Хотя, с другой стороны, чего только не сделаешь на спор.
Минут двадцать я потратил на то, чтобы как следует закрепить трос. И не только потому, что был слишком неопытным в этом деле. Просто возле шахты лифта веревку было не за что цеплять.
По стенам проходят трубы, но они слишком испорчены временем, некоторые рассыпались в крошку, едва я попробовал завязать на них трос. Одна уцелела, но, когда я дернул веревку, чтобы проверить крепость узла, на ее конце остался болтаться кусок трубы.
И все же я справился с этой проблемой. Пришлось взять нанобластовый резак и прожечь дырку в дверях. Подождав, пока раскаленный металлопласт остынет, я пропустил веревку сквозь него и тщательно завязал.
Сначала я отправил вниз рюкзак – закрепил его на конце троса и потихоньку опустил вниз. Когда он глухо стукнулся о кабину лифта, стоящую в самом низу шахты, я спустился следом.
Ступив на крышу лифта, я посветил себе под ноги. Лифт остановился не прямо напротив дверей, а чуть ниже. Таким образом, между крышей кабины и верхом дверного проема осталась достаточно широкая щель. Я смог пробраться в нее, почти не поцарапавшись.
Дальше, если верить Фоме, особое снаряжение не требуется – нужно просто идти по коридору, за третьей дверью справа и расположен главный терминал информационного центра.
За указанной дверью оказалось небольшое помещение. Вдоль стен стоят диванчики. В углу – кадка, в которой раньше, вероятно, росло нечто декоративное. Но теперь в ней только земля, покрытая слоем плесени. Это, наверное, просто курилка. А сам терминал дальше, за дверью на противоположной стене комнатенки.
Там действительно оказался зал, наполненный вычислительной техникой. Стена, в которой расположена дверь, уставлена силовым оборудованием. Неудивительно, что его так много – представляю, сколько энергии потребляет это помещение.
Как известно, мощность кваркотронных схем можно наращивать двумя способами. Либо увеличением размера и сложности самой схемы, либо увеличением потребляемого количества энергии. Наиболее оправдано совмещение обоих путей – в этом случае соотношение производительности и затрат оптимально.
Кваркотронная техника такого размера должна потреблять прорву энергии для достижения огромной скорости вычисления – иначе приобретать столь дорогое оборудование невыгодно.
Стены справа и слева уставлены большими шкафами и какими-то непонятного вида цилиндрами размером с человека. Стена напротив пестрит множеством экранчиков и устройств ввода, а по центру ее украшает гигантская холлопанель.
В центре комнаты расположен проекционный пульт в форме полукольца. В его геометрическом центре стоит вращающееся кресло оператора.
Я подошел ближе к правой стене, чтобы полюбоваться столь мощной техникой – подобной мне не приходилось видеть ни разу. Даже если бы мне сказали, что такое существует, я не поверил бы.
Больше всего мое внимание привлекли большие цилиндры. Я долго не мог понять, что это такое, а когда понял то не мог поверить. Чтобы убедиться, я открыл ремонтную панель.
Сомнений быть не может – это капсулы с брэйн-гелем! Хотя правильнее их назвать не капсулами, а цистернами. Я попытался хотя бы примерно представить себе, сколько нейроидов может содержаться в одной такой капсуле. Даже примерные прикидки показывают астрономическое число, хотя я уверен, что и это число меньше реального – здесь наверняка компоновка нейроидов плотнее, чем в стандартном брэйн-геле.
Но, как бы все это ни было удивительно, пришел я сюда ради другого. Нужно скорее узнать то, что мне нужно, и убираться прочь. Тем более что у меня снова появилось нехорошее предчувствие.
Сначала нужно включить питание – сейчас ни один из генераторов не функционирует. Особых трудностей с этим не возникло – генераторы на джат-гейтах тем и хороши, что просты в обращении, ломаются невероятно редко и абсолютно автономны – для их работы не требуется никакого сырья. Вот только стоит каждый генератор как целая электростанция.
После того как проблема с энергией была устранена, я проследовал к полукруглому пульту и уселся в кресло. Жаль, что здесь нет интерфейс-перчаток,– я терпеть не могу общаться с компьютером через чип и в последние дни делал это только потому, что выбора нет.
Все знакомые мне люди, обладающие чипом-нейроконтроллером, удивляются такой странной привязанности. Они считают, что интерфейс-перчатки, да и вообще все остальные периферийные средства предназначены для «непрочипированных».
