Гораздо лучше, чем мужчины знают свое. По-моему, им это необходимо.
– Возможно. Но я чувствую вес слишком явственно, поэтому невольно начинаю за нее тревожиться. По ее словам, ребенок пляшет, и. Бог свидетель, похоже, это именно так.
– Да, я тоже часто изумлялся. Мне бы не хотелось такое терпеть. Не показывай ей свою тревогу, Иен.
– Она сама знает.
– Конечно. Но тебе не обязательно выставлять это напоказ. Айлен делает все, что следует. Отдыхает, хорошо ест, не позволяет себе очень уставать.
– Каталина не вставала с постели.
– Каталина была дурой, может, потому она и умерла. После того как она несколько месяцев пролежала, ничего не делая, откуда ей было взять силы на то, чтобы родить ребенка? Не думай о ней. Айлен не Каталина. И давай оставим этот разговор, меня раздражают твои страхи, хотя я и понимаю, что ты не можешь от них избавиться.
Немного помолчав и успокоившись, Тэвис решительно добавил:
– Запомни вот что. Пусть Айлен и маленькая, но она не слабая, ты сам видел. В ее роду женщины имели много здоровых детей, и им это не вредило. Роберт горячо любит сестру, однако не похоже, чтобы он слишком волновался за нее. Она делает все необходимое для своего здоровья, ребенок проявляет убедительные признаки жизни. Айлен много перенесла и все равно осталась бодрой, не потеряла ребенка. Она не слабеет, не чахнет. Запомни это. Иен. Пусть мои слова помогут тебе скрывать тревогу. Да, Айлен выглядит довольной, не выказывает страха, но она тоже боится. Как любая женщина. Не осложняй дела, передавая ей свой страх.
Иен кивнул, признавая правоту брата. Он и сам знал, что должен скрывать свои опасения, но мнение Тэвиса укрепило его решимость не пугать жену. Конечно, прогнать страх полностью он не сумеет, зато будет помнить все хорошее, о чем сказал брат, и это, без сомнения, придаст ему сил.
Когда Иену наконец сняли швы, он тут же захотел испытать себя и, встав с постели, прошелся по комнате, но обнаружил, что сил у него очень мало. Проклиная слабость, он вспомнил, о чем ему говорила Айлен. Взглянув на жену, Иен заметил ее улыбку и рассмеялся. Однако вскоре смеяться ему уже не хотелось; силы прибывали слишком медленно.
Айлен смотрела на спящего мужа и грустно улыбалась.
ей казалось несправедливым, что ее метод успокоения хорошо подействовал на него и совершенно не помог ей самой. Сон не шел. Правда, в животе у нее опять шалил ребенок чем, видимо, объяснялась ее бессонница, хотя она чувствовала теплую, сладкую истому. Почему бы шалуну не спать и не бодрствовать, когда этого хочется ей самой? Но Айлен сознавала, что так везет очень немногим женщинам.
Осторожно встав с постели, она подошла к окну и открыла ставню. В воздухе пахло зимой. Айлен как раз гадала, прав ли был Уоллес, предсказавший снегопад, когда в воздухе запорхали первые снежинки. Зима может принести с собой болезни и голод, однако на этот раз Айлен радовалась ее приходу, который означал конец всем работам в Меркрэге.
– Айлен?
– Я у окна. Иен.
– Ты с ума сошла? – рассердился тот, вставая и накидывая плед. – Сейчас холодно, ты можешь заболеть.
– Еще секунду. Посмотри, идет снег! Сейчас только начали падать первые снежинки, но Уоллес сказал, что будет снегопад.
– Ты любишь снег, Айлен? – спросил он и притянул ее к себе.
– О да, люблю!
– Он красивый, но это значит, что пришла зима и останется здесь до весны.
«Да, – молча согласилась Айлен, – как и ты, супруг мой».
Глава 19
Почувствовав очередной приступ боли, Айлен закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Пока ей было не очень трудно сдерживаться, но вскоре она не сможет скрыть от окружающих, что у нее начались роды, притом начались уже давно, с раннего утра. Только бы схватки закончились побыстрее, иначе Иен догадается о происходящем. К. сожалению, тот не спускал с нее глаз и даже не обращал внимания на то, что говорят ему отец с братом.
Муж теперь часто смотрел на нее, и, конечно, не от изумления по поводу ее огромного живота, который за последнее время просто чудовищно вырос. Насмешливость иногда подбивала Айлен на озорство, тем не менее она удерживалась от шуток и глупых выходок, поскольку в его теперешнем настроении Иену было не до смеха. Он бы не понял, что всему виной его взгляды, и счел бы ее жестокой.
За Айлен наблюдал не только муж. – Может, тебе прилечь? – прошептала ей на ухо Мег.
Но Айлен лишь покачала головой, хотя чувствовала благодарность за заботу. Если бы не Мег, ей не удалось бы скрывать от Иена недомогания, связанные с беременностью. Любовь няньки была для нес утешением, особенно когда Айлен привыкала к новой родне, новому дому и отсутствию своей шумной семьи.
