С одной стороны ее поддерживал Боб, с другой – Бренда.
Анни покидала Японию с болью в сердце. Не потому, что здесь она вкусила радость большой победы. Япония дала ей нечто большее: что-то зародилось в ее душе, и этот крошечный росток надо было беречь и пестовать, как берегли парки Капуры. Анни понимала, что Нью-Йорк – не то место, где из маленького ростка может вырасти благодатный сад. Усевшись рядом с Элиз, она стала вспоминать балладу «Изуми», которую слушала на банкете два дня назад:
В одиночестве
Я покидаю Киото.
Отворачиваюсь к окну вагона,
Чтобы скрыть слезы.
Умоляю,
Пусть придет кто-то
С ароматным чаем
И напомнит
О счастливых днях в Киото.

7
СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ЛЕДИ
Элиз остановилась на пороге большого ритуального зала похоронного бюро Кэмпбеллз и огляделась. Елена заранее продумала все до мельчайших деталей, словно оберегая Элиз от того ужасного состояния, в котором находишься, когда тебе приходится отдавать последние распоряжения по похоронам. По крайней мере, ей не надо было пытаться представить себе, как бы мама хотела быть похоронена. «В этом уже нет необходимости, – подумала Элиз. – Все сделано именно так, как хотела сама мама, вплоть до поминок в ее квартире по приезде с кладбища». Элиз поняла, что хотя бы в последние минуты своей жизни мать позаботилась о ней, и, несмотря на владевшие ею чувства тоски и одиночества, она смогла улыбнуться. «Спасибо тебе, мама», – подумала она.
Элиз очень хотела быть мужественной и сильной, чтобы пройти через это испытание. Горе утраты смешивалось у нее с огромной жалостью к себе. Она вынуждена была признаться, что ей очень хочется выпить, но вспомнила о соглашении, которое заключила с Брендой в День благодарения. В Японии, когда она узнала о смерти матери, ее первым желанием было выпить. Сама реакция и то отчаяние, которое она испытала, испугали ее. Именно в этот момент Элиз поняла, насколько сильно пристрастилась к алкоголю. Эта мысль еще больше укрепила ее в намерении бросить пить. Во что бы то ни стало. Но выдержать было очень трудно.
Она вздохнула и сделала шаг вперед. Пришла пора быть достойной своей матери. Она заняла место среди родных, автоматически пожимая руки и кивая головой в знак приветствия. Лалли Сноу, Гунилла Голдберг, какие-то незнакомые люди, затем пожилая дама, миссис Зонденберг, подруга мамы. Конечно же, Анни. И Бренда, крепко пожавшая ей руку. Доктор Бреннан, Ван Гельдеры, десятки других людей. Все выглядело весьма представительно. Несмотря на долгую болезнь Елены, люди не забыли ее. Элиз была им за это благодарна.
И тут она увидела его, входящего в зал и оглядывающего все вокруг. Лэрри подошел к ней. Он с минуту стоял, скромно открыв объятия, как бы приглашая ее, но не настаивая. Она секунду колебалась, затем сделала два шага вперед и оказалась в его объятиях. Легкое прикосновение его рук к спине вызвало у нее глубокий низкий стон. И она тут же начала плакать.
Сначала глубина горя испугала ее. Но вдруг она поняла, чего боится. Перед ней простиралась ее жизнь, и никто уже не стоял между нею и смертью. Не было больше никого между нею и вечностью, подумала она, и еще крепче прижалась к широкой груди Лэрри.
Подавив наконец рыдания, она взяла платок, предложенный им.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Элиз? Что тебе нужно?
– Просто постой рядом со мной, Лэрри. Мне нужен ты. – Она еще раз вытерла глаза, затем взяла его за руку и вместе с Лэрри вернулась на свое место. Казалось, завеса упала, тайна была разгадана. Ее мать не только дала ей жизнь, подумала она, но и следила за ее нравственностью.