Да, взаимодействие через чип открывает гораздо больше возможностей, это удобнее и занимает меньше времени. Однако мне всегда нравилось все, что проводит границу между мной и компьютером. Это позволяет дистанцироваться, не уйти целиком в то, чем ты занимаешься, смотреть на все это как бы со стороны.
Впрочем, сейчас мне опять придется подключаться напрямую – перчаток-то нет. Конечно, проекционный пульт позволяет обойтись и без них – просто води руками над его поверхностью. Однако здесь есть своя специфика, нужны хотя бы минимальные навыки –без них полет сквозь Инсайд превратится в неторопливый заплыв.
Едва я сел в кресло, над пультом прямо передо мной появилась светящаяся голубоватая пирамидка – главное меню.
Я прикоснулся к ней – нужно настроить подключение через чип. Пальцы неумело забегали по пирамидке. Раскрылось вложенное меню, затем еще одно – более низкого уровня. Потом я сбился – никогда не приходилось работать с проекционными пультами. Все меню закрылись, пришлось начинать сначала.
Наконец я добрался до нужной диалоговой формы. Выяснилось, что удаленного соединения в этом пульте не предусмотрено. Пришлось перерыть рюкзак в поисках кабеля.
Наконец мой коммуникатор и пульт соединены проводом, система провела тестирование совместимости. Теперь я могу управлять всей информационной мощью этой комнаты одной лишь силой мысли.
Откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза. Отдаю чипу команду, черное поле второго визуального слоя покрывается цветными прямоугольниками.
Инсайд.
Ухватываю один из блоков. Он стоит особняком, к нему не идут линии информационных связей. Он – не часть глобальной Сети, за ним скрывается содержимое суперкомпьютера, к которому я сейчас подключен.
Отдаю чипу команду идти в глубь этого прямоугольника. Он растягивается на все поле зрения, распадается на отдельные секторы. Ожидаю несколько секунд – это огромное по компьютерным меркам время уходит только на то, чтобы отобразить структуру содержащихся здесь данных. Похоже, здесь хранятся просто невероятные объемы информации.
Наконец возникает изображение тысяч блоков, связанных миллионами информационных нитей. Я отдаю чипу команду провести фильтрацию данных – с теми объемами информации, которые изображены сейчас, человеческий мозг работать не в состоянии.
Чип выдает сообщение: «Выполнение фильтрации займет приблизительно шестьдесят два часа. Продолжить?»
Подобное заявление меня сначала озадачило: как можно работать с информацией, если даже первичная фильтрация займет несколько суток? Но тут меня осенила идея столь же гениальная, сколь и простая – пусть здешний суперкомпьютер сам выполняет все операции, а чип будет только передавать ему мои приказы и отображать готовую картинку.
На самом деле вся обработка информации действительно должна производиться средствами самого суперкомпьютера, без участия всяких посторонних чипов. Просто мне редко приходилось подключаться к компьютеру через чип. Всегда, когда я использовал чип при работе через Инсайд, он сам выполнял все операции, так что такой режим работы установлен по умолчанию.
Суперкомпьютеру понадобилось несколько секунд на то, что чип мог выполнить только за шестьдесят два часа. Теперь количество прямоугольников и линий перед глазами стало значительно меньше, остались только те, которые в процессе фильтрации были признаны наиболее существенными.
С этим уже можно работать, мозг автоматически вычленил из общей массы те блоки, с которых стоит начать. Сознание привычно ринулось вперед, раскрывая информацию, подтягивая к себе линии информационных связей, открывая аналитические модули.
Но уже через несколько секунд я понял, что захлебываюсь в океане информации. Это и не удивительно – я не учел специфику данного информационного пространства, начал работать так, как привык раньше. В Сети нужную информацию приходится по крупицам добывать среди гор ненужного мусора.
Здесь же собраны огромные массивы данных исключительно по интересующим меня вопросам. Раньше я классифицировал всю информацию на две группы: та, которая совсем не нужна, и та, которая может пригодиться, чтобы найти нужные ответы. В данном случае вся информация относится ко второй группе.
Нужно группировать информацию по другому признаку– та, которая дает прямые ответы на мои вопросы, и та, которая лишь имеет отношение к этим вопросам, может дать зацепку. И все, что относится ко второй группе, нужно безжалостно отметать, хотя раньше я и привык работать только с такими данными.
Пришлось продолжить работу с учетом этой специфики. Несколько раз я, правда, сбивался на старый стиль работы, снова оказывался засыпанным лавиной ненужных фактов. Но через несколько минут приспособился.