– Нет, – тихо ответила она. – Будь такая возможность, я родила бы ребенка прямо на этой скамье, лишь бы Иену не пришлось ждать конца родов.
– Ты сумасшедшая, – проворчала Мег, ибо от ее зоркого взгляда не укрылись начавшиеся схватки. – Держи ткань, на которой ты якобы вышиваешь, поближе к животу. Иначе любой увидит, что ребенок пытается выбраться наружу.
Айлен улыбнулась.
– Похоже на то. Если Уоллес прав, то у меня еще есть немного времени.
Мег презрительно фыркнула, но постаралась сделать это тихо.
– Ты же женщина, а не корова или кобыла и не овца чертова.
– Знаю, тебе не нравится это слышать, но они рожают так же, как мы, только без криков. Я узнала много полезного.
– Даме не годится марать руки в конюшне. Перерывы между схватками стали очень короткими.
– Но пока не слишком. Ты знаешь это не хуже меня, Мег. Не надо меня щипать!
– Когда ты признаешься мужу в обмане?
– Когда положу ему на руки здорового горластого младенца.
Признание страшило Айлен гораздо сильнее, чем ожидавшее ее испытание. Если уж на то пошло, ей совсем не обязательно говорить Иену правду, ведь он считал ребенка плодом их добрачной ночи, не подозревая, что жена нарушила данное ему слово. Желание промолчать было очень соблазнительным, однако Айлен понимала, что не сможет утаить правду от мужа.
Ложь ей чужда, хоть она и не стала бы утверждать, что совершенно лишена этого греха, однако необходимость обманывать Иена страшно мучила ее. Нужно рассказать ему обо всем, даже невзирая на то как он воспримет ее признание. Ложь превратилась в яд, который отравлял ей кровь, и Айлен хотелось освободиться от этой отравы. Она могла лишь надеяться, что Иен все поймет и сможет простить.
Она продолжала терпеть боль, чтобы не выдать своего состояния. Вышивка, конечно, не продвигалась, однако ткань скрывала мощные сокращения мышц живота. Кроме того, она могла смотреть на рукоделие, чтобы никто не догадался о происходящем по выражению ее лица. Слава Богу, схватки участились, а боль становится все сильнее, значит, время родов приближается.
Далеко не все мужчины были в неведении относительно того, что происходит при родах. Пусть Тэвис не присутствовал при рождении своего первенца, зато наверстал упущенное с остальными детьми. И хотя он не мог бы сказать, почему заподозрил неладное, но с каждым взглядом на Айлен все больше убеждался в том, что у нес родовые схватки, Улучив минуту, Тэвис незаметно вышел из-за стола и направился к Сторм, которая обучала рукоделию Энджил; при его появлении маленькая дочь с радостью убежала: она не любила шитье.
– Девочка никогда не сделает даже скромных успехов, если ты будешь ее отпускать!
– На этот раз ты меня простишь. Попробуй незаметно присмотреться к маленькой Айлен.
Сторм с досадой подумала, что мужу не следовало бы призывать ее к осторожности, разжигая любопытство, однако постаралась выполнить его просьбу и с трудом скрыла потрясение, когда обнаружила, что у Айлен давно идут схватки. Заметить происходящее мог только очень внимательный наблюдатель, но ей ли было не знать, какие мучительные боли раздирают женское тело.
– Вот дурочка! Что мне делать?
– Придумай, как увести ее наверх, чтобы Иен ни о чем не догадался. Если Айлен сама скажет, что хочет уйти, он пойдет за ней и примется хлопотать, как испуганная старуха. Может, с твоей помощью он ничего не заподозрит. Парень в очень плохом состоянии.
– Бедняга. Если с Айлен что-то случится, его это просто убьет. Он ведь ее любит, хотя не желает признаваться! Как ты когда-то.
Ухмыльнувшись, Тэвис поцеловал жену в нос и тут же снова посерьезнел.
– Его сердце принадлежит малышке, только она, наверное, не знает, а сам Иен молчит. Ладно, хватит болтать. Уведи ее в постель, чтобы первенец брата не появился на свет прямо на той скамье.
Айлен поблагодарила взглядом подругу, когда та объявила, что они уходят, чтобы подобрать детские вещи и вес остальное. Как только женщины отошли подальше, Мег со Сторм наперебой принялись укорять роженицу, помогая ей подниматься по лестнице. Они уже почти довели ее до спальни, когда начали отходить воды. Сторм тут же приказала служанкам никому не говорить о происходящем, и те по черной лестнице носили в комнату все необходимое. Тем же путем провели Уоллеса, что удивило многих, но еще большее удивление вызвало его требование приготовить ванну. Так же скрытно отправили Роберта с известием к Макротам.
Айлен была глубоко тронута поддержкой Сторм и Мег. Когда женщины оказались наконец в спальне, боль стала почти невыносимой, и Айлен уже не могла делать что-то самостоятельно. Помощницы умело раздели ее, облачили в свободную рубашку и постарались устроить поудобнее. Но это было нелегко, поскольку Айлен терзала мучительная боль и все силы уходили на то, чтобы оставаться спокойной и не кричать.
