката и поглядела на дорогу, усаженную высокими деревьями, росшими из песчаной почвы с обеих сторон. Впереди, над качающимися верхушками огромных карет, в воздухе висела оранжевато-коричневая дымка.
– Мы уже почти добрались?
– Почти, хозяйка. Это самый длинный дневной переход – что в одну, что в другую сторону. Разведчики скоро доберутся до места привала, авангард начнет разбивать шатры и ставить полевые кухни. Переход длинный, но говорят, что за счет этого мы экономим целый день.
Впереди ехали величественные кареты и фургоны королевского дома. Непосредственно перед нами двигались два хавла, их широкие плечи и крупы раскачивались из стороны в сторону. Доктор отказалась от кучера. Она хотела сама держать кнут (хотя пользовалась им мало). А это означало, что мы сами должны были каждый вечер кормить животных и заботиться о них. Мне это вовсе не нравилось, хотя у моих приятелей, пажей и учеников, было на сей счет другое мнение. До этого дня доктор брала на себя большую, чем я ожидал, часть этой грязной работы, но у меня вызывала неприязнь и та малая часть, что доставалась мне. Мне было трудно поверить, что она не видит, как выставляет нас обоих в глупом виде, занимаясь такими унизительными вещами.
Она снова обратила свой взгляд к заходу. На щеке заиграл лучик света, окрасив кожу в цвет золота. Волосы, свободно ниспадавшие на плечи, отливали матовыми бликами цвета тускловатого рубина.
– Вы еще были в Дрезене, когда с небес упали камни?
– Что? Ах, да. Я уехала из дома два года спустя. – Казалось, она задумалась, даже опечалилась.
– А вы случайно добирались не через Кускерию, хозяйка?
– Да, Элф, через Кускерию, – сказала доктор, лицо ее прояснилось, когда она повернулась ко мне. – Тебе об этом известно?
– Кое-что, – сказал я, и во рту у меня стало сухо. Я не знал, сказать ли ей о том, что я слышал от пажа Валена и от Джоллиса. – Оттуда до нас далеко?
– На дорогу уходит не меньше полугода, – сказала доктор, кивая. Она улыбнулась, подняв голову к небу. – Очень жаркое место, много растительности, высокая влажность, полно разрушенных храмов и различных странных животных – некоторые древние секты считают их священными. Воздух насыщен запахами пряностей, а когда я там оказалась, ночь была в полном разгаре – и Ксамис и Зиген оба давно зашли почти одновременно, в дневном небе были Джидульф, Джейрли и Фой, а Ипарин пребывал в зоне затмения, и потому примерно в течение колокола на небе сияли только звезды, освещавшие город и море. И все животные выли в этой темноте, и я из своей комнаты хорошо слышала бушующее море, хотя на самом деле темно не было – воздух был пронизан серебристым светом. Люди молча стояли на улицах и смотрели на звезды, словно с облегчением проникаясь мыслью, что их существование – не миф. Я в тот момент была не на улице, я была… в тот день я познакомилась с очень милым капитаном морской компании. Очень красивым, – сказала она, вздохнув.
В этот миг она была похожа на молоденькую девочку (а я – на ревнивого мальчика).
– И ваш корабль доставил вас оттуда прямо сюда?
– Нет-нет. После Кускерии было еще четыре перехода: до Алайла на баркентине «Лик Джейрли», принадлежащей морской компании, – сказала она и широко улыбнулась, глядя перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47