В помощницы себе Ева взяла молоденькую и симпатичную соседскую дочку – чтобы та подавала кофе, который Ева готовила сама, и маленькие сандвичи, завернутые в специальную бумагу, – с перламутрово-розовой семгой, ростбифом или паштетом из крабов, закупленных у хозяина соседнего магазинчика по имени Куллен. И вскоре салон «Ева Черни» стал местом, куда стремились попасть все женщины и для того, чтобы «сделать лицо» и привести в порядок кожу, и для того, чтобы провести время с удовольствием и в хорошем обществе.
К концу месяца доходы Евы позволили ей оплатить и помещение, и все остальные расходы. Маникюрше, которую она пригласила работать в салон, она платила на несколько центов больше, чем в других местах.
Ева была уже на шестом месяце беременности, но до сих пор ей удавалось держать свою свекровь в неведении. Ева поздно возвращалась домой, уставшая, она сразу же отправлялась в свою спальню, стараясь не попадаться на глаза Мэри Брент. Да и та не стремилась к общению с невесткой. К тому же у Евы почти не было живота, а свободная одежда, которую она с некоторых пор начала носить, полностью скрывала наметившуюся округлость.
Но в конце концов Мэри Брент пришлось поставить перед фактом, и она возмутилась, почему ей не сообщили об этом с самого начала.
– В противном случае вы не позволили бы мне работать, а мне нужно было время, чтобы самой устроить в салоне все как следует. Теперь, пока меня не будет на месте, дело пойдет само собой.
– О! Ты из тех, кто всегда отлично устраивается. Лгунья! Ты соблазнила и заставила моего сына жениться на тебе, чтобы у твоего ублюдка был отец. Шлюха. И очень скоро ты снова займешься своими делами.
– А ты – злобная, мстительная, религиозная фанатичка. Не смей мешать мне, иначе, клянусь, я сделаю так, что ты больше никогда не увидишь своего драгоценного сыночка. Ты и представить себе не можешь, как я могу навредить тебе. Не пытайся угрожать, запугивать или мешать мне делать то, что я считаю нужным. Не стой у меня на пути.
У Мэри Брент с самого начала не было никаких иллюзий относительно того, какого сорта женщина стала женой ее сына. Но ей пришлось проглотить горькую пилюлю. Обычно ничто, кроме мук ада, не пугало ее в жизни. Но тут она почувствовала иную страшную угрозу. «Эта женщина – одержимая, – подумала Мэри Брент. – В нее вселился злой дух». И в то же время она каким-то образом чувствовала, что для этой женщины Южный Уимблдон – всего лишь временное место посадки и она собирается держать путь куда-то дальше. Мэри не стала продолжать разговор, она переключилась на сына.
– Наш дом пропах будто какой-то бордель, – жаловалась она Джону. – И, кстати, куда она девает свои деньги?
– Платит за отопление, например.
– Бессмысленные траты.
– Но они не касаются тебя.
– Надеюсь, нет, – Мэри фыркнула. – Но, как я вижу, она совершенно не готовится к родам и не покупает ничего для ребенка.
– Это ее дело, – не задумываясь ответил Джон, чем еще больше увеличил подозрения матери.
– Я обязана верить, но не могу не признаться тебе, что весьма сомневаюсь в том, что ребенок, которого она носит, – твой ребенок. Я как-то взглянула на нее, когда она выходила из ванной комнаты. Ее беременности не четыре месяца, а по крайней мере – шесть. И ребенок родится в августе, а не в октябре. Если же нет, то я сменю свои очки.
Джон промолчал.
– Каким образом она заставила тебя жениться на себе?
– Она? Это я умолял ее выйти за меня замуж.
– Но почему? Скажи мне ради Бога? Всякий отлично понимает, кто она такая. Неужели я этому учила тебя всю жизнь?
– Не все осуждают то, что проклинаешь ты.
– Но попробуй пошевелить мозгами, если они у тебя еще остались. Зачем такой женщине, как она, нужен такой человек, как ты? Да ты только посмотри, как на нее смотрят мужчины. Это женщина, которая переходит из одних рук в другие – от одного богача к другому, еще богаче. Разве такие выходят замуж за учителей? Она птица не нашего полета, это же видно с первого взгляда. И то, что она сделала, она сделала по каким-то своим причинам, неизвестным нам. Ты хоть понимаешь, что она завлекла тебя в свои сети, просто использовала тебя?
– Не желаю больше говорить об этом! – возмущенно воскликнул Джон.
– Тогда расскажи, как все это происходило?
– Не твое дело!
Мать тяжело вздохнула:
– Я уже вижу плоды ее работы. Я буду молиться за тебя, мой мальчик, потому что ты идешь прямой дорогой в ад.
– Не желаю, чтобы ты говорила о Еве подобным образом.
– Если она живет в моем доме, я могу говорить о ней все, что хочу.
– Дом, может быть, и твой, но сейчас Ева полностью оплачивает все расходы по нему.
