Не дожидаясь лифта, взбегаю по лестнице – до второго этажа быстрей добраться пешком. Чтобы попасть в квартиру, допуск не понадобился – дверь не заперта и даже прикрыта не очень плотно.
С порога замечаю тело Олега – посреди маленькой кухни на линолеуме в луже крови.
– Олег, Олег, ты в порядке? – Наверное, в данной ситуации более тупого вопроса придумать нельзя.
Олег еще дышит и даже пытается мне что-то сказать. Однако я его прерываю.
– Лежи, тебе нельзя говорить! Сейчас я отвезу тебя в больницу.
– Нет... В больницу не надо... Там они найдут... Пока они думают, что я умер, я в безопасности...
Его слова похожи на бред, однако ранен-то он иглой из гауссовика! Я замечаю, что вокруг беспорядок – здесь явно что-то искали. Похоже, Олег действительно перешел кому-то дорогу. В этом случае ему и в самом деле нельзя в больницу. Но медицинская помощь-то ему необходима!
Решение возникает само. Теперь остается придумать, как довезти Олега, не привлекая внимания. Открыв шкаф, сразу натыкаюсь на черный плащ. Отлично, если я одену Олега в это, никто не увидит ран.
Какими-то тряпками я обвязал ему грудь, чтобы остановить кровотечение. На большее моих медицинских познаний не хватило. Наряжаю Олега в плащ, на голову цепляю первое, что попалось под руку. Дополняю картину темными очками. И последний штрих – достаю из холодильника полупустую бутылку водки, хорошенько обрабатываю Олега ее содержимым.
Теперь уже никто не догадается, что этот человек смертельно ранен. Скорее подумают, что он мертвецки пьян.
Выволакиваю тело в подъезд. Втаскиваю его в лифт. Когда на первом этаже двери открываются, я замечаю, что там стоят два человека.
Чтобы полностью убедить их в том, что на мне повис самый обычный алкаш, я восклицаю первое, что взбрело в голову:
– Ну и свинья же ты, Васька! Ну ладно, выпил бы бутылку, выпил бы две. Но зачем же так нажираться? А ведь нам сегодня еще к Жорику ехать!
Я понятия не имею, кто такие Васька и Жорик, которых я упомянул. Надеюсь, что не слишком переиграл. Впрочем, публика и не особо обратила на нас внимание. С одной стороны, хорошо. А с другой – все-таки обидно, что мои актерские потуги пропали зря.
Но, похоже, данная парочка просто слишком занята собственными мыслями. Одеты они, как Олег, во все черное и в темных очках. Лица не выражают ничего. Наверное, за очками скрывается холодный взгляд, полный стали. Такими обычно в фильмах представляют агентов спецслужб. Внезапно у меня на спине выступает холодный пот – я понимаю, куда эти люди направляются. И мне уже не обидно, что они не обратили внимания на мое актерское мастерство. Напротив, я рад этому.
Выволакиваю тело из подъезда. Я приехал сюда на метро, поэтому сажусь в машину Олега, компьютер которой узнает меня, как и компьютер-«привратник». Хорошо, что Олег мне так доверяет. Если бы он не дал мне когда-то давно неограниченный допуск, то ему бы точно пришел конец. Запускаю двигатель, одновременно отдаю чипу команду запустить нужную программу. Теперь передо мной карта города, на которой отмечен оптимальный маршрут к заданной точке. Маршрут составляется с учетом ситуации на дорогах, как текущей, так и прогнозируемой.
Я набираю скорость, максимально разрешенную на этом участке дороги,– мне совсем неохота оказаться в лапах доблестных сотрудников ГАПа.
Однако, как я ни осторожничал, этой участи мне избежать не удалось. Перед одним из патрульных пунктов на бортовой компьютер пришло сообщение:
«Серебристый „москвич“, номер Г-463-5820-00, остановитесь около патрульного пункта».
По-моему, дикий идиотизм – сообщать цвет, марку и номер автомобиля: уж если сообщение пришло на мой бортовой компьютер, то понятно, что оно адресовано мне.
Интересно, что я нарушил? Скорее всего, ничего. Просто ГАПник увидел дорогую машину – новенький «москвич» – и решил «подзаправиться».
– Сержант Елдынь,– представляется он.– Пожалуйста, ваши права.
Достаю пластиковый прямоугольник.
– Все в порядке, проезжайте,– козыряет сержант, удовлетворенно пряча купюру в карман.
Решаю, что денег на взятки у меня с собой хватит, так что можно не обращать внимания на спидометр. Тем более, раз соблюдение правил все равно от гапников не спасает. Как ни странно, но больше меня не останавливали, хотя ехал я, нарушая все правила.
Удача улыбалась нам: дверь нужного подъезда широко распахнута, рабочие в комбинезонах таскают мебель из стоящего рядом фургона. Так что проблем с компьютером-«привратником» не возникает.
Поднимаемся на лифте. Я жму кнопку видеодомофона, висящего возле нужной двери. На экране появляется лицо Гали, хотя я и понимаю, что это просто автоответчик.
