– подсказал Бийл.
– Верно. Именно это нам и сообщили. Но ведь эти звуки практически сопровождали убийство Анджали Датт. Какова же их истинная природа? Есть у вас какие-нибудь соображения?
– Может быть, неисправность в магнитофоне? – предположил Миллз.
Кто-то из детективов захихикал.
– А что смешного? – требовательно произнес Миллз, с возмущением оглядываясь по сторонам в поисках неизвестного насмешника.
– Это всего лишь предположение, – отважился высказаться Фаррелл, нервно поправляя очки на переносице. – Но вполне может быть, что звуки на пленке записаны при помощи электронного сэмплера и были сделаны в какой-нибудь звукозаписывающей студии.
Теперь настал черед Миллза поехидничать.
– Зачем? Какой же смысл всего этого? – поинтересовался он.
– Тщательно продуманный обманный трюк?.. Не знаю. Вполне возможно, что записанные на пленку звуки проигрывались на магнитофоне погибшей девушки для того, чтобы всех нас ввести в заблуждение.
Лаверн одобрительно кивнул.
– Интересная мысль, констебль.
В комнате на какое-то время повисла тишина – присутствующие задумались над тем, что же в этой мысли было интересного.
– А теперь о главном деле сегодняшнего дня, – объявила Линн Сэвидж. – Фотоснимок, который Тони всем нам покажет – когда вы будете совершенно готовы, сержант, – единственная фотография Дерека Тайрмена, которой мы располагаем.
Ему двадцать два года. Студент третьего курса факультета психологии. Исчез из своей квартиры в ночь смерти Анджали – причем скрылся поспешно, бросив книги, проигрыватель, почти всю одежду. Неделю назад его ждали дома, в Хейвордс Хит. Полиция Суссекса сейчас по нашей просьбе допрашивает его родителей. Информацию нам передадут при первой же возможности. Надеюсь, что ребята при этом ничего не исказят. Снимок, который вы сейчас рассматриваете, переснят с его студенческого удостоверения трехлетней давности.
Скорее всего, как нам кажется, внезапное исчезновение мистера Тайрмена – не простое совпадение. Найти этого человека – дело первостепенной важности. Его допрос сможет существенно помочь нашему расследованию. Он что-то знает.
– Возможно, он – единственный, кто что-то действительно знает, – добавил Лаверн.

* * *

Ночью Лаверн спал плохо. Хотя эпизоды его снов были нечеткими и непрерывно меняющимися, он все-таки запомнил, что в сновидениях жил в новом, незнакомом доме – огромном, обветшалом, населенном привидениями. Когда он проснулся, часы показывали восемнадцать минут шестого, наступило утро Сочельника. Пробудившись, Лаверн ощутил, что грудь его вся мокрая от горячего пота.
Он раскрыл глаза и увидел, что за окном темно, и в памяти всплыл скорбный список имен. Грэм Аллен. Марк Хендри. Линдсей Пайк. Аннет Кетли. Сьюзен Хэмер. Пол Ричардсон. Дети, убитые Болтонским Душителем. Он уже долгие годы не вспоминал о них.
Спавшая рядом жена, Донна Лаверн, что-то пробормотала во сне. Вернон пододвинулся к ней ближе, и Донна инстинктивно обняла его.
Конечно же, он не несет ответственности за смерть этих детей. Все они погибли прежде, чем Лаверн приступил к поиску убийцы. Не чувство вины угнетало его, а скорее суровая бесчеловечность того мира, в котором приходится жить. Еще одно имя. Девятилетняя Хизер Хоулз. Убита возле могилы собственной бабушки.
Он ласково положил руку на голову спящей жены и, согреваясь исходящим от нее теплом, попытался думать о чем-то приятном.
Однако мысли в голову не приходили – никакие.

