До Петербурга осталось минут двадцать езды.
Задираю голову вверх – где-то там кружит невероятно сложное переплетение металлов, органики, керамики и КММ – квазимолекулярных материалов. До спутника всего какая-то сотня километров. За сегодняшний день я преодолел в несколько раз больше. Однако добрался от Москвы до Санкт-Петербурга я за несколько часов, а до спутника мне не добраться и за всю жизнь.
Но эта не видимая мною точка может превосходно рассмотреть меня. Может быть, сейчас кто-то видит грузовик, кажущийся игрушечным. Вчера мне как-то удалось подключиться к системе наблюдения на спутнике. Однако сейчас я даже не знаю, с какой стороны подойти к решению этой проблемы.
Вчера я был почти всемогущим. Но был ли это я?
Возможно, я углубился бы в дебри философии, однако мое внимание привлекло обилие огней на горизонте.
Санкт-Петербург. Как и большинство городов в этой реальности, он был практически до основания разрушен более трехсот лет назад. Погибло культурное наследие, оставленное десятками поколений предков.
И я приложил к этому руку. Нет, конечно, я не взрывал дворцы, не разорял парки. Во всяком случае, надеюсь, что нет – ручаться за себя-будущего я-настоящий не могу.
Я усмехнулся – сейчас я-настоящий нахожусь в будущем по отношению к себе-будущему. Машина времени была изобретена уже больше тридцати лет назад, а человечество никак не привыкнет к относительности понятий «настоящее», «прошлое» и «будущее».
Но усмехнулся я не слишком весело – грустные мысли этому способствуют. Опять навалилось тяжелое ощущение ответственности. Только от меня зависит, будут ли потеряны миллионы культурных памятников по всему миру. Если наступит не это будущее, а альтернативное, то все исторические и архитектурные ценности будут великолепно сохранены.
Впрочем, сейчас памятники должны волновать меня меньше всего – они только камни, пусть и несущие в себе память. В обычной ситуации такая мысль показалась бы мне кощунственной. Однако, когда рушится цивилизация, не время думать об обрушившихся дворцах и замках.
Машина резко затормозила, голова по инерции мотнулась и стукнулась о жесткий пластик кузова. Не больно, но обидно. Похоже, прежние рефлексы еще долго не вернутся во всей полноте. Впрочем, даже то ограниченное психическое и физическое состояние, в котором я пребываю сейчас,– невероятно низкая плата за возможности, которыми я вчера обладал.
Наверное, опасность все-таки раскрыла какие-то внутренние резервы. Ничем другим я не могу объяснить ничтожно малый откат после запредельного перенапряжения всех систем организма. Но в таком случае мне еще предстоит отдать долги собственному телу, после того как эта история завершится. Мне остается только надеяться, что я смогу расплатиться по счетам. Иначе...
– Эй, заснул, что ли? – прервал мои размышления водитель.– Вылезай, приехали.
И впрямь приехали. Это еще не Петербург, а нечто вроде города-спутника. Но водитель еще в Москве предупредил меня, что в саму северную столицу не поедет.
Я выпрыгнул из кузова. Довольно неуклюже, от долгого сидения в одной позе тело слегка занемело. Но все же я умудрился остаться на ногах после прыжка. С сожалением я подумал, что раньше мог целую неделю просидеть за компьютером без движения и после этого чувствовать себя бодрым и уверенным.
«Старею»,– пронеслась в голове глупая мысль. Ее я тут же отогнал – стареть мне еще рано. Просто в следующий раз сто раз подумаю, прежде чем полностью выплеснуть свое подсознание наружу. Впрочем, сто раз я подумать не успею. Не хватит времени даже на один раз.
И вообще, сильно надеюсь, что следующего раза не будет. Какое-то чутье говорит, что еще одного подобного издевательства над психикой я не перенесу. И закончу свои Дни в одной палате с Наполеоном и Кутузовым. Честь, конечно, большая. Но почему-то мне такой вариант не нравится.
Впрочем, если речь опять будет идти о жизни десятилетнего мальчика, может быть, я и смогу добровольно расстаться со своим психическим здоровьем. Но мне очень не хочется оказаться перед таким выбором.
Я поблагодарил водителя и побрел куда глаза глядят. Конкретного маршрута я пока не выработал. Как оказалось, глаза глядели в направлении одного из расположенных на окраине поселения заброшенных строений. Оно и к лучшему – пережду ночь в развалинах, здесь мала вероятность, что меня побеспокоят.
Похоже, здание очень старое. Стены его сложены из кирпича, а не собраны из биопластовых плит. Уже в моем времени кирпич редко использовался как строительный материал. Дома из него строили, но только в тех случаях, когда хотели получить здание «под старину».
