– Алекс знает, что мадам – ее мать?
– Знает, но никаких чувств к ней, кроме страха, не испытывает. Для нее мадам – вроде Снежной Королевы.
– Но ведь Снежная Королева – красавица, так что сравнение лестное.
– Едва ли, Алекс не думает о ее красоте. Видели бы вы, какой ужас нагоняет на девочку мадам. Откровенно говоря, я сама побаиваюсь ее и не чувствую себя в безопасности.
– Наверное, Алекс похожа на своего отца.
– Я знаю о нем только по ее рассказам. В глазах Алекс – это самый добрый, самый великодушный и самый лучший человек на свете. С его смертью она потеряла все. А потом от нее оторвали тех, кого она полюбила, когда ее привезли сюда.
– Чистка персонала связана с каким-то происшествием?
– Она поувольняла всех за нарушение неписаных правил. А для Алекс это стало еще одним страшным ударом. Еще одной потерей дорогих ее сердцу людей. Вот почему мне так хотелось дать ей уверенность в наших крепких и прочных отношениях…
– Возможно, мне тоже удастся установить с ней добрые отношения. У меня есть сестры, так что я знаю, как завести с ней дружбу…
– А сколько вам лет? – поинтересовалась Пэтси.
– Двадцать шесть.
– Тринадцать лет разницы – это очень много даже для старшего брата.
– Моя тетя Розина на двадцать лет старше моего отца.
Пэтси с удивлением оглядела его:
– Конечно, это не мое дело допытываться…
– А почему бы и нет? – весело отозвался Макс.
– Потому что вы так же, как и я, состоите на службе у мадам. Мы с вами играем в опасные игры. Вам и без меня хорошо известно, насколько вспыльчива наша хозяйка.
– Конечно. До тех пор, пока я устраиваю ее, – все идет хорошо. Но если произойдет какой-то сбой, какая-то серьезная оплошность, она тотчас выкинет меня, не задумываясь. Я это понимаю, я достаточно хорошо изучил ее. А иначе я бы так долго не продержался.
– Верно. Вы – самый близкий ей человек.
– И я намерен и дальше пребывать в этом качестве.
– Я научилась ни на кого не рассчитывать в этом доме, – проговорила задумчиво мисс Паттерсон.
– Ну уж на то, что мадам уехала на пять дней, рассчитывать мы можем. Почему бы нам не воспользоваться этим и не взять Алекс куда-нибудь? Вы поедете с девочкой куда-нибудь, а я потом присоединюсь к вам.
– Она будет в восторге. Время от времени мы делали такого рода вылазки. Я возила ее в Тонон, где у меня есть небольшой домик.
– А как вы оказались в Швейцарии? Вы ведь англичанка?
– Да, так получилось, что много лет назад я начала заниматься с сыном одного очень богатого швейцарского предпринимателя. Мальчик был утонченный, и его не хотели отправлять в школу. Я занималась с ним двенадцать лет. И когда уходила от них, мои хозяева купили в подарок небольшой домик. Но мне было скучно сидеть без дела, поэтому я приехала сюда, когда получила приглашение давать уроки Алекс. Сначала я приходила только на занятия. А после того как няня Уилсон уехала, я осталась здесь жить.
– Но когда Алекс придет время поступать в колледж – о чем вы, как я понял, мечтаете, – вы останетесь без работы.
– Думаю, к тому времени у меня будут предложения. А если нет, что ж – буду жить в своем домике. Мне ведь в конце концов уже пятьдесят.
– Вам не дашь столько.
– Благодарю, – мисс Паттерсон бросила на него быстрый взгляд, – но вообще-то я не придаю такого уж значения тому, как выгляжу.
Макс в шутливом ужасе поднял руки:
– Измена в собственном доме. Слышала бы вас мадам!
– Тем не менее… и Алекс я всегда внушала, что главное – не то, как выглядит человек.
«Весьма разумно, – подумал Макс, – учитывая, что Алекс уродилась не в мать».
– Итак, где мы с вами встретимся? – вернулся Макс к прежней теме. – Вы знаете эти места лучше меня…
С тех пор так оно и повелось. Они выезжали все дальше и дальше, когда Макс не путешествовал с мадам. А когда он отправлялся в очередную деловую поездку, то отовсюду слал им открытки. Вскоре у Алекс их набрался полный альбом. Пэтси осторожно намекнула ей, что не следует держать альбом на видном месте.
– Это маловероятно, но вдруг мадам когда-нибудь вздумает подняться сюда… Лучше, если мы уберем альбом подальше с глаз.
Интерес и внимание Макса наполняли Алекс покоем и уверенностью в себе. Она собирала его открытки, читала и перечитывала письма, написанные ей, приходила в восторг от подарков, которые он тайно привозил отовсюду. С нетерпением прислушиваясь, не раздаются ли его шаги на лестнице, Алекс отмечала в календаре красным карандашом те дни, когда он приезжал.
