Затем продолжал:
– Ты, Кордеро Моро, берешь ли ты… эту женщину… в жены?
Поскольку Кордеро не отозвался, один из близнецов подтолкнул его с такой силой, что жених почти налетел на Селин. Даже не подняв полусомкнутых век, Кордеро Моро выпрямился, но так ничего и не сказал.
– Ты берешь? – крикнул кузен ему прямо в ухо.
– Ко… ко… конечно, – пробормотал Кордеро.
– Кольцо? – спросил отец Перес. – У него есть кольцо?
Колдуэлл снова толкнул Кордеро локтем в бок:
– Кольцо?
– Нет. Кольца нет.
Селин закрыла глаза. Не о таком венчании она мечтала когда-то. Не было огромного собора, не было флер-д-оранжа, не было развевающейся фаты. Не было родных, которые пожелали бы ей счастья. Не было любви.
Был только пьяный жених и неловкая тишина, которая стояла вокруг, пока Генри Моро в нетерпении не грохнул своей тростью об пол.
– Итак, объявляю вас мужем и женой. Отец Перес захлопнул требник и махнул рукой, словно осеняя их крестом и благословляя. Потом, словно подумав вслух, прошептал:
– Господь с вами!
4
– Девушке не откажешь в присутствии духа.
Эдвард Лэнг снял куртку и повесил ее в шкаф, стоящий у стены в комнате, которую они занимали вместе с Фостером Арнольдом. Много лет назад, когда они только приехали вместе со своим юным подопечным, Генри Моро распорядился, чтобы их поселили в одной из хозяйственных построек – там, где была кухня, – в комнатке, которую когда-то занимали рабы. В соседней каморке жила кухарка – старая рабыня Пеони с дочерью. Моро, без сомнения, был уверен, что приехавшие слуги сойдут с ума от крохотного пространства и невозможности уединиться ни на минуту. Однако они сочли такое жилище великолепным.
– Думаю, она может оказаться как раз такой женой, которая нужна нашему Кордеро.
Фостер тоже снял куртку и передал ее Эдварду, принявшемуся с величайшей тщательностью стряхивать соринки с шерстяной ткани.
Фостеру девушка понравилась с первого взгляда. Понравилась ее необычная внешность, ее выдержка. Он нашел весьма забавной настойчивость, с какой она продолжала утверждать, что не является Джеммой О’Харли. Без сомнения, девушка была вовсе не похожа на всех этих модниц-креолок, из числа которых старик Генри запросто мог выбрать невесту своему внуку. Фостер чувствовал, что мисс Джемма О’Харли вполне способна бросить Корду вызов, заставить его позабыть прошлое, взять себя в руки и начать правильную жизнь. Он подошел к маленькому столику под белой льняной скатертью, на котором стоял холодный ужин, два стакана и бутылка вина, и подождал, пока Эдвард закончит чистить одежду и присоединится к нему. В центре стола горели две свечи, между которыми в фаянсовой вазочке стояла ветка кизила, служившая прекрасным дополнением к этому нехитрому убранству. Когда оба уселись, Фостер наполнил стаканы и приготовился произнести тост.
– За Корда и Джемму. За их долгую и счастливую жизнь вместе! – Оба сделали по глотку, и Фостер продолжал: – И за нас. То есть за то, чтобы мы сделали все, что в наших силах, чтобы этот брак удался.
Эдвард кивнул:
– Корду уж точно ни к чему больше разочарования в этой жизни.
Он сделал еще один глоток, приподнял стакан и принялся рассматривать вино, играющее в свете огня.
Фостер взял булочку и разломил ее пополам.
– Он едва ли будет разочарован, если этот брак окажется неудачным. Думаю, его поведение сегодня вечером преследовало одну цель: испугать ее до смерти.
– Она не слишком возражала против отъезда из Луизианы. – Эдвард заправил салфетку за воротник и решительно поднял нож и вилку.
– И впрямь нет! – Фостер подцепил грудку цыпленка вилкой, задумавшись над последними словами приятеля.
– Я начинаю сомневаться: а что если она и впрямь не дочь О’Харли?
– А кем же еще она может быть? К тому же, мне совершенно безразлично, кто она. Мне она нравится, Эдди. В ее глазах есть нечто такое… Ты заметил?
– Нет. Но, должен сказать, у меня сложилось впечатление, что кроме свадьбы ее еще что-то тревожит. Почему она столько раз повторяла, что она не Джемма О’Харли, но потом вдруг согласилась на свадьбу? По-моему, тут что-то не вяжется.
– Ее отец предупредил старика Генри, чтобы он не верил ей, что бы она ни говорила, – напомнил Фостер. – О’Харли заплатил огромные деньги, лишь бы его дочь по всем правилам вышла замуж за настоящего креола, надеясь, что это поспособствует его бизнесу здесь, в Новом Орлеане.
– Я думал, ты отказался от подслушивания под дверью. Это недостойно! – Эдвард намазал маслом теплую булочку.