А потом, когда по планете пронеслись волны революций и потрясений, большая часть промышленности была уничтожена. Традиционные товары пропали из употребления, их место заняли дешевые предметы из пластика, которые можно создать даже на бытовом синтезаторе. В качестве строительного материала повсеместно стали использоваться практичные, хотя и не слишком эстетичные биопластовые плиты.
Похоже, это здание еще существовало в моем времени. Если так, то в Сети наверняка есть его чертежи. Они действительно обнаружились. Здание оказалось Домом культуры. Когда-то здесь были многочисленные секции и кружки, бассейн, два кинозала, тир, спортивный и тренажерный залы.
Теперь нет ничего, кроме голых стен и хрустящего под ногами крошева кирпичей. Сквозь дыры в полуобвалившемся потолке пробивается лунный свет. Однако тьму он почти не разгоняет. Напротив, освещенные участки стен бросаются в глаза, мешая зрачку приспособиться к темноте.
Снимаю ставшую ненужной уже маску, надеваю очки, соединяю тонким проводком с «ошейником». В голову приходит мысль – провод-то уже и не нужен. Это в моем мире да в «левом» будущем помех столько, что дистанционным соединением можно пользоваться только в квартире. А здесь ничто не будет заглушать сигнал.
Но, поразмыслив, я все же оставил провода и кабели, поскольку уже привык к ним и дискомфорта они мне больше не доставляют. Зато скрывают меня от возможных преследователей. Ведь если я воспользуюсь дистанционным соединением, то простейший сканер засечет меня.
Конечно, я пользуюсь Сетью, это тоже может выдать меня. Но зачем повышать шансы? Тем более что связь с Сетью осуществляется посредством шифрованных информационных пакетов. Засечь их трудно, да и то только тогда, когда идет передача информации. А я больших объемов данных не пересылаю, с коммуникатора идут лишь запросы серверам. Так что работа в Сети вряд ли сможет навести на мой след. Да и мало ли кто в этом мире может работать с Сетью? А номер моего коммуникатора спецслужбам неизвестен .
Другое дело – дистанционное соединение устройств. Засекается легко, можно запросто выяснить, какой именно информацией обменивается «железо». Да и слишком много на мне всего понавешано для обычного аборигена этого мира: «ошейник», коммуникатор, устройство внешней памяти, очки. И каждое из них дает широкий информационный поток.
Так что провода убирать нельзя, проще уж связаться через Сеть с органами безопасности и сказать, где я нахожусь.
Программа чипа успешно установила контакт с кваркотронными схемами очков. Все вокруг окрасилось серым, но контуры различать можно.
Тепловое сканирование не выявило других живых людей, кроме меня. Но наверняка можно сказать только про прибегающие помещения – кирпичные стены хорошо гасят тепло.
Еще раз заглядываю в чертежи здания. Здесь обширные подвальные помещения. Думаю, лучше всего спрятаться там.
Однако спуск по полуразвалившейся лестнице показал, что это не такая уж и хорошая идея. Может быть, опасность со стороны людей там меньше, однако быть засыпанным кирпичными обломками тоже неприятно.
Все же спускаюсь вниз: если идти осторожно, то опасность минимальна. Не знаю, почему я не могу заночевать наверху, но что-то гонит меня вниз.
Наконец угрожающе похрустывающая лестница заканчивается. Узкие коридоры, пустые дверные проемы, по влажным стенам протянуты кабели, трубы. Впрочем, ни вода, ни ток по ним не текут уже сотни лет.
Иду дальше, пока коридор не преграждает провал в полу. Заглядываю вниз. Ничего. Даже прибор ночного видения, который может улавливать ничтожно слабый свет, не может показать четкой картинки.
Попробую в тепловом диапазоне. Переключаюсь на инфракрасное сканирование. Однако, потеряв осторожность, я слишком сильно подался вперед.
Звуки обрушивающегося пола отдаются эхом, раскатываются по коридорам. Там, где абсолютная тишина нарушалась лишь редкими каплями воды, раскаты кажутся громовыми. Ухо, ловившее мельчайшие шорохи, болезненно воспринимает резкое усиление шумового фона.
Но мне не до этого – я валюсь во внезапно расширившийся провал, дно которого я так и не рассмотрел. По плечам и голове больно колотят несущиеся вслед камни. Судорожно хватаюсь руками за стены провала, однако это не замедляет падение – я лишь обдираю ладони, пальцы скользят по холодному камню, крошево забивается под ногти. Правое колено ударяется в холодное, влажное и жесткое, принимает на себя вес тела и порождает волну боли, которая прокатывается по всем органам.
Еще несколько секунд град камней и песчаная буря обрушивают свою ярость на меня, пытаясь достать прикрытую руками голову. Затем все заканчивается, остается лишь раскат эха.
