Пить мы пьем.
– Это я понял. – Кит встал, тоже пошатываясь. – А в котором часу?
– Какая разница? В шесть, в семь. Да, и у меня еще кое-что припрятано. – Джеффри подошел к лестнице и ухватился за столбик крыльца, удерживая равновесие. – Слушай, если хочешь, прихвати с собой кого-нибудь. Подругу, а?
– Нет.
– А как ты решаешь проблему секса? Не кидайся на молодняк. В этом городе полно разведенок. Они будут тебе очень рады.
– Ты доедешь сам?
– Без проблем. Прямая дорога. Мы снимаем ферму и несколько акров земли, выращиваем там овощи, чистые, без удобрений. Это в двух милях отсюда. Бывшая ферма Бауэров.
– Давай, я тебя довезу.
– Не надо… если меня остановят, Гейл сможет все уладить. А если остановят тебя, то все, тебе конец.
– С чего ты это взял?
Джеффри сделал несколько шагов назад, к Киту, и положил руку ему на плечо.
– Я приехал специально, чтобы сказать тебе это… все равно бы сказал, даже если бы у нас не получилось разговора. У Гейл есть один источник… близкий к полиции… в общем, он работает в полицейском участке, но я тебе этого не говорил. Так вот, там все убеждены, что Бакстер за тобой охотится, и, думаю, мы оба понимаем почему. Будь чертовски осторожен, дружище.
– Спасибо.
Джеффри немного поколебался, потом проговорил:
– Не знаю, поддерживали ли вы с ней какие-нибудь отношения, но у меня такое чувство, что вы двое… что я хотел сказать?.. Я никогда не мог представить вас врозь… всякий раз, когда я видел Энни, то вспоминал о Ките, а когда увидел тебя здесь, то сразу же подумал об Энни; мне даже казалось, что сегодня вы и дверь мне откроете вместе, как вы всегда делали в Боулинг-грине… Господи, кажется, я заболтался. – Он повернулся, спустился по ступенькам, прошел, не раскрывая зонта, прямо под дождем к машине, сел и уехал.
Кит смотрел ему вслед, пока габаритные огни машины не скрылись в мокрой, пропитанной дождем мгле.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На следующее утро небо с самого рассвета было ясным и чистым, и Кит собрался было поработать на ферме, но на дворе после вчерашнего дождя еще не просохло, поэтому он натянул чистые джинсы, надел новую рубашку с короткими рукавами и отправился в город, чтобы сделать там кое-какие дела.
Его так и подмывало проехать мимо дома Бакстеров, но он подумал, что полиции наверняка уже известен его новый автомобиль. Да и в любом случае, ни к чему было выяснять, вернулась ли уже Энни или нет; в свое время она поедет навестить тетю Луизу и сама заглянет к нему.
Он доехал до центра городка и нашел свободную парковку возле принадлежавшего штату магазина, в котором торговали спиртным. Кит зашел внутрь и оглядел полки с винами: доминировали местные сорта, названия которых ничего ему не говорили. Он вспомнил, что в Боулинг-грине Джеффри и Гейл, да и все их друзья и знакомые, пили обычно дешевое сладенькое винцо; теперь, наверное, они будут утверждать, что даже и названия такого никогда не слышали. Тем не менее в порядке шутки Кит купил бутылку яблочного вина и бутылку того, что здесь называлось виноградным вином, а на самом деле являлось смесью двух компонентов местного производства: виноградного сока и спирта. Он обнаружил в магазине и вполне приличное итальянское «кьянти», которое тоже должно было навеять некоторые воспоминания.
Кит расплатился за вино, вернулся к своему «блейзеру» и положил покупки на заднее сиденье. Потом взял оттуда же свои старые вашингтонские номера – он еще дома упаковал их в конверт из плотной бумаги и написал на нем адрес – и направился к почте, что располагалась на западной стороне площади, на которой стояло здание окружного суда.
Здание почты было старым, выстроенным в федералистском стиле, с непременными классическими колоннами; Кит помнил, что, когда он был еще мальчишкой, здание это всегда восхищало и завораживало его. Однажды он спросил отца, не римляне ли его построили, и услышал в ответ заверения, что да, это сделали именно они. Теперь он стал немного лучше разбираться в истории и в архитектуре, а потому улыбнулся этому своему воспоминанию; и тут вдруг понял, что имела в виду Энни, когда писала ему о своих воспоминаниях. Он припомнил, как несколько раз приходил с ней сюда вместе, чтобы купить марки или отправить письмо.
Возле одного из окошек народу не было – Кит отдал туда свой конверт; там его взвесили и проштемпелевали. Кит попросил отправить его заказным с уведомлением о вручении и начал вписывать свой адрес в листок доставки, когда от одного из окошек до него донеслись вдруг слова: «Удачного вам дня, миссис Бакстер».
Он повернулся вправо и увидел направляющуюся к двери женщину с гривой рыжеватых волос до самых плеч, одетую в простое летнее бело-розовое платье из хлопка. Женщина вышла.
Кит замер и простоял так какое-то время.
