Трейси пришлось предоставить дело подруге. Фил по-прежнему игнорировал Лауру, только крепче обнял Трейси за плечи.
— Ты привлекаешь, как теплая печка в холодную ночь, — прошептал он ей в ухо. — Увидимся позже, крошка, — сказал Фил Мелодии, которая была вынуждена раствориться в толпе.
Трейси смотрела девушке в спину.
— «Мелодия непонимания» , — с удовлетворением прошептала Лаура.
— «Райтес бразерс», шестьдесят пятый год, фирма «Филипс», — подхватил Джефф.
Лучше всего сразу забыть о ней, забросить в уголок памяти, как убирают летом зимние вещи. Но Лаура вряд ли позволит сделать это.
— Ты как, играешь сегодня? — спросила она Фила.
— Да. Боб выпустит меня во второй части.
Боб был лидером «Желез», но он недолго бы им оставался, если бы это зависело от Фила.
— Отлично! — ответила расстроенная Трейси.
Она обернулась к толпе, чтобы проверить, не бродит ли вокруг них Мелодия. Девушки не было видно, и Трейси облегченно вздохнула. Трейси доверяла Филу, но только в разумных пределах. Значит, ей придется остаться на всю программу. Если музыка, алкоголь и Мелодия смешаются, то ситуация станет критической.
— А когда придет Боб?
— Хороший вопрос, — нахмурился Фил.
— А он представляет какую железу? — спросила Лаура. — Гипофиз? Надпочечник?
— Задницу, — буркнул Фил.
— Ну тогда правильнее сказать «анальную железу», — заметила Лаура.
Хотя Фил пришел в группу последним, он претендовал на роль лидера. Зачем ему это было нужно, Трейси не понимала. У лидера группы масса неблагодарной работы: устраивать выступления, бесконечно звонить, договариваясь о репетициях, организовывать перевозку-и все для того, чтобы исполнить пару песен. Великое дело! Может быть, петь — это здорово, но она не могла представить себе Фила делающим все остальное. «Наверное, у него все-таки есть чувство ответственности», — подумала она.
— Знаете, — сказал Джефф в трехсотый раз, — я не уверен насчет нашего названия.
Трейси закатила глаза к потолку и вздохнула. Когда парни не ссорились, не пили и не репетировали, они спорили о названии своей группы. Трейси удалось, несмотря на яростное сопротивление Маркуса, напечатать о них очерк, и там упоминался последний вариант, на котором они остановились: «Распухшие железы». Но теперь Джефф вернулся к спору.
— Я тут видел одну прикольную табличку, — продолжал он. — В горах. Они там везде. «Мороз усиливается». Классное название, точно? И типа бесплатная реклама, усекли? Ну классно?
— А как насчет «Опасный поворот»? — пошутила Лаура.
— Нет, — серьезно ответил Джефф. — Это не прибивает.
— Ну тогда можно «Держитесь пешеходной дорожки».
— «Распухшие железы» вполне нормально, — сказал Фил. — Я это название прокрутил, и оно уже в газете. Мы же не хотим остановить волну известности, которая уже пошла. Правда, Трейси?
У Трейси не хватило духа объяснять, что одна статья — это скорее брызги, чем волна, и что завтра в газете напишут о другой группе.
— Правда, — сказала она и заметила, как скривилась Лаура. Она надеялась, что Фил этого не видел.
К счастью, Фил в этот момент пытался привлечь внимание бармена, чтобы тот налил ему выпить. Затем он прижался к Трейси и прошептал ей на ухо:
— Хорошо, что ты здесь.
Конечно, Фил — это тяжелый случай. Трейси знала, что он не собирается связывать себя обязательствами, но ей нравилось его обаяние, волосы, падающие на лицо блестящими прядями, пальцы хотя и не аристократические, но с гладкими плоскими ногтями. Фил волновал ее и иногда помогал забыть все плохое. Трейси покраснела.