Два года им удавалось играть в эту опасную игру. Но однажды, столкнувшись в Тононе с горничной, приехавшей навестить родных, Пэтси и Макс поняли, что прислуга в доме знает обо всем и преданно хранит их секреты.
Пэтси была счастлива, видя, как радость озаряет лицо Алекс, которая теперь уже не так остро переживала свое одиночество. Макс сумел расколоть скорлупу отчуждения, научил без слез и обид относиться к шуткам, купил ей первый велосипед, научил кататься, сделал первоклассной пловчихой. И, завидев его, Алекс мчалась навстречу с распростертыми объятиями, с сияющим лицом, а Макс, подхватив девочку, начинал кружить. Только с Максом, не считая, конечно, Пэтси, Алекс забывала о привычной осторожности.
Зато когда в доме появлялась Ева, Алекс сжималась и затихала, словно кто-то отдавал ей команду: «В укрытие!»
В конце мая 1971 года Ева оказалась в Беверли-хиллз на ужине у своей подруги, муж которой был голливудским продюсером. И там она встретила человека, который стал ее третьим «официальным» мужем. В то время Рик Стивенс считался бесспорным секс-символом голливудского кино. Он был не очень высок ростом и отнюдь не могучего телосложения, но после третьего фильма его чеканный профиль, сияющие голубые глаза, загадочная улыбка и лениво-чувственные движения принесли создателям фильма несколько миллионов долларов дохода. Роли он выбирал однотипные: легкомысленный богатый молодой человек, перед которым стелются все женщины.
Еву раньше не особенно привлекал тип мужчины-мальчика. Но что-то во взгляде, который бросал на нее из-под своих длинных ресниц этот мужчина, вызывало дрожь. Макс после тех уроков, что преподала ему Ева, вполне устраивал ее, но она нарушила правила, которые сама установила: никогда не связываться со своими же служащими. Не будь услуги Макса столь незаменимы, она бы уже давно избавилась от него, но, к счастью, Макс оказался реалистом. Их отношения после случившегося остались такими же, как были прежде. И Ева поняла, что может доверять ему полностью и во всем – он не выдаст ничего, и то, что может как-то повредить ей в глазах общества, никогда не выплывет наружу.
Рик Стивенс в этом смысле был совсем другим. У него уже было имя. И несмотря на свое юношеское обаяние, он слыл крепким орешком. Когда их познакомили, он кивнул и быстро окинул ее откровенно оценивающим взглядом своих лучистых глаз – в них выразилось столь же откровенное одобрение. И это взволновало ее. Она ощутила прилив желания. Когда их глаза снова встретились, ее будто током ударило. Сомнений не было: Рик ее заинтересовал. Весь вечер она ощущала невидимую связь, что установилась между ними. Поэтому она без колебаний села к нему в машину и не выразила ни малейшего протеста, когда Рик свернул к своему дому, который находился в каньоне Хоумби-хиллз. Жил он уединенно, деревья укрывали особняк от любопытных взглядов.
Едва переступив порог и увидев убранство дома, Ева поняла, что сделала верный выбор. Вся обстановка говорила: к сексу хозяин относится серьезно.
Одну из стен гостиной занимала тибетская живопись. Рик Стивенс объяснил, что на картинах изображен рай, в котором боги и богини сливаются в любовном экстазе. На полках стояли ряды японских книг с изысканными гравюрами. На них были изображены любовники в самых немыслимых эротических позах. На кофейном столике стояла статуэтка божества с бычьей головой и множеством рук. Скульптура была небольшой – дюймов восемнадцать в высоту, но вздыбленный красный фаллос идола достигал, наверное, шести дюймов и был нацелен на женщину, лежавшую на спине, с раздвинутыми ногами, готовую принять его. Ее жаждущий взгляд был устремлен на фаллос.
– Индия, двенадцатый век, – пояснил Рик, наблюдавший за ней. – Совокупление – суть мироздания, не так ли? Ведь оно творит жизнь.
– В самом деле, – пробормотала Ева, чувствуя, как вся она вспыхнула и как увлажнилось ее влагалище.
Рик повел Еву дальше, показывая одно за другим свои сокровища, вид которых все больше и больше возбуждал Еву, так что она, не выдержав, спросила его, где находится ванная комната.
Он проводил ее и закрыл за ней дверь с загадочной улыбкой, после чего, беззвучно насвистывая, распустил узел галстука и направился в спальню.
Выйдя из ванной, Ева обнаружила, что весь дом погружен в темноту и слабый свет мерцает только в самом конце коридора. Она двинулась в эту сторону и замерла на пороге комнаты – дыхание у нее перехватило от очередного приступа неконтролируемой волны желания при виде того, что открылось взору. Ева сжала кулаки, тело ее напряглось – она с трудом сдерживала себя.
Совершенно обнаженный Рик сидел в позе лотоса на каком-то возвышении, перед огромным ложем. Ладони его покоились на раздвинутых в стороны коленях. Глаза оставались закрытыми, но он услышал, как она вошла, и мягко приказал:
– Разденься.
