Нанятый извозчик – седой, беззубый старик с клочьями белых волос над ушами – за всю поездку не произнес ни слова. Держа поводья в руках и почти не двигаясь, он скрючился на козлах и не отрываясь смотрел на изрытую дорогу, уставившись в одну точку где-то между ушами лошади.
Немного раньше, когда они, проехав открытыми полями, углубились в тропический лес, Селин еще надеялась, что деревья принесут ей облегчение, но стена густой листвы по обеим сторонам дороги остановила даже тот слабый ветерок, что иногда долетал до них. Казалось, лес полностью поглотил их.
Она как раз рассматривала банановые деревья, когда повозка резко дернулась на особенно глубокой выбоине. Селин ухватилась за борт повозки, ей показалось, что, если она сейчас вывалится прямо на дорогу, никто этого даже не заметит. Эдвард дремал, Фостер прислонился к борту повозки и не отрываясь наблюдал за полосками солнечного света, проникающими сквозь густую листву.
Корд, встретившийся с ними утром на постоялом дворе, пребывал в отвратительном настроении и предпочел путешествовать верхом на лошади, которую только что приобрел в городе, объясняя это необходимостью ехать впереди и сообщать о состоянии дороги. До сих пор он ни разу не повернул назад, чтобы о чем-то предупредить. С тех пор как они выехали из Бэйтауна, Селин видела его только мельком и по его виду можно было догадаться, что он не только пытается бороться с воспоминаниями детства, но и переживает о том, что ждет их впереди. Вернувшись к завтраку на постоялый двор, он никак не объяснил свое ночное отсутствие. Правда, она этого и не ждала. Но что бы он там ни делал, Фостер и Эдвард всем своим видом показывали, что осуждают его: все утро они держались с ним очень холодно и почти не разговаривали.
Внезапно высоко над их головами, в глубине ветвей, раздался раскатистый вопль, сопровождаемый резким визгом. Эдвард сразу же проснулся.
– Что это? – спросила Селин, с тревогой вглядываясь в деревья и чувствуя, как неприятный холодок пробегает по спине. От такого крика волосы вставали дыбом.
– Зеленые обезьяны. Они наносят очень большой вред урожаю, – сообщил Эдвард. – Плантаторы убивают их сотнями, но это битва без конца.
Необыкновенные зверушки с белыми мордочками с любопытством следовали за людьми, перескакивая с ветки на ветку. Теперь они казались Селин скорее игривыми, нежели опасными. И все-таки смешные ужимки обезьян не могли улучшить мрачного настроения девушки, особенно когда она узнала, что многие из них скоро погибнут от рук охотников. Взглянув на дорогу, она обнаружила, что к ним верхом на мощном белом жеребце приближается Корд. Растительность образовала по сторонам дороги такие густые заросли, что показалось, будто он таинственным образом появился из ветвей и листвы деревьев.
Корд, бесспорно, оказался превосходным наездником, он словно родился в седле. Сюртука на нем не было, широкополая шляпа защищала лицо от солнца, белая батистовая рубашка распахнута на груди, рукава закатаны по локоть, и видны сильные руки, темные волосы блестят на солнце. Лицо Корда, обычно старательно скрывающего свои чувства, оживилось от предвкушения предстоящей встречи.
– Мы почти приехали. – Он пристроился рядом, заставляя коня двигаться вровень с повозкой.
– Надеюсь, – вздохнула Селин.
– Тебе мешает жара, – заметил он.
Она подула на прядь волос, спустившуюся прямо на лицо, чтобы откинуть ее назад, и подумала, что, должно быть, ужасно выглядит. Потянув за воротник дорожного костюма, оказавшегося слишком плотным для тропического климата, Селин пожаловалась:
– Я не совсем по погоде одета.
– Надо подобрать тебе наряды полегче. Она бросила взгляд на Фостера и Эдварда и, понизив голос, предупредила:
– Осторожнее, а то кое-кто подумает, что ты более заботлив, чем хочешь казаться.
– Ты сегодня явно не в духе.
Селин не могла не обратить внимания на то, как ловко он держится в седле.
– Не больше, чем ты, – ответила она, не желая поддаваться его обаянию.
– Уже сожалеешь о своем решении поехать со мной?
Повозка снова подскочила на рытвине. Селин покрепче ухватилась за бортик и ничего не ответила.
– Ты можешь отправиться назад в Бэйнтаун вместе с извозчиком, – предложил он.
– А ты бы этого очень хотел, правда?
– Честно говоря, мне все равно. – Он снова смотрел на дорогу.
– Прошлой ночью ты это ясно продемонстрировал.
Он повернулся к ней всем туловищем и посмотрел очень внимательно:
– Только не пытайся мне сказать, будто прошлой ночью ты ждала, что я согрею тебя в твоей постели.
Селин почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
– Мне было достаточно тепло прошлой ночью, спасибо.
Взгляд Корда скользил по деревьям.
– Так я и думал, – пробормотал он. – Отсюда ты уже можешь увидеть крышу дома.