Лаура заметила румянец Трейси и покачала головой.
— Думаю, мне пора отправиться в гущу жизни. Постараюсь подцепить матроса с торгового судна. Пока, — сказала она и ввинтилась в толпу.
— Что это с ней? — спросил Фил у Трейси.
Она только пожала плечами и покачала головой. Нельзя ожидать, чтобы лучшей подруге понравился твой парень и наоборот. Трейси наклонилась к своему ноутбуку. Она закончила очерк на работе и начала статью о Дне матери, но над ней надо было еще поработать.
Что Трейси действительно нравилось в Филе, он тоже писал. Но в отличие от нее он не писал на заказ. Он был свободным художником. Фил сочинял очень-очень короткие истории. Некоторые из них занимали меньше страницы. Часто Трейси не понимала его, но не признавалась в этом. Было в его историях что-то очень личное, абсолютное пренебрежение возможными читателями, за которое она чувствовала к нему невольное уважение.
Хотя Фил снимал квартиру с приятелями и у него всегда были подружки, Трейси знала, что он по характеру одиночка. Ей казалось, что он мог бы провести пять лет на необитаемом острове, а если бы приплыл корабль, чтобы спасти его, Фил бросил бы, не отрываясь от бумаги или гитары: «Погодите — я занят». Ей не раз приходилось слышать эту фразу от Фила, и Трейси уважала его целеустремленность.
Иногда она думала, что журналистский факультет и работа плохо сказались на ее собственном таланте. Много лет она только и слышала: «Всегда думай о тех, кто будет читать твои статьи», — поэтому творчество Фила казалось ей глотком свежего воздуха, хотя он и смотрел сверху вниз на таких авторов, как она, пишущих на заказ.
Сейчас она точно знала, кто прочтет ее статью: жители пригородов за утренним кофе, сиэтлские битники, жующие свой завтрак, старушки в библиотеке. Трейси вздохнула и наклонилась к экрану.
Через пару минут Фил толкнул ее локтем в бок:
— Ты не можешь отложить эту чепуху и нормально отдыхать?
— Фил, я же тебе говорила, что должна закончить статью. Если я не сдам ее вовремя, Маркус совсем перестанет давать мне задания. Он только и ждет подходящего случая. Или я вообще потеряю работу, — выпалила она.
— Ну, ты каждый раз это говоришь, — не остался в долгу Фил. — Нельзя всю жизнь дрожать за свое место.
— Но я говорю серьезно. Эта статья для меня много значит. Я стараюсь написать что-то оригинальное по поводу Дня матери.
— Слушай, но ведь у тебя нет матери, — деликатно вмешался Джефф.
Трейси повернулась к нему и начала объяснять, как ребенку:
— Да, Джефф, это правда, моя мама умерла, когда я была еще маленькой. Но, знаешь, журналисты не всегда пишут о себе. Помнишь, я написала статью о вас, ребята? Но ведь я не часть «Распухших желез». Даже не грудная железа. Иногда журналисты пишут о текущих событиях. Или рассказывают о жизни других людей. Поэтому нас и называют репортерами.
— Угу. Такой тяжелый наезд, что у меня чуть барабанные палочки не сломались, — проворчал Фрэнк.
— Парни, а мы когда выступим? — спросил Джефф.
— Не раньше двух, — бросил Фрэнк.
Трейси едва удержалась, чтобы не застонать. Два! Они отсюда и до рассвета не выберутся.
— Господи! Неужели это все, чего Бобу удалось добиться?
— А я думаю, эти придурки к тому времени уберутся отсюда и у нас будет нормальная публика.
— Уверена, так и будет, — заверила Трейси. Хотя сама она не думала, что так будет. На самом деле толпа могла стать безумной, если у нее отнять любимую музыку.
Лаура вернулась с танцплощадки, за ней тащился коротышка, одетый как букмекер. Трейси замечала, что Лаура нравится мелким мужчинам, однако они не встречали у подруги взаимности.