Некоторое время они ели молча, и единственными звуками в комнате были позвякивание приборов о посуду и стук дождя, струями стекающего с покатой крыши прямо в лужи, окружившие домик. – А что если он не обратит на нее внимания? – спросил вдруг Эдвард. – Иногда можно подвести жеребца к водопою, а он…
– Мы просто должны сделать все, что в наших силах, – улыбнулся Фостер.
– На пароходе это может оказаться не так-то просто, – предположил Эдвард.
– Ты же знаешь, я всегда мечтал сыграть роль Купидона, – успокоил приятеля Фостер.
Эдвард улыбнулся в ответ и снова наполнил стаканы:
– Итак, за новобрачных! Фостер поддержал тост:
– И за скорое возвращение домой!
Селин сидела в неудобном кресле с совершенно прямой спинкой в спальне Кордеро Моро. Подтянув колени к груди, она спрятала ноги в складках чужого свадебного платья, руками прижав подол к краю кресла, под которым валялись ее пришедшие в полную негодность, размокшие туфли.
В противоположном конце комнаты прямо в брюках и рубашке спал мертвецки пьяный Кордеро Моро. Ноги его свисали с кровати. Селин внимательно смотрела на его белые носки под узкими черными штрипками, охватывающими ступни. Фостер, Эдвард, Стефен и Антон после церемонии проводили их до комнаты. Уложив новобрачного на кровать, чертовы близнецы чопорно улыбнулись и обменялись многозначительными взглядами.
Эдвард и Фостер быстро сняли с Кордеро сапоги и фрак. Затем они аккуратно уложили его вещи в большой открытый сундук, рядом с которым в углу стоял второй – оба явно были подготовлены к завтрашнему отъезду.
Спросив Селин, не желает ли она, чтобы пришла служанка, и получив отрицательный ответ, Фостер сообщил, что они вернутся завтра утром, чтобы проводить их к свадебному завтраку. Селин осталось только задуматься, способен ли ее молодой муж хотя бы куда-нибудь добраться самостоятельно.
Свеча в единственном подсвечнике отбрасывала легкую тень на стены. Девушка сидела в совершенно незнакомой комнате, прислушиваясь к храпу своего новоиспеченного супруга. Тоска навалилась на нее, как только слуги покинули комнату. Она вышла замуж за неизвестного ей человека, который теперь по закону имеет право обращаться с ней как с любой другой собственностью, если только пожелает. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: на его защиту рассчитывать не приходится. Скорее всего, это ей придется за ним приглядывать.
Селин вздохнула и встала, прислушиваясь к непривычному шелесту шелка, сопровождающему каждое ее движение. Она пошла на галерею, чтобы глотнуть немного свежего воздуха, и, прикоснувшись кончиками пальцев к коралловой ткани, не могла не одобрить платья Джеммы О’Харли. Выйдя на широкий балкон, который шел вокруг всего верхнего этажа, Селин почувствовала легкое прикосновение нежных капель дождя к своим щекам. Буря улеглась, и с неба – сыпалась мелкая водяная пыль. Сквозь пелену тумана и листву Селин видела свет фонарей у реки.
Она не спешила вернуться в комнату, задумчиво глядя на мерцающие огоньки. Голова шла кругом от хоровода вопросов, на которые не находилось ответов. И все-таки один вопрос был важнее всех остальных: почему Жан Перо убил Персу? Каким образом старая женщина навлекла на себя его гнев?
Совершенно измученная, девушка потерла глаза и виски. На короткое мгновение у Селин появилась мысль воспользоваться темнотой, выскользнуть из дома и вырваться из паутины лжи, в которую она угодила. Но дождь и непроглядная темнота, не говоря уже об угрозе нападения хищников – настоящих или в человеческом обличий, – удержали ее на месте.
Повернувшись, чтобы уйти с балкона, она заметила две пустые бутылки из-под вина. Одна стояла у стены, другая валялась неподалеку. Селин попыталась представить Кордеро Моро, своего мужа, подносящего к губам и опустошающего бутылку за бутылкой. Что заставляет его одурманивать себя вином?
Девушка вернулась в комнату и закрыла за собой дверь. Кипарисовый пол приятно холодил босые ноги. Воздух был насыщен влагой и густым запахом плодородной почвы, который доносил ветер со вздувшейся реки. Она замерла у кровати, глядя на бесчувственное тело своего спящего мужа.
Несмотря на все, что было в ее жизни в прошлом, Селин все-таки надеялась, что однажды встретит мужчину, которому отдаст свое сердце, и лелеяла в душе мечту о том, каким будет день ее венчания. Но она никогда не рвалась выйти замуж за первого встречного, лишь бы иметь мужа. Селин никогда не сомневалась, что узнает его с первого взгляда, так же, как и он узнает ее. И это будет любовь на всю жизнь.