– Но ведь это ей требуется дополнительное отопление, а не мне. Ей нужен телефон, а не мне. Камин в вашей спальне и новое одеяло – тоже для вас, коли на то пошло. Так что не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я говорю тебе о том, что Ева платит за все сама – включая и телевизор, который ты смотришь целыми днями.
Мэри Брент вынуждена была замолчать, а Джон, воспользовавшись паузой, укрылся в спальне. Но позже, лежа в кровати под новым тонким, из гагачьего пуха одеялом, он невольно принялся перебирать в памяти то, что высказала ему мать. В самом деле, Ева сейчас зарабатывала намного больше, чем получал он. Правдой было и то, что она совершенно не готовилась к появлению ребенка. Никаких пеленок, чепчиков, распашонок. «Пожалуй, мама права – это трудно понять, – подумал он. – Я-то знаю, что она не очень хочет, чтобы этот несчастный ребенок родился. Но рано или поздно он появится на свет, и кто будет присматривать за ним?» Он знал, что Ева не станет заниматься ребенком. В ее планах не было пункта «материнство».
– Почему бы тебе немного не передохнуть, – сказал он вскоре Еве. – Дела в салоне идут хорошо, деньги у тебя теперь есть.
– Но это только малая часть того, что я хочу иметь. Маленький салон в пригороде Лондона – это не то, о чем я мечтаю. Мне нужно гораздо большее.
– Но зачем?
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Потому что такова моя судьба, – ответила она, словно это объясняло все.
«Она в самом деле верит, что ее ждет необыкновенная удача, – думал Джон. – И это ее убеждение не поколеблет никто».
Джон никак не мог понять, чего все-таки она хочет? Денег, славы, власти? «А как же счастье? – подумал он. – Или же она получит его с такой же легкостью, как и все остальное?» Ева была слишком независимой, слишком стремительной, чтобы Джон смог удержать ее. И все же она доставляла ему ту радость, которой он до сих пор не знал, и это была не только радость физической любви. Она умела заставить его смеяться, она изменила облик их холодного и неуютного дома, в который он теперь с удовольствием возвращался после работы, хотя случалось, что частенько Евы дома не было.
Ему нравилось возить ее в Лондон, рассматривать вместе с ней витрины магазинов. Ева с удовольствием останавливалась у роскошных витрин и восторженно говорила:
– В один прекрасный день у меня будет такая же.
А потом показывала на «роллс-ройс», проезжавший мимо, и тоже уверяла, что у нее будет такая машина. Джон слушал, снисходительно кивая, но считал, что это всего лишь сумасбродные мечты. Ева обожала ходить в кино – театр ей не так нравился, – а он почти все время, пока шел фильм, смотрел не на экран, а на ее лицо. И однажды осознал, что за этим божественным фасадом происходит титаническая работа: Ева не переставала все обдумывать и рассчитывать наперед.
И Джон внутренне соглашался с матерью.
«Да, – думал он, – Ева, конечно же, уедет. Судьба, в которую она так верит, будет манить ее и дальше. Но это уже произойдет без меня. Наша совместная жизнь, вероятно, скоро закончится». Но хотя он разгадал Евину суть и поверил в ее судьбу, его чувство к Еве не угасло. Джон вопреки всему продолжал считать себя счастливым человеком. Оставался только один вопрос – ребенок Евы и его будущее. Но теперь Джон отчетливо понимал, что все планы на будущее зависят только от Евы. Все будет так, как решит Ева.
5
Швейцария, 1988
Алекс и Памела уже заканчивали завтракать, когда вошел Джонеси, выполнявший роль сиделки при Еве, и сказал, что «мадам будет признательна, если дочь сможет уделить ей полчаса».
– Ты не совсем верно выполняешь ее поручение, – поправила его Алекс. – Мадам не просит, а приказывает.
– Я в точности передал то, что она сказала.
– Как она? – спросила Памела.
– Она еще сама не своя, в самом деле, сама не своя. Вот и все, что я могу сказать. Она приняла ванну – как обычно, – но это заняло у нее всего лишь десять минут. Это очень странно. Мы отослали массажистку, не стали заниматься лицом – вы ведь знаете, как такого рода вещи всегда волновали ее. Что-то тут не так, – медленно закончил Джонеси и вышел.
С лица Алекс еще некоторое время не сходило выражение недоумения, когда она смотрела вслед ушедшему молодому человеку.
Джонеси оказался в услужении у Евы лет семь назад, так что Алекс не доводилось встречаться с ним до сих пор, и она никак не могла понять, почему женщина, которая отдавала предпочтение только мужчинам-самцам, приблизила к себе юношу, который заботился о своем лице и холил себя так же, как и сама Ева. Волосы у него были выкрашены в розовый цвет, веки подведены голубым, щеки подрумянены, а линию губ делала еще более выразительной тщательно подобранная губная помада.