Несмотря на непривычность, работать так оказалось гораздо проще, чем пробиваться сквозь мусор Сети. Не нужно искать мельчайшие зацепки, пытаться найти ответы там, где их нет, перебирать гору пустой породы. Не нужно изо всех сил напрягать интуицию, которая от такого насилия лишь забивается еще глубже.
Стоит только сформулировать вопрос, как сразу же возникает ответ. И даже не один, а сотни – они дополняют друг друга, освещают проблему со всех сторон, затрагивают самые мелкие и неожиданные ее аспекты.
Все вопросы, над которыми я бился последние дни, теперь разрешатся.
Вопрос первый: могу ли я действительно что-то изменить, выбрать одну из двух ветвей реальности? Ответ – да, могу. Инсайд услужливо разворачивает в своей угольной глубине полотнища информационных форм. Передо мной графики, схемы, целые страницы уравнений, длинные абзацы сухой теории.
Засекреченные исследования доказали, что фактор Развилки формирует вокруг себя область неопределенности. Те, кто сталкивается с фактором Развилки, действительно обладают свободой выбора. Здесь даже дает сбой закон соответствия предсказаниям.
Новый вопрос: каким образом может не действовать закон соответствия предсказаниям? Я не формулировал вопрос специально, он сам вырвался у меня. Я действительно поражен. Ведь нарушение закона соответствия предсказаниям вызовет нарушение причинно-следственной связи!
Возникает ответ: нарушения закона не происходит. Просто он срабатывает немножко иначе. Реальность не подстраивает объект под себя, чтобы обеспечить соответствие с предсказанным. Она сама изменяется. Например, если объект, находящийся в области неопределенности, начнет вести себя вразрез предсказанному, то вдруг окажется, что предсказание было ложным. Например, что оно основано на ошибочной интерпретации найденных в Сети данных или что сами эти данные – результат сбоя.
Это открытие должно вызвать у меня эйфорию – оказывается, я даже более свободен, чем мог надеяться раньше! Однако сейчас я целиком захвачен полетом сквозь Инсайд, никакие другие эмоции не могут заглушить экстаз от ураганного обмена с компьютером вопросами и ответами.
Еще один вопрос: как получилось, что после момента Развилки никто не проявит беспокойства от того, что она наступила раньше прогнозируемого на десять лет?
Ответ: причина кроется в этом информационном центре и множестве подобных ему. Когда наступила Развилка, паника от неожиданности этого события была грандиозной. Вся Сеть была наполнена самыми разными статьями и дискуссиями по этому поводу. Однако двенадцать суперкомпьютеров по всей России тщательно вычищали из Сети все упоминания о случившемся, чтобы, когда люди из прошлого будут искать информацию об этом периоде, никто не мог бы понять, когда действительно произошла Развилка.
И в самом деле – прямого упоминания о наступлении Развилки в Сети никто никогда не видел. Даже прогноз момента ее наступления пришлось произвести по косвенным данным – по моменту первых расхождений в архивах «левого» и «правого» будущего.
Информационными центрами, подобными этому, проделана колоссальная работа – нельзя просто взять да и удалить всю информацию по какому-либо вопросу. Всегда останется несчетное число косвенных зацепок, которые способны поведать многое.
И даже если все подобные ключики удалены – хотя я даже не подозреваю, как их можно отыскать,– то в информационной структуре Сети останутся огромные дыры, которые подскажут, что здесь что-то было. А «залатать» эти дыры – задача гораздо более сложная, чем их создать. Возникает новый вопрос: зачем кому-то понадобилось совершать это? Но на него компьютер ответить не может – он знает то, что ему приказано сделать, но не может знать, зачем и кому это понадобилось. Единственное, что я смог узнать,– по косвенным данным компьютер предположил, что подобной работой занимался кто-то еще, кроме двенадцати суперкомпьютеров в России. Скорее всего, подобные информационные центры существуют по всему миру. Я продолжил задавать вопросы. Что мне нужно сделать, чтобы реализовалась та или иная ветвь?
Ответ полностью совпал с моими предположениями. Для реализации «правой» ветви я должен отправить информацию на сетевой почтовый ящик с таймером, который через десять лет выложит ее в свободный доступ. Для реализации «левой» – содержимое «термитника» ни в коем случае не должно попасть в Сеть.
Теперь получены ответы на все мои вопросы, кроме одного: какую же ветвь я должен выбрать? Но на этот вопрос компьютер ответить не сможет.
Я вышел из Инсайда, открыл глаза. Комната, несмотря на свои размеры, кажется совсем крошечной. Такой эффект всегда возникает после работы в Инсайде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61