– Закончили? – спросила его сотрудница почты.
– Да. Впрочем… не важно. – Он скомкал листок и поспешно вышел.
Оказавшись на улице, он посмотрел направо, потом налево вдоль тротуара, но Энни нигде не было видно; потом он заметил ее – вместе с тремя другими женщинами она подходила к перекрестку. Кит немного помешкал, затем одним прыжком соскочил с лестницы и направился следом за ними.
Он запомнил и всегда представлял себе Энни такой, какой она была двадцать пять лет тому назад, когда он видел ее в последний раз, в день своего ухода в армию. Последнюю ночь они провели вместе, занимаясь любовью в ее квартире в Колумбусе, а на рассвете он поцеловал Энни и ушел. Сейчас ей должно быть около сорока пяти, но фигура у нее оставалась по-прежнему стройной, и шла она все той же веселой и беспечной девичьей походкой, что так запомнилась Киту. Она о чем-то шутила с подругами и смеялась, лица ее он не видел, разве что только на короткие мгновения в профиль, когда она поворачивалась в разговоре к кому-нибудь из собеседниц.
Кит почувствовал, как сердце у него забилось вдруг часто и сильно; он остановился, продолжая взглядом следить за четырьмя женщинами. Они задержались на углу, ожидая, пока загорится зеленый свет, Кит нерешительно сделал шаг вперед, помедлил, снова шагнул, опять встал. Ну иди же, идиот. Иди.
Свет в светофоре сменился, и женщины сошли с тротуара на мостовую. Кит продолжал стоять на месте, глядя им вслед. Потом Энни сказала что-то подругам, и те продолжили дальше путь втроем в сторону городского парка. Энни же на мгновение замерла на месте, затем повернулась и направилась прямо к нему.
Приблизившись, она улыбнулась и протянула руку.
– Здравствуй, Кит. Давненько не виделись.
Он взял ее руку в свою.
– Здравствуй, Энни.
– Даже не знаю, что и сказать, – проговорила она.
– Ты чудесно выглядишь. Я сейчас в обморок упаду.
– Сомневаюсь, – улыбнулась она. Потом отступила на шаг назад. – Ну-ка, дай я на тебя посмотрю. Нисколечко не постарел, ни на один день.
– На целых двадцать пять лет. А ты очень хорошо выглядишь.
– Спасибо, сэр.
Они посмотрели друг другу в глаза и постояли так, не опуская взгляда. Кит обратил внимание, что глаза у нее оставались все такими же большими и сияющими, а помада на губах – того же бледно-розового цвета, что и раньше. Кожа была матовой и здоровой – Кит, однако, удивился, что на ней совсем отсутствовал загар: он помнил, как Энни любила бывать на солнце. Естественно, у Энни появилось несколько морщинок, но они только придавали ее совершенно юному лицу хоть немного зрелое выражение. Раньше она была по-настоящему хорошенькой; теперь же превратилась просто в красавицу.
Кит постоял, мучительно подыскивая слова, потом проговорил:
– Да… так я получил твое письмо. То, что было в ящике.
– Хорошо.
– Как все прошло в Боулинг-грине?
– Славно… И грустно.
– Я хотел… Но не знал, одна ты поехала или…
– Да, одна. Только дочка и я. – Она помолчала, потом добавила: – Я тебя там высматривала. Ну, не в прямом смысле, а…
Он кивнул, не в силах отвести от нее глаз.
– Неужели же мы действительно снова встретились?
– Нет. По-моему, это сон.
– Я… у меня нет слов.
Энни бросила быстрый взгляд по сторонам.
– Еще минута-другая, а потом я должна идти.
– Я понимаю.
– Я послала тебе письмо. Оно вернулось. Я подумала, что тебя убили.
– Нет… просто я не оставил на прежней работе адреса, по которому мне должны были все пересылать…
– А я столько времени места себе не находила. – Она откашлялась, прочищая горло, потом проговорила: – Чуть было не потеряла друга по переписке.
Он удивился, заметив, что ее глаза стали влажными, и хотел было предложить ей платок, но вовремя сообразил, что этого делать не следует. Энни достала из сумочки салфетку и сделала вид, будто подправляет грим, а сама промокнула глаза.
– Так… – Она сделала глубокий вдох. – Так насколько ты сюда приехал?
– Не знаю.
– А почему ты вернулся?
В голове быстро промелькнуло несколько вариантов уклончивых ответов, но он все-таки произнес:
– Чтобы увидеть тебя.
Он заметил, как она закусила нижнюю губу и уставилась в землю, явно стараясь не разреветься.
Кит чувствовал, что он и сам не вполне себя контролирует, а потому молчал.
Наконец она подняла на него глаза.
– Ты мог меня увидеть в любой из своих приездов.
– Нет, Энни, не мог. Вот теперь могу.
– О Боже… не знаю, что и сказать… то есть… а ты… ты еще не?..
– Нет.
Она опять дотронулась до глаз салфеткой, потом бросила взгляд в сторону парка, туда, где три ее подруги стояли возле фургона с мороженым, посматривая в их с Китом сторону.