Теперь некому было осуждать ее, некому удерживать, некому говорить, что она выглядит нелепо. Вновь и вновь она повторяла себе, что это ее жизнь. «Как бы я хотела прожить оставшиеся годы? – Она вспомнила слова дяди Боба: «Не растрать понапрасну вторую половину своей жизни». – Я думала, что поступаю правильно, выходя замуж за Билла. Но нравы изменились, мама. В ваше время нельзя было выйти замуж за мужчину моложе себя, но в наше время это вполне прилично, – подумала Элиз. – Почему мужчина может любить и быть любимым женщиной моложе его? Почему я не могу любить и быть любимой мужчиной, который моложе меня? А ведь именно это и произошло со мной, мама. Он любит меня. Может быть, не на всю жизнь. Возможно, что и я разочаруюсь в нем. Но сейчас я знаю, что он любит меня, а я люблю его, и я не откажусь от этого, как бы нелепо я ни выглядела в глазах других людей».
* * *
Анни наблюдала, как Бренда опустилась на мягкие подушки дивана в гостиной Елены и сбросила туфли.
– Уф, эта боль сведет меня с ума, – сказала Бренда, растирая свои ноги.
– Ну что ты, Бренда, – произнесла Анни, улыбаясь. – Это Элиз может жаловаться. Ты-то не была целый день на ногах, как она.
– О, да. Я так привыкла, что у меня это стало дурной привычкой, – согласилась Бренда. – Как ты еще держишься, малышка? – спросила она Элиз, и в ее голосе чувствовалась забота.
«Бренда меня поражает, – подумала Анни. – Трудно было относиться к Элиз добрее. Казалось, Бренда считает, что она несет за нее личную ответственность».
– Я хотела бы выпить, – сказала Элиз.
– А я хочу кусочек шоколадного торта, – произнесла в ответ Бренда. – Что же тут нового?
– Но я не буду пить, – вздохнула Элиз. Бренда скривилась.
– Видимо, это значит, что я не буду есть торт.
– Я так горжусь вами, – сказала Анни. – Вам обеим пришлось пережить так много. Я думаю, вы настоящие женщины, раз держите свое слово.
Теперь скривилась Элиз.
– Кто бы только знал, как я хотела сегодня выпить. – Она покачала головой и посмотрела на Бренду. – Это нелегко, правда, Бренда?
Бренда согласно кивнула.
– Да, это нелегко. Но, по крайней мере, я немного похудела.
Анни заметила, что Элиз задумалась.
– Я кое-что поняла. – Она немного помолчала, как будто раздумывая, говорить откровенно или нет, затем продолжила: – Сегодня, когда Лэрри обнял меня, я окончательно поняла, что люблю его. И что он любит меня.
Анни обратила внимание, что Элиз вначале посмотрела на Бренду, а затем повернулась к ней.
– Он написал сценарий. Великолепный сценарий, просто великолепный. О женском одиночестве и страхе. Он блестяще написан, правда. По нему обязательно надо снять фильм. Раньше я сомневалась, снимать по нему фильм или нет… и играть или нет в нем главную роль. Мама мне советовала никогда, никогда не вкладывать свои деньги в фильм, в котором снимаюсь сама. Но, – она посмотрела на подруг и улыбнулась. – Мама не всегда была права. Поэтому я собираюсь сделать и то и другое.
Анни подумала о Мигеле и о том, что ее свидания с ним становились для нее все дороже и дороже. Когда она раньше намеченного срока приехала из Японии, она удивилась тому, как счастлива была, что Мигель позвонил ей, как только узнал о ее возвращении. Может быть, Элиз испытывает нечто подобное, подумала она.
– Правильно, Элиз, – заметила Анни. – Рискну высказать банальность, но жизнь слишком коротка.
Анни заметила, что Элиз выглядит очень усталой.
– Я, пожалуй, пойду. Где ты сегодня ночуешь, Элиз?