– Здравствуйте, сообщите свое имя и цель визита.
– Галка, привет, это твои бывшие одноклассники,– отвечаю я.
Только бы она была дома! Олега я предварительно прислонил к стене так, чтобы он не попал в объектив домофона – незачем пугать девушку раньше времени.
– Привет, Сашка! – отвечает Галка. На этот раз настоящая, а не запись.– А почему ты про себя во множественном числе?
– Мы так и будем через дверь разговаривать? – Прием грубый, но эффективный, а ведь сейчас дорога каждая секунда.
– Ой, извини. Проходи,– Красный огонек на домофоне сменяется зеленым. Дверь немного приоткрывается.
Я толкаю ее ногой, затаскиваю Олега в квартиру. При этом я распахиваю его плащ, чтобы были видны кровавые пятна на его рубашке.
– Ему медицинская помощь нужна,– бормочу я. Надо отдать Галке должное – она держит себя в руках великолепно. Несколько секунд стоит молча. А потом быстро, но спокойно произносит:
– Ну что ж ты стоишь? Неси его в комнату! А я руки помою.
Я волоку тело в глубь квартиры. Снимаю со стола пластиковую скатерть, расстилаю на диване, укладываю на ней Олега.
Входит Галка. Она успела не только помыть руки, но и накинуть белый халат. В руке держит светлый чемоданчик, из которого извлекает какие-то медицинские инструменты, приборы, ампулы.
Галя принимается колдовать над телом.
– Жить будет? – не вытерпел я.
– Пока трудно сказать. Чем это его так?
– Похоже, из гауссовика.
Наконец Галя заканчивает таинственные манипуляции.
– Плохо. Ему кардиоэмулятор вдребезги разнесло,– заявляет она.
– У него кардиоэмулятор? – поражаюсь я.
– Да. А ты не знал?
Я киваю. Конечно, я не знал. Это же не я в него в школе был влюблен.
– Слушай, Галка, как же он до сих пор жив? Мозг через пять минут без кислорода умирает. А мы вон сколько ехали.
– Когда ему эмулятор ставили, родное сердце решили не удалять. Ему тогда двенадцать было. Врачи думали: организм молодой, сердце еще оклемается, тогда и эмулятор извлечь можно будет. Я сейчас проверила, сердце и правда в порядке. Он, видимо, просто забыл или не захотел на операцию ложиться, чтобы эту штуку вынули.
– Вполне в его духе,– соглашаюсь я.– Раз все нормально, зачем вынимать?
Мы немножко помолчали.
– Слушай, Галка, а что у него с сердцем было? – спрашиваю я.
– Одна вирусная болячка.
– Это та самая, из-за которой он полгода в школу не ходил?
Галя кивает. Я вспоминаю, что именно эта болезнь Олега внушила Галке мысль поступать в медицинский. Родители долго уговаривали ее изменить решение – она была девочкой впечатлительной, боялась крови. Да и вообще много чего боялась.
Но Галя твердо решила быть доктором. И раз характер препятствует этому, то надо менять характер. Галка решила покончить со всеми своими страхами раз и навсегда.
Если она боится всего склизкого, то надо завести террариум и поселить в нем лягушек. Если она боится крови, то надо смотреть боевики, ужастики, триллеры.
Эти фильмы дали ей понять, что она боится еще очень многого. Например, оружия. Тогда Галка записалась в стрелковую секцию.
Однако устранять каждый конкретный страх оказалось слишком долго. В одном из китайских боевиков Галя услышала, что кунг-фу – это не просто удары и блоки, а образ жизни, способный изменить человека. В том числе и научить бороться со страхами.
После этого Галка увлеклась кунг-фу. Потом были ушу, карате, что-то еще. Конечно, чтобы по-хорошему отрабатывать все удары и блоки, времени не хватало. Галка брала и.; каждого единоборства понемногу, делая основной упор на философию и развитие духа.
Однако она не только преодолевала свои страхи, но и активно изучала медицину и все сопредельные науки: биологию, химию, психологию. По этим предметам наша подружка очень скоро стала отличницей, регулярно побеждала на всех олимпиадах.
На все времени не хватало катастрофически. Галка забросила развлечения, с головой погрузилась в самосовершенствование.
Родители перестали отговаривать, видя, что дочь настроена серьезно. Лишь однажды они обмолвились, что медработник – это не только герой, спасающий жизни. Приходится ухаживать за людьми, многие из которых не могут ходить. Точнее, могут, но только под себя.
Галка намотала эту информацию на ус – она завела щенка и с упоением убирала за ним лужицы и кучки, стараясь навсегда избавиться от естественного отвращения.
Все эти старания не прошли даром. Галка поступила в медицинский и, закончив его с красным дипломом, стала первоклассным хирургом.