– Еще полминуты, не больше, а то я сделаю какую-нибудь глупость, – сказала она Киту.
Он выдавил из себя улыбку.
– Здесь все так и осталось, как было всегда, да?
– Да, Кит. Это маленький городок. Очень маленький.
– Хочу, чтобы ты знала, – проговорил он. – Твои письма помогли мне пережить очень тяжелые времена.
– Мне тоже. Я должна идти.
– И когда мы встретимся за чашечкой кофе?
Энни улыбнулась:
– Я к тебе заеду. Когда поеду к тете. Но пока не могу сказать, когда у меня получится.
– Я обычно всегда дома.
– Я знаю.
– Твой муж… – произнес Кит.
– Тоже знаю. Я выберу момент, когда можно будет приехать.
– Хорошо.
Она протянула руку, он взял ее.
– Будь это в Европе, Вашингтоне или в Нью-Йорке, мы бы расцеловались на прощание, – с улыбкой сказал Кит.
– А в Спенсервиле просто говорят: «Удачного вам дня, мистер Лондри. Очень рада была снова с вами повидаться». – Она сжала его ладонь в своей, повернулась и пошла.
Кит смотрел, как она переходила улицу, и краем глаза видел, что те три женщины продолжают внимательно рассматривать их обоих.
Он постоял еще какое-то время, не соображая, где находится, где он оставил свою машину и какие еще дела должен был сделать.
Кит почувствовал, что в горле у него застрял комок; он глянул в сторону парка, но женщины уже скрылись. Ему захотелось догнать Энни, взять ее за руку и сказать ее подругам: «Простите, но мы любим друг друга и уезжаем отсюда».
Но, возможно, Энни еще нужно какое-то время, чтобы заново все оценить, осмыслить. Быть может, теперь, когда она его увидела, ей в нем что-то не понравилось. Он обдумывал их разговор, повторяя его про себя, чтобы не забыть, и старался вспомнить то выражение, которое было у нее в глазах и на лице.
Насколько он сумел понять раньше, из ее писем, в последнее время ей приходилось очень скверно; но по ее глазам, лицу, походке этого не скажешь. На некоторых людях мгновенно отражается внешне любая неприятность, любая обида или разочарование. Энни Прентис всегда была неисправимой оптимисткой, веселой, уверенной в себе женщиной, и жизненным невзгодам никогда не удавалось согнуть ее.
Сам же он, наоборот, в целом преуспел в жизни и внешне выглядел довольно бодрым человеком, но все неприятности и невзгоды, все разочарования, печали и трагедии, которые ему довелось пережить самому или наблюдать со стороны, – все они навсегда остались в его сердце.
Бессмысленно теперь гадать, как сложилась бы их жизнь, если бы они с Энни в свое время поженились, если бы у них родились дети. Наверное, это было бы прекрасно. Им все всегда говорили, что они просто созданы друг для друга. Однако сейчас гораздо важнее разобраться, смогут ли оба они начать все сначала. Сидевший в нем циник подсказывал, что нет, не смогут. Но молодой Кит Лондри, тот, что был когда-то влюблен по уши, безоглядно, утверждал: да, сможем.
Кит отыскал свою машину, уселся в нее и запустил мотор. Где-то в глубине его сознания витала мысль, что у него еще остались дела в городе, но он все-таки направился домой.
Всю дорогу он вспоминал то раннее утро, двадцать пять лет назад, которое они встретили в ее спальне в Колумбусе. Рассвет еще только занимался, но Кит уже давно проснулся и сидел совершенно одетый. Он не отрываясь смотрел на спящую Энни; в комнате было жарко, и она, совсем нагая, лежала на спине – ее профиль, контуры тела, ее рассыпавшиеся по подушке длинные волосы он запомнил на всю жизнь.
Разумеется, он понимал, что встретятся они теперь не скоро. Ему, однако, и в голову не могло прийти, что следующая их встреча произойдет только через двадцать пять лет и что к тому времени весь привычный и хорошо знакомый им мир исчезнет полностью, бесследно. Тогда, в той комнате, ему приходили на ум мысли, что его ждет война где-то в далекой Азии, что его могут там убить; но в то время все это казалось ему чем-то предельно далеким. Простые ребята из маленького провинциального городка, они провели в колледже четыре года, которые показались им сплошной идиллией, а предстоявшие два года армейской службы – так, досадная помеха, колдобина на дороге, не более. Единственное, что его тогда по-настоящему волновало, – что после того, как они были так неразлучны в школе и в колледже, она будет по нему тосковать, почувствует себя одиноко.
Подготовку он проходил в Форт-Диксе; по окончании ее им должны были представить короткий отпуск; но вместо этого их батальон в пожарном порядке обучили азам борьбы с городскими беспорядками и перебросили в Филадельфию, где антивоенные демонстрации молодежи грозили перерасти в уличные столкновения.
Внешний мир в очередной раз вмешался в их судьбу, как всегда вмешивается он в жизни людей во время войны, но для Кита пока все это было внове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42