По словам Макса, он не только заботился о Еве и о ее гардеробе. Ему одному позволялось накладывать ей на лицо и шею душистые компрессы из травяных настоев, когда она уставала и нуждалась в отдыхе, он один мог протирать ее лоб губкой, смоченной уксусом, если болела голова, держать ее за руку, когда она начинала жалеть себя. Джонеси стал не только единственным поверенным Евы, который знал все тайны мадам. Только он имел право критиковать хозяйку. По словам Макса, Джонеси стоило только покачать головой, сложив губы сердечком, и Ева тотчас принимала сигнал и исчезала на минутку, чтобы снять бриллиантовый браслет или поменять шарф.
– Где она заполучила этого юношу? – спросила Алекс.
– В Голливуде. Ева закрутила тогда роман с кинозвездой, а Джонеси был у него камердинером. Вскоре выяснилось, что ее любовник бисексуал, и у него параллельно в приятелях два четырнадцатилетних мальчика. В отместку она ушла от него и увела Джонеси.
Этот раскрашенный маленький эльф являлся копилкой тщательно оберегаемых голливудских тайн. Он веселил Еву, заставляя ее смеяться, когда она выслушивала пикантные истории об интимных наклонностях и делах кинознаменитостей. Знаменитостей, которых Ева боготворила долгие годы. Вытаскивать это на божий свет, естественно, было невозможно, Джонеси предупредил, чем это могло обернуться и для него, и для нее. Именно благодаря Джонеси Ева познакомилась с одной бывшей суперзвездой, которая ко времени их встречи представляла собой взрывоопасную смесь неумолимого возраста, сексуальности и следов бурно прожитой жизни, состоявшей из съемок, секса, наркотиков и спиртного. Но эта стареющая звезда была сказочно богата – в свое время в зените своей славы молодая тогда актриса купила поместье, заплатив за землю по десяти долларов за акр, а через тридцать пять лет она продала его в тысячу раз дороже. К этому времени карьера бывшей звезды стремительно двигалась к закату, ее место заняли другие, как это часто случается в Голливуде. Она была исключена из списка А, в который вносили фамилии исполнителей лишь главных киноролей. И тогда Ева увезла актрису на свою оздоровительную ферму, которая находилась на берегу озера Тахо, где она и провела шесть недель. Ева занималась только ею: плаванье, массаж, гимнастика, компрессы, снова плаванье и так с утра до вечера. И когда актриса через полтора месяца вернулась, чтобы присутствовать на церемонии вручения Оскара, то выглядела она на двадцать лет моложе. Исчезла одутловатость лица, кожа приобрела прежнюю свежесть и эластичность, а тело – гибкость. Она произвела настоящую сенсацию. Ей сразу же предложили роль, правда, пока эпизодическую. И актриса, которая привыкла всегда видеть свое имя только в первых строчках титров, согласилась. Более того, она взяла контракт и провальсировала с ним, словно выпускница театральной школы, получившая диплом. Тем, кто допытывался, каким образом ей удалось добиться такого эффекта, она отвечала: «Это все Ева Черни!»
Молва о Еве распространялась стремительно. Друзья так чудесно помолодевшей актрисы говорили: «В этом Эдемском саду Евы Черни вы можете избавиться от всего лишнего – от двойного подбородка до нежелательной беременности».
Понятно, что после такой рекламы многие знаменитости захотели прибегнуть к услугам Евы. Клиенты ждали своей очереди месяцами. И на этот раз Ева все просчитала очень точно.
Джонеси вел Алекс вверх по лестнице и по дороге говорил:
– Я слышал о ваших взаимоотношениях с матерью – вы как бы в немилости. Не знаю, понимаете ли вы, как нелегко приходится вашей матери. Она одновременно управляет громадной компанией, создает свою продукцию и занимается рекламой. Не мешайте ей, пусть она идет своей дорогой, а вы занимайтесь своим делом.
– Моя мать ничего другого и не потерпит.
Джонеси кивнул:
– Перед ней стоит сейчас нелегкая задача: какую роль выбрать в этой неожиданной ситуации.
– Я вижу, вы хорошо знаете мою мать…
– Да, пожалуй, я один, не считая, конечно, вас, могу утверждать, что видел другое лицо мадам. А их, наверное, целая дюжина, если не больше. – Он испытующе глянул на Алекс. – Мой совет вам – подчинитесь ей и позвольте вести вас туда, куда она захочет. И не забывайте – она настоящая звезда, ведь звезды не только на небе, но и в Голливуде.
Он распахнул двойную дверь, пропуская Алекс вперед.
Алекс не бывала в покоях своей матери, и обстановка снова ошеломила ее своей роскошью. Любая мелочь здесь являла собой подлинную ценность, была настоящим произведением искусства. Гостиная – белая с золотом – была уставлена цветами. Но в спальне, дверь в которую снова открыл Джонеси, – торжествовал розовый цвет, к которому Ева всегда питала особенное пристрастие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60