Она тотчас подчинилась. Повисшая в комнате тишина нарушалась только шелестом ткани и прерывистым дыханием. Раздевшись донага, Ева замерла в ожидании. Впервые за долгое время она снова оказалась в положении ведомого, но смирилась с этим, четко осознавая, что ей предстоит испытать нечто новое и необычное в известной уже ей области. Наконец Рик открыл глаза и подал ей знак подойти ближе. Он не улыбался, оставаясь отрешенным и серьезным. Ева подошла к нему, и снова у нее перехватило дыхание оттого, что его мужская плоть, будто почувствовав приближение, вздрогнула и поднялась навстречу. Она замерла, не в силах оторвать глаза от перламутровых переливов его фаллоса, и покорно ожидала следующих указаний. Он сделал знак подойти еще ближе. Ева поднялась на возвышение и встала прямо перед ним. – На колени, – негромко приказал он.
Она встала на колени.
Рик вытянул вперед руки, схватил ее за локти, словно она была тряпичной куклой, и приподнял. Ева развела ноги, и, когда он опустил ее, мужская плоть вошла в нее так глубоко, что показалось, словно она коснулась сердца. Никогда до того дня ни один мужчина не заполнял ее с такой полнотой. Ева вцепилась ему в плечи, такие же твердые, как и его мужское естество. Несомненно, он очень много тренировался. Глубокий, протяжный стон вырвался из уст Евы, ощущавшей, как заполняется ее тело, как дрожит каждый мускул. И когда она села ягодицами на бедра Рика, обхватив его ногами и скрестив их у него за спиной, его плоть начала входить и выходить из нее, в то время как тело оставалось почти неподвижным. Ева полностью отдалась во власть мужчине, подчиняясь каждому его движению – легкому подталкиванию или давлению, – и тяжелый, давящий жар начал сгущаться где-то внутри ее. Без всякого усилия, не встречая сопротивления, его плоть проникала в такие потаенные места ее тела, о существовании которых, казалось, она доселе и не подозревала сама.
Рик не сделал ни единого резкого, грубого движения, он напоминал огромное мерно вздымающееся море. Каждая новая волна доставляла ей все большее и большее наслаждение, и наконец Ева ощутила состояние невыносимого экстаза. Бедра ее дрожали, голова запрокинулась, рот открылся. Никогда еще она не переживала такого глубокого возбуждения, пронизывающего каждую клеточку тела. Он же сидел совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, поддерживая ладонями ее горячие ягодицы. Только легкое свистящее дыхание указывало на то, какие усилия он прилагает, чтобы сдержать себя. И то, что он делал это ради нее, возбуждало еще больше.
Казалось, что он буквально врос в нее и они превратились в единое целое. Оргазм был таким бурным, таким мощным, всепоглощающим, что она уже не видела ничего вокруг, сосредоточившись только на том, что бушевало внутри. Даже если бы кто-то выстрелил прямо у нее над ухом, она вряд ли услышала бы звуки. С каждым новым оргазмом мужская плоть замирала в ней, проникая в самую глубь тела так, что она едва не теряла сознание от невыносимого блаженства. И только после того, как она пережила последнее головокружительное содрогание, совпавшее с его завершением, она смогла взглянуть на него. Он настолько заполнил все ее существо, что только сейчас Ева поняла, что Рик имел в виду, когда говорил о Сути Жизни.
Уже засыпая, расслабленная и изнемогшая, она осознала, что ей дали испытать такие сексуальные переживания, каких она еще не ведала. В первую же встречу он совершенно покорил ее.
Их связь стала гвоздем сезона. На виллу «Парадиз» они приехали уже вместе. Горничные просто остолбенели при виде избранника мадам.
– Ну, ну, – иронически заметил Макс, разглядывая нового приятеля Евы, – до чего же хорошенький мальчик.
– А я подумала, что это гангстер, – сказала Алекс. Макс довольно много рассказывал ей о новейшей истории Америки.
– Если я, конечно, не ошибаюсь, он производит впечатление вполне заурядного человека.
– Почему ты так решил?
– Я довольно хорошо знаю такой тип людей, – ответил Макс, отодвигаясь от окна, откуда они наблюдали за приехавшими. – Ну что ж, мне пора идти. Надо подготовиться к встрече. Пока, малыш. Я появлюсь, как только смогу… – Он поцеловал ее в макушку и вышел, насвистывая.
– Тебе кажется, он хорошенький? – спросила Алекс Пэтси, удивленная тем, что такое определение употребляется по отношению к мужчине.
– В общем-то, да, – ответила Пэтси. – Светлые волосы, голубые глаза, во всяком случае, не агрессивный тип мужчины.
– А Макс хорошенький?
– Нет… – Пэтси рассмеялась… – Вот уж о ком этого не скажешь.
– Макс в тысячу раз лучше.
– С этим я согласна, – сказала Пэтси. – А теперь пора вернуться к немецкому.
Рик Стивенс провел у нее выходные дни и вернулся в Голливуд на пробы нового фильма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60