— Не возражаете, если мы к вам присоединимся? Или вы в полночь превратитесь в крыс и тыквы?
— «Крысы и тыквы». Вот отличное название, — прокомментировал Фрэнк.
Трейси нервно взглянула на часы.
— О господи! Мне надо это закончить. — Она снова склонилась над ноутбуком.
Члены группы продолжали обмениваться хмурыми взглядами. Пустых бутылок на столе становилось все больше.
— Эта музыка — отстой, парни, — повторил равнодушному столу Фрэнк.
— Ага, отстой, — отозвался Джефф.
— Спасибо за то, что познакомили меня с Сиэтлом. Разговоры здесь действительно намного содержательнее, чем в Сакраменто, — съязвила Лаура.
Трейси подняла голову.
— Когда я закончу работу и ребята сыграют, будет веселей, — пообещала она и собралась вставать.
— Куда ты? — спросил Фил.
— Мне нужно послать это Маркусу домой по факсу, — объяснила Трейси.
— Эй, не уходи, — сказал Фил, хватая ее за руку. — Разве ты не понимаешь, что другие девушки готовы на все, чтобы только сидеть здесь с нами за одним столом.
Трейси, смеясь, вырывалась. Фил, конечно, милый, хотя с ним нелегко. Но давать Маркусу повод для раздражения она не собиралась. Ей надо было немедленно отправить свою статью, а для этого предстояло отыскать в баре «Желтые страницы», чтобы выяснить, есть ли поблизости круглосуточные копировальные центры. Оставалось только надеяться, что Фил успокоится. Если она сможет уйти, то вернется до того, как их группа начнет играть. Если она не вернется вовремя, Фил будет дуться до утра.
Когда через двадцать минут Трейси вернулась, на ее месте сидела какая-то девица.
— Я только что отправила статью по факсу, — сказала Трейси, стоя у стола.
— Поздравляю, — ответил Джефф, протягивая ей пиво.
— Ну что тут произошло интересного, пока меня не было? — На этот раз Трейси обратилась прямо к Филу.
— Ну, я тут слышала, что музыка — все еще отстой, и, как видишь, появилась новая прилипала, — ответила ей Лаура.
Трейси похлопала девушку по плечу, намекая, что пора освободить место, и наградила Фила уничтожающим взглядом: это он должен был попросить ее уйти.
— Слушай, я тут ни при чем, — возразил Фил на ее молчаливый упрек, когда девушка ушла.
— Не понимаю, почему все эти телки хотят одеваться, как Бетти Кроуфорд, — сказал Фрэнк.
— Просто дуры, — подхватил Фил.
Лаура перегнулась к Фрэнку через стол.
— Не существует Бетти Кроуфорд.
— Что? — спросил он.
— Бетти Кроуфорд не существует, — объяснила ему Лаура. — Ты, кажется, барабанщик?
— И что? — проворчал Фрэнк.
— Была Бетти Грэйбл и была Бет Дэвис. Есть Джоан Кроуфорд. Но я не думаю, что Джоан Кроуфорд когда-либо танцевала свинг, — объяснила Трейси.
— Какая разница? — пожал плечами Джефф.
Оркестр начал играть «Последний поцелуй».
— Перл Джэм, — сказал Джефф. — «Эпик рекордс», девяносто девятый год.
— Это была просто обложка, — возразила Лаура. — Это старая песня пятидесятых.
— Нет, Перл Джэм написал все их песни, — сказал Джефф.
— Хочешь пари? — спросила Лаура с вызовом.
— Давай поспорим на танец, — предложил Джефф. — Тогда я выиграю в любом случае.
Трейси посмотрела на подругу, которая широко открыла глаза от удивления. Лаура молча протянула руку, и Джефф, в половину меньше ее ростом, повел ее танцевать. «Бог знает что, — подумала Трейси. — Я бы скорее отдала свои драгоценности Элисон, чем пошла танцевать с Джеффом».