Девушка проследила за его взглядом и наконец заметила длинную ровную линию крыши. Даже сквозь деревья, растущие на вершине холма, на который они поднимались, было видно, что она в полном порядке.
– Данстан-плейс, – тихо проговорила Селин.
Корд кивнул.
– Хочешь поехать вперед? Я понимаю, как тебе не терпится поскорее добраться до места, – предложила девушка.
– Нет. – Он заставил жеребца перейти на шаг.
Селин видела, что он нервничает, но прекрасно понимала, что не может ничего сделать, не может ничего сказать, чтобы унять его нетерпение. Поэтому она снова перевела взгляд на дорогу, ожидая, когда же покажется усадьба, которая, по крайней мере на некоторое время, станет ее домом. Повозка свернула на боковую аллею и внезапно перед взорами всех предстал дом – белые стены в просветах между деревьями. Вдоль аллеи, ведущей к дому, выстроился ровный ряд пальм с широколистыми верхушками. Под пальмами густо росли гибискус и дикий тамаринд. Повозка поднялась еще выше на холм, и Селин ощутила благословенный ветерок с моря.
Можно было подумать, что кто-то не слишком старательный попытался сдержать наступление джунглей. Недалеко от дороги были свалены срезанные ветки, ставшие уже хворостом. В буйных зарослях вдоль дороги проглядывали хрупкие, готовые распуститься бутоны цветов, выживших под натиском леса. Крики обезьян смешивались с шелестом пальмовых листьев, покачивающихся на ветру.
Наконец взору открылся весь дом. Постройка напомнила Селин пожилую женщину, которая нуждается в нарядной обновке. Краска поблекла и облезла в некоторых местах. Под карнизами виднелись огромные пятна плесени. Крыша над верандой покосилась, тут и там сквозь кровлю пробивались листья папоротника. Высокие жалюзи оказались открыты, хотя некоторые из них покосились и провисли, дверные петли были сорваны или сломаны.
Селин была утомлена, но все-таки ее очень волновало, как Корд отреагирует на увиденное. Она внимательно следила за ним, и сердце ее рвалось ему на помощь. Он не произнес ни слова с тех пор, как они оказались перед этой ветхой постройкой.
Корд спешился. Она думала, что он тут же направится к дому, но он удивил ее тем, что остановился и помог выбраться из повозки, видимо, желая оттянуть неизбежный миг встречи с домом. Селин посмотрела ему прямо в глаза и увидела, как сильны его переживания и глубоко отчаяние. Она очень хотела бы помочь ему, но знала только один способ, как это сделать.
Селин подобрала юбки и оперлась на его руку, открыв свои чувства навстречу его прикосновению. Тропический лес скрылся за туманной завесой, и Селин охватило знакомое легкое головокружение, которое всегда появлялось, если она заглядывала в прошлое. В хороводе образов она увидела усадьбу – такую, какой он ее помнил, а не печальное, жалкое строение, каким она стала сейчас.
Аккуратно и старательно подрезанные деревья в саду. Ставни и оконные рамы выкрашены в ярко-зеленый цвет. Поющая женщина. Нежные, мелодичные звуки ангельского голоса. Шаги по деревянному полу. Скрип кресла. Запах жженого сахара и цитрусовых. Милая светловолосая женщина. «Иди сюда, Кордеро, радость моя. Мамочка очень тебя любит, ты это знаешь, правда?» Она берет его за руку. Они идут через сад. «Я посадила кое-что новенькое». Ее рука очень мягкая и нежная. Успокаивающая. Ее улыбка источает любовь.
Любовь и безопасность. Спокойствие и мир.
– Ты в порядке? – Корд отнял руку и тут же положил ее Селин на плечо.
Звук его голоса оборвал нить, связавшую настоящее и прошлое. Селин справилась с приступом тошноты, появившимся из-за того, что ей пришлось резко вырваться из его воспоминаний.
– Я в порядке. Это, наверное, из-за жары. Она направилась к дому, он снял руку с ее плеча, но продолжал идти рядом, приноравливаясь к ее шагу. Чтобы привлечь внимание Корда, Селин тронула его за рукав, и он посмотрел на нее сверху вниз.
– Сад выглядит так, словно когда-то за ним хорошо ухаживали.
– Этот сад был предметом гордости и радостью моей матери.
Она постаралась улыбнуться:
– Могу поспорить, что ее гордостью и радостью был ты.
Его глаза наполнились бесконечной грустью, которая появляется только тогда, когда потеря уже невосполнима. Корд отвел глаза и посмотрел прямо перед собой, на дом.
– Как ты думаешь, она обрадовалась бы твоему возвращению домой? – спросила Селин.
Молодой человек замер на месте.
– Может, ты прекратишь это?
– Я просто размышляла вслух.
– А я был бы очень благодарен, если бы ты вообще не думала, – предложил он.