– Я собираюсь остаться здесь, чтобы завтра рано утром начать упаковывать вещи. Я боюсь, что если поеду домой, то не смогу сюда вернуться.
Бренда удивилась:
– Но ты ведь здесь будешь совсем одна? Я слышала, как ты отослала прислугу домой. – Бренда покачала головой. – Я остаюсь с тобой, Элиз. – Она помолчала. – Если только ты не хочешь побыть одна.
– О, нет, Бренда. Спасибо. Я не хочу быть одна.
– Я тоже могу остаться, Элиз. Хочешь, чтобы я осталась? – спросила Анни.
– Давайте устроим вечеринку в пижамах, – сказала Элиз, улыбаясь.
* * *
Аарон сидел, покусывая карандаш и облокотясь на мраморный прилавок, в квартире в Сохо, которую он снимал вместе с Лесли. Он опустил глаза и перечитал написанное предложение. «Поэтому после моей отставки, я думаю, мое имя будет снято с названия агентства «Парадиз – Лоэст». Вынув карандаш изо рта, он стер «после» и заменил его на «вступает в силу со дня». Он вновь перечитал написанное, покачал головой и вздохнул. Раздался звонок домофона. Это был Крис. Он ждал, что Крис рано или поздно объявится, извинится и скажет ему о том, что либо он сам уйдет, либо его уволят. Когда же Крис, наконец, позвонил, он облегченно вздохнул, потому что это означало, что все его другие предположения оказались абсолютно неверными.
Сразу после той неудачи, когда он разговаривал с Дрю и обвинил его в непорядочности, Дрю рассмеялся и заметил, что в этом виноват сам Аарон, потому что это он привел Криса в фирму. Затем ушла Карен, но не из-за того, что Джерри пришел к руководству, а потому, что она забеременела – забеременела от Криса. Джули вообще не отвечала на его звонки и вела себя оскорбительно, и Аарон решил больше не иметь дела ни с одним из своих подчиненных. Оставалось только официально подать в отставку.
Он прошел в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало и застонал, увидев свое перекошенное лицо. Он ополоснул его холодной водой, понимая, что это не заменит ни ночного сна, ни бритья, и пошел открывать дверь Крису. Малышка, возможно, узнав, что беременна, закатила истерику. Ему будет нужен совет.
– Папа, мы должны поговорить, – сказал Крис, входя в гостиную Аарона и опускаясь на диван. Аарон с нетерпением ожидал встречи с сыном, но, увидев выражение его лица, он забеспокоился. Неужели и это предположение оказалось неверным?
– Что случилось, Крис? – спросил Аарон. – Я не видел тебя после собрания компаньонов.
Крис пожал плечами.
– Ничего особенного. Кроме того, что я собираюсь жить с Карен и у нас будет ребенок.
Аарон едва сдержал свою улыбку. Парень был так наивен.
– Тпру, Крис. Давай не будем спешить с этим. Видишь ли, Крис, она ошивалась тут несколько раз.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Семь раз отмерь, прежде чем отрезать. Не бери на себя чужую вину.
Крис немного помолчал. Возможно, ему требовалось время, чтобы осознать это. Но когда он заговорил, голос у него был сердитым.
– Не говори так. Я знаю, что ребенок мой. Мы не собирались заводить ребенка сейчас, но я хочу быть с Карен, и я хочу этого ребенка! – Он встал, подошел к окну и стал разглядывать кирпичную стену. Стоя спиной к Аарону, он откашлялся.
– Ну, а как ты собираешься зарабатывать деньги? Где ты будешь работать? – спросил Аарон.
– Папа, Карен поддерживает мое решение остаться в агентстве, работать с Джерри и изучать дело. Джерри – лучший коммерческий директор в этой отрасли, и он хочет учить меня. – Крис отвернулся от окна и посмотрел на отца. – Мне нравится это дело. Я остаюсь в агентстве.
Аарон не мог поверить своим ушам.