Для ее матери любовь существовала только как средство для выживания. Если верить Джейн Винтерc, отцом Селин был темноглазый цыган, знаток лошадей и женщин, который без особых ухищрений попал в постель к Джейн, а потом, прожив с ней как с женой около месяца, навсегда скрылся в неизвестном направлении.
Проводя большую часть времени в четырех стенах маленькой лавки, Селин никогда не сталкивалась с мужчинами близко, если не считать клиентов Персы. А Перса использовала мужчин, так же как и женщин, – для заработка. Она предсказывала им будущее, продавала им свои снадобья, играла на их слабостях, неуверенности и скрытых желаниях, пока они не привыкали к ее советам, словно к опиуму. Они возвращались снова и снова – отчаявшиеся люди, такие, как Жан Перо, надеющиеся воспользоваться теми знаниями, что она им давала, чтобы изменить свою судьбу.
Единственное, о чем никто из них не догадывался, это то, что большинство предсказаний Персы основывалось на ее глубочайшем знании человеческой натуры и очень богатом воображении. Может, Жан Перо заподозрил Персу в том, что она просто выкачивает из него денежки, и убил старую женщину в приступе ярости.
Селин смотрела на своего мужа, стоя у него в ногах. Мертвецки пьяный Кордеро Моро даже не шевелился. Ей очень хотелось узнать о нем немного побольше, и единственной возможностью для этого было прикоснуться к нему. Не решаясь сделать это, девушка все-таки протянула было руку, но тут же отдернула ее. Он, конечно, ничего никогда не узнает, поскольку ничего сейчас не чувствует, но она-то об этом не забудет! Теперь, когда улеглось в душе первое смятение, Селин не находила в себе достаточно решимости, чтобы тайком проникнуть в его прошлое.
Она выпрямилась, чувствуя во всем теле боль от тряски, которую испытала за время поездки в экипаже. Кровать выглядела слишком заманчиво, и места для того, чтобы лечь рядом с Кордеро, но при этом не касаться его, оказалось больше чем достаточно. Селин робко опустилась на краешек кровати, немного подождала, ожидая, что он хотя бы изменит позу, но он только тяжело вздохнул. Медленно и осторожно она прилегла, опустив голову на подушку, пахнущую какими-то травами.
Прежде чем закрыть глаза, Селин успела подобрать вокруг себя шелковое платье так, чтобы ни один лоскуток случайно не коснулся его. Потом, полная решимости проснуться раньше него, Селин позволила себе расслабиться и сразу же крепко заснула.
Во рту стоял такой привкус, словно он наглотался воды из ново-орлеанских болот.
Колокол, созывающий рабов на утреннюю молитву, ударил еще два раза и, слава Богу, замолчал прежде, чем его голова раскололась на части. Корд лежал с закрытыми – глазами – лишь бы не усилить пытку от того, что обещало стать одним из самых памятных похмелий в его жизни. Когда он все-таки попытался собрать воедино разрозненные воспоминания о событиях вчерашнего вечера: венчании, о котором предпочел бы забыть, и невесте, в которой старался вызвать отвращение к себе, – единственное, что он смог вспомнить, был Стефен, который буквально повсюду волочил его на себе, да пара внимательных аметистовых глаз.
Голова раскалывалась от боли. Корд повернулся на бок и, открыв глаза, обнаружил, что он не один. Молодой человек с любопытством уставился на девушку, лежащую рядом с ним. Соглашаясь поступить благородно и жениться вместо двоюродного брата, Корд даже не подозревал, что Джемма О’Харли окажется настолько красива.
Кордеро давно уже ничего не ждал от этой жизни. Но внезапно оказалось, что он, во-первых, женат, во-вторых, похоже, уже исполнил свои супружеские обязанности и, в-третьих, его жена – настоящая красавица! Она лежала очень спокойно, словно ангел, сошедший с небес, длинные, иссиня-черные волосы пышной копной обрамляли лицо и падали на грудь. Глаза были крепко закрыты, ресницы оказались настолько длинны, что отбрасывали тень на щеки. Сочные, полноватые губы выглядели весьма соблазнительно.
Очень медленно, так, чтобы голова не разболелась еще сильнее, Корд приподнялся на одном локте, чтобы получше ее рассмотреть. Коралловая ткань наряда оттеняла золотистый цвет ее кожи. Низкий вырез и слегка великоватый лиф платья позволяли видеть, как медленно поднимаются и опускаются при дыхании ее груди. Руки девушки были совершенной формы, пальцы – длинные и тонкие. Одну руку с трогательно приоткрытой ладошкой она забросила за голову. Корду вдруг очень захотелось преодолеть разделяющее их расстояние и дотронуться до нежной кожи на ее запястье.
На мгновение он едва не забыл, что вовсе не желал этой свадьбы. Совсем не трудно было отказаться от всего, что осталось за дверями спальни, не вспоминать о действительных причинах, которые заставили его согласиться на этот брак. Единственное, о чем он мог сейчас думать, причем с достаточной ясностью, это то, чем занимались бы настоящие новобрачные на следующее после венчания утро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46