— Где Боб? — спросил Фил.
— Да, где он? — отозвался Фрэнк, очевидно, недовольный уходом приятеля. Джефф и Лаура сливались с музыкой. Трейси уже забыла, как замечательно танцует подруга. — Я спрашиваю себя, что бы сделали «Ганс энд роузез», если бы были здесь? — продолжал Фрэнк.
— Пустили бы в ход автоматы, — сказал ему Фил. Трейси пришлось рассмеяться.
— Люди, Аксел Роуз перевернулся бы в могиле, если бы увидел это, — добавил Фрэнк.
— Разве Аксел Роуз умер? — спросила Трейси.
Члены группы разом повернулись и посмотрели на нее так, будто она сошла с ума.
— О чем ты говоришь? — спросил Фрэнк.
— Ты сказал, что он перевернулся бы в могиле, я просто…
Фил обнял ее.
— Она не слишком умная, зато очень красивая, — сказал он Фрэнку, словно извиняясь, затем наградил Трейси долгим мокрым поцелуем.
Глава 3
Джонатан Чарлз Делано ехал на велосипеде сквозь утренний туман, повисший над заливом Пьюджет-Саунд. Дорога петляла вдоль смутно различимого берега. На нем была фирменная куртка «Микроконнек-шен», которую выдавали только сотрудникам, имеющим не менее двадцати тысяч акций, и бейсболка. После очередного поворота ветер задул в лицо, и его расстегнутая куртка надулась как парус. Велосипед — прекрасное лекарство. Стоит попасть в ритм, и можешь думать о чем хочешь или не думать вообще. Сегодня утром ему отчаянно не хотелось думать о вчерашнем вечере — вечере, который он провел, стоя под дождем, — и об изнурительном дне, который ему предстоял. Ему совсем не хотелось ехать к своей цели, но Джонатан так отчаянно крутил педали, словно участвовал в Тур-де-Франс. В День матери ему всегда приходилось трудно. Уже несколько лет он следовал этой традиции, которую сам установил из чувства вины и жалости. Джонатан считал, что, как сын Чака Делано, он кое-что должен. И в любом случае эти визиты были единственным проявлением близости к его причудливо разветвленной семье. Во всяком случае, именно так он их расценивал.
После очередного поворота туман неожиданно рассеялся, и открылся потрясающий вид на город. Утопающий в зелени Сиэтл был похож на Изумрудный город, и Джонатан заметил, что Рениер, эта вершина, царящая над городом при хорошей видимости, скрывалась за облаками.
Он наблюдал этот вид тысячи раз, но всегда при этом испытывал волнение. Однако сейчас у него было всего несколько секунд на любование видом — он помчался дальше через остров Бэйнбридж и наконец очутился у крытого черепицей домика. Спрыгнув с седла, Джон достал из корзины, укрепленной на багажнике, букет и провел рукой по волосам. Он взглянул на часы, поежился и направился по тропинке к входной двери. Табличка на ней гласила: «Миссис Б. Делано».
Джон постучал в дверь. Ему открыла плотная блондинка средних лет в тренировочном костюме. Джон не мог не отметить, что Барбара за этот год стала еще массивнее. Поверх спортивного костюма на ней красовался фартук, который заставил Джона улыбнуться: как это похоже на Барбару.
— О, Джон, это ты! Я тебя не ждала, — премило солгала она, обнимая его.
Барбара, первая жена его отца, была немного старше, чем мать Джона, но, казалось, принадлежала к другому поколению.
Джон пытался соответствовать всем необходимым стандартам — быть хорошим сыном, понимающим боссом, лояльным подчиненным, преданным другом и так далее и тому подобное. Словом, список продолжался и продолжался и доводил его до истощения. Роль примерного пасынка была частью его обязанностей и так же угнетала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40