– Крис, побойся Бога, Джерри разными уловками заставил меня уйти из агентства, вот как обстоят дела. И ты собираешься продолжать работать с человеком, который обошелся со мной таким образом? – Он наклонился и схватил сына за плечо, но Крис, не глядя на отца, сбросил его руку.
– Он сделал с тобой то, что ты собирался сделать с ним, папа. И сделал это только потому, что ты вынудил его к этому. Не разыгрывай для меня роль «благородного человека». – Тут Крис посмотрел на отца, затем вновь отвернулся и уставился в пол. – Когда вы с мамой разошлись, я не встал ни на чью сторону, хотя очень жалел маму и страдал оттого, что она одинока. У тебя была Лесли. У мамы не было никого. Но я не осуждал тебя. – Глаза Криса заблестели, но он повернулся к отцу, несмотря на навертывающиеся на глаза слезы. – Я изо всех сил старался удержать тебя на пьедестале, потому что хотел, чтобы ты любил меня. Я всегда этого хотел. Но потом я узнал, что ты сделал с фондом Сильви, и я больше не мог закрывать глаза на факты. Как ты вел дело, пытаясь выкинуть из него Джерри. А как ты обращался с мамой, и ты даже не заходил к Сильви.
Аарон чувствовал, что взгляд Криса прожигает его насквозь, но сам он не мог отвести от него глаз, как бывает трудно отвести глаза, когда смотришь на последствия дорожного происшествия.
– Она не была безупречной. Так же, как и мама. Так же, как и я сам. Я видел это. Я также слышал, что ты всегда хвастался только Алексом. Он действительно безупречный, бедняга. Абсолютно несчастный. Но он для тебя сын номер один. Ты знаешь, что, когда я только начал работать в агентстве, люди удивились, узнав, что у Аарона Парадиза два сына? Большинство думало, что у него только один сын – «доктор».
– Дай мне объяснить, – сказал Аарон тихо. – Я не хотел обидеть тебя… ни тебя, ни кого-либо другого.
– Я знаю, что ты не хотел никого обижать. Но ты обидел. Ты обидел меня, и маму, и Сильви, и Джерри, и Карен, и вообще всех, кого ты использовал в своих целях. Ты никогда не видел себя таким, какой ты есть на самом деле. – Крис хрипло засмеялся и, резко оборвав смех, продолжал: – Ты знаешь, я многому научился в агентстве, и я благодарен за это. Я кое-что узнал о людях. Джерри думает, что он смешон, но это не так. А Карен думает, что она крутая, но это тоже не так. Я всегда думал, что я глуп, но это неверно. – Крис помолчал, затем медленно заговорил: – Почти никто не видит себя таким, какой он есть на самом деле, папа. Ты, например, думаешь, что ты хороший парень.
Аарон почувствовал, как в нем закипает гнев.
– Подожди-ка, пока ты не увидишь все еще более ясно. Ты не кто иной, как маленький поденщик, которого Джерри использует для того, чтобы в данный момент расправиться со мной. Увидишь, как быстро ты вылетишь, как только мое имя уберут из названия фирмы.
– Папа, пока я здесь работаю, фирма будет называться «Парадиз – Лоэст». – Аарон чувствовал себя так, как будто получил пощечину. Напряжение спало, гнев улетучился, в душе была одна пустота. – Ты бросаешь людей, как только видишь, что они не оправдывают твои ожидания. Ты не любишь их такими, какие они есть, со всеми их недостатками. – Крис встал и прошелся по комнате. – Поэтому, папа, я пришел сказать тебе следующее: мне больше не нужно, чтобы ты любил меня. И мне не нужно, чтобы я любил тебя. Я, видимо, буду любить тебя – я еще не знаю, – но мне это не нужно.
Аарон смотрел, как сын вышел из комнаты. Когда дверь за Крисом закрылась, Аарон положил голову на ручку кресла и заплакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65