* * *

– Что-то не похоже на Рождество, – заметил Лаверн.
Прошло уже шесть часов с момента мрачного утреннего пробуждения. Он шагал вдоль берега реки Уз вместе с Герейнтом Джоном, заместителем главного констебля. Как обычно, вид, шум и запах серой речной воды вызывал у него смешанное чувство удивления и меланхолии.
Заместитель главного констебля был давним другом Лаверна. Они познакомились тридцать лет назад, когда оба патрулировали улицы Манчестера. Хотя Джон был родом из Сэлфорда, а Лаверн родился и вырос в Йорке, они решили, что не стоит возобновлять войну Алой и Белой Розы. Застарелой вражде графств приятели предпочитали активные возлияния. Они часто скандалили, наперегонки ухаживали за хорошенькими барышнями и, подобно всем другим мужчинам-полицейским, совершали прочие малосимпатичные поступки. Правда, это было очень давно.
Как и Лаверн, Джон отличался крупным телосложением, однако, несмотря на груз прожитых лет, его лицо сохранило детскую непосредственность. У него была добрая, открытая, почти беззащитная улыбка. Похоже, он находил отдохновение в общении со старым другом. Это позволяло заместителю главного констебля забыть о бремени высокого звания и быть таким, каким он себя ощущал, – шумным, грубоватым, молодым душой.
– Что там пишут, в этой «Сан»? – проворчал он. – Какие-то ритуальные убийства... Откуда они взялись?
– Можно подумать, журналисты утруждают себя поисками информации! Пишут первое, что взбредет в голову.
– В отличие от нас, славных малых-полисменов, всегда кристально честных, – добавил Джон, легонько толкнув своего собеседника кулаком в бок. – Да ты за пару недель раскрутишь это дело, Вернон. Как обычно. Представь, что ты едешь в машине по своим делам и вдруг видишь, как из магазина прямо перед тобой выходит банда ритуальных убийц.
– Я ведь так и не поймал Душегуба, – кисло заметил Вернон.
Джон покровительственно помахал рукой.
– Он давно мертв. Эксперты утверждают, что он был типичным самоубийцей – этакий маниакально-депрессивный психопат, склонный к самоубийству. А также к паранойе со всякими там гребаными закидонами.
Лаверн усмехнулся. Джон также разразился приятным смешком, явно довольный собой.
– Так что давай лови этих ублюдков и получишь Орден Британской Империи, старикан. Босс получит звание сэра, я получу его место, жена получит новую шубу, и все будут довольны. Я дам тебе все, что попросишь. Тебе ведь всегда хотелось иметь побольше людей в своей команде, Вернон. Впрочем, это мечта каждого суперинтенданта. Тебе ведь нужна полноценная команда? А что ты имеешь? Три с половиной калеки.
– У меня нормальные люди, – возразил Лаверн, – а ты еще того гляди подсунешь мне кого ни попадя. Шел бы ты подальше со своими предложениями.
– Посылаешь меня? С начальством так не разговаривают. Мне что, тебя учить? Шли бы вы подальше, сэр. Вот как надо.
Со стороны реки поднялся холодный, пронизывающий ветер. По мосту Лендал-бридж полицейские поднялись наверх и вскоре оказались в центральной части города. К этому времени над головой у старых друзей сгустились темные кучевые облака, грозя окончательно испортить день. Очертания громады Минстера вдалеке сделались менее отчетливыми.
Неожиданно Джон остановился и посмотрел другу прямо в глаза.
– А вообще-то, Вернон, – произнес он, – я хочу попросить тебя об услуге.
Начинается, подумал Лаверн. Еще раз поучаствовать в каком-нибудь благотворительном представлении в качестве почетного гостя. («Леди и джентльмены, детективы, присутствующие среди вас, уже установили подозрительную личность, стоящую справа от меня...»)
– Нет, – произнес Лаверн, – больше нигде не буду выступать с речами, Герейнт. Мне все равно, сколько еще нужно автобусов для детей-инвалидов.
Джон состроил гримасу.
– Собираюсь предложить тебе кое-что похуже. Мы хотим, чтобы ты выступил с обращением по телеку.
– Шутишь?
– Это часть нашей работы, дружище.
– Моя работа состоит в том, чтобы ловить преступников, – произнес Лаверн с неожиданной важностью, о которой тотчас же пожалел. – Не веду специальных подсчетов, но думаю, что за последние десять лет поймал больше убийц, чем все педики-полицейские вместе взятые. Этого должно быть достаточно.
Похоже, Герейнта слегка задела отповедь.
– Можно подумать, будто я не знаю, в каких ты отношениях с прессой. Я эту братию и сам на дух не выношу. Но мы с боссом считаем, что если не используешь телевидение, то оно начинает использовать тебя.
Сердце Лаверна упало. Уж кому, как не ему, было знать, что стоит за словами «мы с боссом»: на самом деле они означают только «босс», и его отказ пойти навстречу «просьбе» начальства отрицательно скажется на старине Джоне. Ведь ни для кого не секрет, что главный констебль Невилл Вуд желал слышать от подчиненных лишь два слова. Первое – «да», второе – «нет». Многие из его подчиненных, включая и самого Джона, охотно обращались бы к мистеру Вуду и с другими словами... Увы, у всех семьи, которые нужно кормить, и закладные, по которым нужно платить.
Они вышли в скверик рядом с музеем. Место, где нашли убитого, все еще огорожено. Патрульная машина незаконно припаркована прямо перед воротами. Лаверн с превеликой радостью не обратил бы на это никакого внимания, но Джон постучал костяшками пальцев по лобовому стеклу, дабы разбудить уснувших в машине стражей правопорядка. Первой их реакцией было слегка враждебное недоумение, за которым последовал откровенный испуг – еще бы, их застукал сам заместитель главного констебля.
Издав почти садистский смешок, Джон направился дальше.
– Небось в штаны наложили со страху.
– Так чего ты от меня хочешь? – спросил Лаверн. – Я пресс-конференций не устраиваю.
– И не надо. Ты им просто расскажи о пропавшем парне... Как там его?
– Тайрмен. Дерек Тайрмен.
– Ага. Ну, скажи им что-нибудь вроде: «Дерек Тайрмен скорее всего тот самый гребаный ублюдок-убийца, и мы хотим, чтобы он помог нам в расследовании». И вздрючь его как следует.
Лаверн вздохнул:
– Это уж слишком, Герейнт.
– Ну, тогда опусти последнее мое предложение.
– Уж очень это все по-дурацки звучит.
– А ты что думал! Конечно же, по-дурацки. Знаешь, приятель, кто ты такой? – спросил Джон и с силой тряхнул Лаверна за плечо. – Нытик. Нытик, каких еще поискать. Ладно тебе, обещаю, что поставлю выпивку.