Она совершила то, что под силу лишь немногим,– поставила перед собой цель и шла к ней долгие годы, посвящая ей каждое мгновение своей жизни. Галка сделала это потому, что любила Олега. Каждый раз, когда ей становилось слишком трудно, когда силы были на нуле, когда усталость и отчаяние возводили перед ней непреодолимую стену, Галка вспоминала Олега. Вспоминала, как он лежал на больничной койке, его бледное лицо, дрожащие от слабости веки. И это давало ей силы продолжить: она сразу видела, что если через стену нельзя перелезть, то ее наверняка можно обойти.
Галка никогда не мечтала, что ей придется лечить Олега. Однако она знала, что у каждого ее будущего пациента будут родные, которые его любят, которым он так же дорог, как ей Олег. Этого ей было вполне достаточно.
Однако судьбе это не показалось достаточным. И теперь человек, которого Галка любит, лежит на кровати в ее квартире и его жизнь зависит от нее. И теперь Галка знает наверняка: все, через что она прошла, было не напрасно. Я где-то читал, что труднее всего для врача – лечить близкого человека. Того, кого любишь, боишься потерять. И если знаешь, что только ты и никто более ответственен за его жизнь, начинаешь волноваться. А врачу нельзя волноваться. Потому что медицина – не точная наука, а искусство. Искусство более высокое, чем рисование или графоманские потуги. И даже не потому, что необходимо обладать настоящим талантом, опытом и теоретической подготовкой, а не только особым мировоззрением. Потому что цена ошибки – жизнь человека.
Однако сейчас, глядя на Галку, нельзя сказать, что она волнуется,– все-таки она работала над собой так долго и интенсивно, что ее нервы давно превратились в стальные тросы.
– Слушай, Галка, а в чем опасность для его жизни? – спрашиваю я.– Кровь ты остановила. Кардиоэмулятору конец, но у него же свое сердце цело. Легкое, конечно, в клочки порвало. Но при современном уровне медицины и твоих способностях ему и одного с избытком хватит. Так почему же ты сказала, что дела плохи?
– Да потому что с таким сердцем долго не проживешь. Оно же у него с двенадцати лет почти бездействовало, миокард сильно атрофирован. В больницу бы его... Там бы он наверняка выжил.
– Нельзя ему в больницу! – отзываюсь я.– Там его найдут и завершат начатое. Это серьезные люди. Выстрелили не абы куда – в сердце метили. Олегу жутко повезло, что ему врачи сердце в правую часть груди переместили. Слушай, неужели ты больше ничего сделать не можешь?
– Я ввела ему препарат, замедляющий метаболизм. Жизнь в нем еле теплится – так меньше нагрузка на сердце. Пока он держится. Но в таком состоянии нельзя находиться долго. Если бы у меня был «Митохондр»!
– Но это нелегально! Вирусы-симбионты запрещены.
– Уж поверь мне, я об этом знаю не хуже тебя. Все-таки я врач.
Я задумываюсь. Вместо нужных мыслей в голову лезет всякая чепуха. В памяти всплывает неизвестно когда прочитанная мною статья уголовного кодекса, которая обещает м использование вирусов-симбионтов до семи лет тюрьмы.
Я мотаю головой, отгоняя ненужные мысли. Жизнь моего лучшего друга зависит от «Митохондра», а это значит, что я достану его. Даже если мне будет грозить смертная казнь через посажение на кол.
– А если я достану «Митохондр», он выживет? – спрашиваю я.
– Я ничего не могу гарантировать,– отвечает Галка.– Но у него будет гораздо больше шансов. Если клеточное дыхание улучшится, то сердцу надо будет меньше напрягаться, чтобы обеспечить тело кислородом. Да и клетки Миокарда будут вырабатывать больше АТФ, что повысит потенциал самого сердца. Другого пути вытащить его я не вижу.

ГЛАВА 2

– Борька, ты можешь достать «Митохондр»? –спрашиваю я в трубку мобильника.
На том конце линии раздаются неопределенные звуки, видимо, Борька изумлен моим вопросом.
– Оракул, а ты в курсе, что это нелегально? – задает встречный вопрос он.
– В курсе.
– То есть ты осознаешь, что просишь меня нарушить закон?
Голос его необычайно серьезен. Как правило, Борька сыплет шуточками и сам же больше всех смеется.
– Я пока ни о чем не прошу. Я просто интересуюсь, можешь ли ты его достать.
Растеряв напускную серьезность, он громко хохочет – мой ответ ему понравился.
– И сколько «Митохондра» тебе надо? – отсмеявшись, интересуется он.
Я успокаиваюсь: Борька достанет вирус-симбионт, иначе он сразу бы ответил отрицательно.
– А сколько у тебя есть? – спрашиваю я. Несколько секунд Борька молчит, видимо, сверяется с компьютером.
– Сейчас есть три ампулы,– наконец отвечает он.– Если нужно больше, то только через месяц.
– Нет, мне нужно именно сейчас. Сколько ты хочешь за все?
– Ну обычно я отдаю их по пять кусков. Но если возьмешь все три, то, как старому другу, отдам за двенадцать тысяч.
– Рублей? – зачем-то уточняю я.
– Ну не долларов же! Это все-таки запрещенный препарат, потому и цена такая высокая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61