Мысленно ощупываю свое тело. Похоже, все обошлось. Я жив, хотя нельзя сказать, что цел: руки ноют десятком ссадин, из-под ногтей сочится кровь, в груди после удара осталась резкая боль, которая и не думает проходить. Все тело ноет. В волосах, только утром вымытых, не меньше килограмма песка и мелких камней.
Куда же я провалился? На чертеже не было ничего ниже подвала. Через Сеть вызываю перед глазами схему городских коммуникаций. На разбирательство уходит несколько минут – хитросплетение линий гораздо запутаннее, чем равная паутина Инсайда.
Наконец догадываюсь применить фильтры, после чего схема заметно упростилась. Так и есть, я провалился в канализационный туннель. Принюхиваюсь, однако запаха не ощущаю.
Впрочем, его здесь и не может быть – канализацией не пользуются уже сотни лет, биотуалеты и вторичная очистка бытовой воды сделали ненужными централизованное удаление экскрементов и прочих гадостей.
Похоже, мне повезло. В канализации я в большей безопасности, чем просто в подвале. Правда, везение это весьма специфическое. Фортуна – большая шутница.
На ночлег решаю устроиться прямо здесь. Только отошел немного в сторону: там, где обвалилось один раз, вполне может обвалиться и во второй. А мне почему-то не хочется, чтобы на меня сыпались камни, когда я буду спать. Да и когда бодрствую, мне такое счастье не нужно.
Потираю бок – упал неудачно, на что-то из многочисленных предметов, висящих на ремне. И предмет этот и отместку больно впился в тело. Кажется, это фонарик. Фонарик! А я-то почти вслепую по темным коридорам топал! Похоже, активное использование высоких технологий начисто отшибает память о существовании технологий более примитивных. Хотя вряд ли фонарик с рестрикционной батареей, излучателем на основе квазиуглерода и дистортионным фокусатором можно назвать примитивным устройством.
Но лучше вспомнить поздно, чем никогда. Теперь-то я могу себя обеспечить достаточным количеством света.
Решаю поесть. Из рюкзака появляются пара консервных банок, большая фляга-холодильник. Срываю запал разогрева на банке с кашей. Через положенные полторы минуты дергаю за ключ. Кружок пластика отделяется от банки, ароматный дым поднимается к потолку, в неестественно белом свете фонарика он похож на призрака.
Каша с мясом – замечательная вещь. Особенно после такого падения. Да и не ел я с самого утра. Ложки у меня правда, не оказалось. Так всегда и бывает, про самую необходимую вещь забываешь. Впрочем, если бы я забыл какой-нибудь другой предмет, то самым необходимым я считал бы его – так уж устроена человеческая психика.
Пришлось достать нож, которым я и поглотил кашу с кусочками тушенки. Банку я опустошил быстро, меня даже не смутил тот факт, что когда-то по этому туннелю текла масса совсем не аппетитная. А может, здесь она и не текла. Я не настолько хорошо разбираюсь в канализационных системах и понятия не имею, что и где должно течь.
Во второй банке дожидается своего часа компот из персиков. Аппетитные скользкие комки оранжевой мякоти упорно не желают подцепляться на нож. А руки использовать не хочется – наверное, сейчас на моих пальцах ползают все известные науке микроорганизмы.
Наконец и с непослушными персиками я расправился. Фрукты оказались сладкими и ароматными. Даже не верится, что такое чудо вызревает в средней полосе. А в том, что персики местные, я уверен – если бы компот был законсервирован на юге, то стоил бы на порядок дороже. В этом мире перевозки на дальние расстояния не слишком развиты.
И, кроме того, я видел среди растущих повсюду деревьев персиковые. Плоды висели большие, хотя и зеленые – видимо, не сезон. А вот в моем времени для персиков в Москве прохладно. То ли местные жители в совершенстве овладели искусством селекции, то ли виновато глобальное потепление.
Несмотря на свой замечательный вкус, компот мою жажду не утолил. Слишком сладкий, да и организм сейчас требует большого количества воды – побочный эффект ускорившегося под действием «Митохондра» метаболизма.
Свинчиваю с фляги большой колпачок-стаканчик, наливаю до краев. Вода холодная, фляга исправно охлаждает содержимое. Достаю из кармашка на поясе ярко-желтую таблетку: витамины, микроэлементы, некоторые биологически активные вещества.
Таблетка шлепается на дно стаканчика, фонтан пузырей вспенивает воду, которая приобретает лимонно-желтый цвет и соответствующий аромат. Данная реакция идет с поглощением тепла: содержимое стаканчика охлаждается еще больше – освежающий и тонизирующий напиток ломит зубы, когда я вливаю его в себя.
Ледяная волна прокатывается по пищеводу, несколько мгновений я балансирую на грани наслаждения и страдания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61