* * *

Пока Джон и Лаверн шли по направлению к пабу «Энглерз Армз», где впоследствии осушили четыре пинты пива, инспектор Сэвидж предпочла обеду усердный труд. Большая часть следственной группы занималась поисками исчезнувшего приятеля Анджали Датт. Вместе с Лоулессом она допрашивала бездомного бродягу, откликавшегося на прозвище Менестрель.
Это был высокий, невероятно худой тип лет сорока пяти, одетый в жуткие бесформенные лохмотья. Самым поразительным в Менестреле являлось его лицо – до того чумазое, что он напоминал персонажа из мультфильма, который вместо сигары по ошибке поджег динамитную шашку.
Два констебля наткнулись на него напротив здания местного музея, где бродяга стоял, размахивая руками, как безумный. Менестрель считался «профессионалом высшего класса» по незаконному проникновению на территорию прилегавшего к музею сквера. Как правило, это происходило уже после наступления сумерек. Линн Сэвидж надеялась, что он сможет сообщить что-нибудь полезное о погибшем юноше.
В обмен на невероятно переслащенный кофе и турецкий донер-кебаб Менестрель позволил снять с себя отпечатки пальцев. А вот предложение Линн принять душ и сменить одежду было встречено самым решительным отказом. Бродяга, судя по всему, уже забыл, когда мылся в последний раз. Он теперь заполнил крохотное помещение такой мерзкой вонью, что Линн казалось, что ее вот-вот вырвет.
Ей даже пришла в голову мысль (которой она слегка устыдилась) о том, что единственное и самое главное, что мешает людям наслаждаться жизнью, это не недостаток сострадания, а обостренное обоняние.
– Еще, – капризно потребовал Менестрель, когда Лоулесс насыпал сахар в очередную чашку кофе. – Мне нужны витамины.
– Вы можете вспомнить свое настоящее имя? – спросила Линн.
Ее гость на какое-то мгновение задумался, а затем, неожиданно вскочив, вытянулся по стойке «смирно» и торжественно отсалютовал:
– Питер!
– Ваше имя Питер, верно? – продолжал допытываться Лоулесс. – Вас действительно так зовут?
– Менестрель я, – ответил бродяга, опускаясь на стул.
– Так все-таки как ваше имя? – вкрадчиво поинтересовалась Сэвидж со сладчайшей интонацией «доброго полицейского». – Питер или Менестрель?
– Менестрель Питер.
– Но это не ваше имя. Не бывает таких имен, – вздохнул Лоулесс.
– Ладно. Забудем пока обо всем, – предложила Линн, подумав о том, что подобные разговоры заставляют ее чувствовать себя совершенной дурой. – Сейчас я покажу вам одну фотографию. Задаю вопрос: видели вы раньше этого человека?
Линн положила на стол перед Менестрелем четкий снимок убитого парня. Для нее это была обычная фотография мертвого тела. Все трупы казались ей одинаковыми. Однако оставался пусть крохотный, но шанс, что сидящий перед ней бродяга узнает за застывшей маской смерти человека, который еще недавно был живым, во плоти и крови.
Оба полицейских пристально наблюдали за реакцией Менестреля. Тот взял в руки фотографию и принялся рассматривать с какой-то тошнотворной тщательностью. Затем положил на стол изображением вниз, словно это была неудачная карта, попавшая ему в руки во время игры.
– Он, – хрипло произнес Менестрель.
В ту же секунду совершенно не к месту раздался стук в дверь, и в кабинет с хохотом ворвался один из констеблей. Увидев, что допрос в самом разгаре, он тотчас попятился назад и вышел, бормоча какие-то извинения.
– Он – это кто? – резко спросила Сэвидж. – Кто этот человек?
Менестрель поник головой.
– Тедди...
– Тедди? Ты сказал Тедди? – переспросил Лоулесс.
– Терри! – резко оборвал его бродяга. – Глухня!
Лоулесс собрался было одернуть оборванца, но Линн остановила его взглядом.
– Питер, ты хорошо знал этого человека?
Последовала продолжительная пауза, прежде чем Менестрель снизошел да ответа.
– У меня это уже вот где сидит, – произнес он, скорчив гримасу, – буду говорить с настоящим полицейским сержантом, а не с бабой.
Линн ничего не оставалось, кроме как вздохнуть.
– Я инспектор. Кстати, это выше по званию, чем сержант. Чем я вам не подхожу?
– Тем, что ты баба. Буду говорить только с инспектором-мужиком. Мне нужен мужик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34