– Не сомневаюсь, что так и есть, но, к сожалению, не могу исполнить твое желание. Глядя на все вокруг, думая, каким красивым должно было быть это место когда-то и каким прелестным оно снова может стать, я не сомневаюсь – твоя мама была бы рада твоему возвращению.
– В отличие от тебя, у меня есть другие дела, о которых надо подумать.
«Безопасные дела, – подумала она. – Дела, которые не затрагивают чувств». Они шли по выложенной камнем дорожке, которая вела к веранде. Селин видела, как напряженно сжаты его губы, как улавливают каждую мелочь глаза. От него не ускользнул ни один сломанный ставень, ни одна покосившаяся ступенька.
Фостер и Эдвард выбрались из повозки и стояли рядом на дорожке, глядя на двухэтажный дом с просторной верандой и окнами на море.
– Ох-ох, – вздохнул Эдвард.
Селин оглянулась, и ей показалось, что мужчина вот-вот расплачется.
– Все не так уж плохо. – Голос Фостера звучал весьма мрачно. – Все будет в порядке. Вы увидите, нам только нужно время, чтобы все снова привести в порядок. – Он оглянулся вокруг. – Кое-что расчистим, кое-что подкрасим…
– Это слишком. Мне нужно прилечь, – пробормотал Эдвард.
Извозчик уже начал разгружать повозку, складывая сундуки и коробки прямо на землю. Среди прочих вещей Селин увидела огромный сундук Джеммы О’Харли. Из лежащих в нем вещей лишь немногие подойдут для столь знойного климата.
– Ты готов? – спросила Селин, глядя на Корда. Ни она, ни слуги не считали себя вправе идти дальше, пока он не решится сделать это первым.
Корд понимал, что все трое пристально за ним наблюдают. Фостер и Эдвард все утро не обращали на него ни малейшего внимания. Так чего же им нужно сейчас? Сейчас, когда их участливое внимание только усиливает чувство вины, которое он испытывает оттого, что грубо прогнал их вчера ночью. Да еще Селин, которая смотрит на него своими пронзительными глазами, словно пытается проникнуть в самую глубину его души. Стремится – по лишь ей понятной причине – заставить его то и дело воскрешать в памяти прошлое.
Вот она уверенно стоит рядом с ним и смотрит на то, что превратилось в настоящую развалину. Ему не нужно это ничем не объяснимое участие со стороны Селин! Она заставляет его чувствовать себя неловко. И, что еще хуже, по какой-то неясной и даже разозлившей его причине он вдруг почувствовал себя лучше оттого, что она рядом.
– Вам всем нет совершенно никакой необходимости обращаться со мной как с инвалидом. Ведь это мой дом стоит перед вами в развалинах, а не я сам, – сказал он.
На самом деле ему казалось, что он вдруг превратился в калеку и не может пошевелиться. Корд все еще не мог заставить себя войти внутрь, окунуться в прошлое, особенно сейчас, когда Селин с ее все понимающим взглядом шла рядом с ним. Он ненавидел себя за трусость.
Вдруг Корд обернулся и резко обратился к извозчику, Фостеру и Эдварду:
– Давайте-ка внесем внутрь вещи, пока не начался полуденный ливень. Распакуйте провизию, приведите в порядок кухню, словом, сделайте все возможное. Я собираюсь осмотреть свои владения и проверить, есть ли кто живой в округе.
Повернувшись к Селин, он обнаружил, что жена рассматривает его так, словно никогда прежде не видела.
– А ты думала, я только и способен, что сосать из бутылки дешевый ром?
– Нет, но я была убеждена, что ты сам так о себе думаешь.
– Я поклялся памятью Алекса, что попытаюсь сделать здесь все, что в моих силах. И намерен сдержать слово.
Прежде чем Селин смогла что-то ответить, их разговор был прерван пронзительным криком, донесшимся откуда-то из глубины дома.
– О, ты только посмотри! Да у нас гости, Ганни! Накрывай к чаю! – Слова сопровождались звуком быстро приближающихся шагов.
Селин взглянула на Корда, ожидая объяснений, но он не мог их дать. Молодой человек не узнал этот голос, никогда прежде ему не приходилось видеть веселую матрону, спешащую им навстречу по веранде, – дородную женщину с ярко-голубыми глазами на круглом улыбающемся лице. Выглядела она очень моложаво, и только почти совсем седые волосы с редкими каштановыми прядями выдавали ее возраст. Толстые косы были аккуратным венцом уложены вокруг головы. Ее некогда небесно-голубое платье выцвело, вышитый воротник и манжеты слегка обтрепались. Можно было подумать, что она старится вместе с домом.
– Добро пожаловать в Данстан-плейс, – заворковала женщина. – Как приятно принимать гостей! Конечно, я никого не ждала… – Увидев сундуки и сумки, она воскликнула: – О Боже! Да вы собираетесь у нас погостить! Какой приятный сюрприз! – не останавливаясь ни на минуту, она закричала: – Ганни! У нас к обеду будут гости.
– Я не остаюсь, – проворчал извозчик, выгружая последнюю коробку и забираясь на свое место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46