Порой ее охватывал сильнейший гнев на Иена. Он так сейчас нужен, нужны его сила, его поддержка, но он слишком поглощен собственным страхом, поэтому не замечал тревог жены, ничем ей не помогал. Она вынуждена бороться в одиночку, а она уже так устала от борьбы.
Однако Айлен сразу же укоряла себя за мимолетную слабость. Она должна справиться со всем сама. Иен не виноват, а то, что от Него нет помощи, так это справедливое наказание за ее обман. Заставив себя отбросить грустные мысли, Айлен начала прислушиваться к советам подруги.
– Я велела передать мужчинам, что мы ложимся спать, это их ненадолго задержит, – сообщила черен несколько часов Сторм.
– Хорошо, – с трудом отозвалась Айлен, когда отпустила боль. – Как было бы чудесно, если бы все кончилось прежде, чем Иен уйдет спать. – Она постаралась спокойно принять очередную волну боли. – А я-то думала, воды – это знак того, что скоро все будет позади.
Вздохнув, Сторм вытерла пот со лба подруги, которая стояла на коленях, вцепившись в опору балдахина. Сторм помнила, как сама стояла в той же позе во время последних схваток. По всем признакам, ребенок должен вот-вот родиться, однако ничего не происходило. Хотя лицо Айлен искажалось от боли, она не издавала ни звука, только изредка постанывала и тяжело дышала. Сторм не переставала восхищаться силой воли столь молодой женщины и изумляться глубиной ее чувства к мужу, ведь лишь это давало ей силы не кричать. Но несмотря на восхищение, Сторм испытывала и суеверный страх: крики и вопли были неотъемлемой частью родов.
– Не волнуйся, первые роды всегда самые долгие и болезненные. Нельзя ли послать за Уоллесом? Пусть меня осмотрит и на ощупь определит, не повернут ли ребенок неправильно.
Именно этого Сторм и опасалась, но ей удалось скрыть тревогу.
– Бояться нечего. Прошло еще не столько времени, чтобы нам следовало тревожиться.
– Я не боюсь, Сторм. Но если задержка из-за положения ребенка, то мне хотелось бы знать. У моей матери дети иногда рождались ногами вперед.
Сторм промолчала и, не обращая внимания на бормотание Мег, послала за Уоллесом. Конюх тут же явился, он сидел в кухне на тот случай, если его позовут. Он немного покраснел, входя в помещение, где следовало находиться только женщинам, но, бросив взгляд на хозяйку, сразу забыл о смущении. Приговаривая что-то, словно Айлен была одной из его драгоценных кобыл, Уоллес провел чуткими руками по се животу.
– Вы правильно угадали, миледи. Ребенка надо развернуть.
– Развернуть? – пискнула Мег. – Нельзя, разворачивать младенца в утробе, будто жеребенка.
– Почему нельзя? – Сторм предложение конюха понравилось.
– Она же хрупкая девушка, а не громадная кобыла! Как же можно... – Мег залилась краской, – ...добраться до младенца?
– Как до жеребенка, глупая ты курица. Если ребенок может вылезти наружу, значит, рука может залезть внутрь. – Конюх посмотрел на Сторм. – У вас маленькие руки, миледи. Вы сделаете это? Я буду вам подсказывать. Да, ребенок может родиться и так, как он идет сейчас, но это опасно. Лучше сейчас вытерпеть немного боли, чем потом долго мучиться. Я помню, вы прошлой весной помогали, когда одна из кобыл жеребилась.
– Помогала. Не могу сказать, что мне будет приятно, но раз надо...
Сторм отправилась мыть руки, а остальные трос ответили ей улыбками, однако Айлен тут же скрипнула зубами от боли. Уоллес отвернулся, когда Сторм опустилась на колени перед Айлен, которая легла на спину. Мег продолжала обтирать своей подопечной лицо, а Сторм начала осторожно вводить руку, ничего не говоря конюху, успокаивающему роженицу, словно та была испуганным животным. Сторм вдруг ахнула, и все трое напряглись.
Айлен замерла от ужаса, однако усилием воли отогнала страх. Он отнимет у нее силы, которые могут ей понадобиться в любой момент.
– Простите, Бога ради! Я не хотела вас пугать и ахнула потому, что там не один младенец. Я нащупала голову около спинки того ребенка, которого надо повернуть. У тебя близнецы, Айлен!
– Моя мать тоже рожала двойню, – с трудом выговорила та. – Мне надо что-нибудь зажать, а то я откушу себе язык.
– Вот, милая, – быстро сказала Мег, вкладывая ей в рот толстый кусок кожи.
– Когда подведете головку ребенка куда надо, смотрите, чтобы пуповина не обмоталась вокруг шейки, – напомнил Сторм конюх. – Обе шейки свободны. Теперь все, Уоллес?
Когда он кивнул, Сторм вытащила руку и ушла ее мыть.
– Ну, я иду обратно в кухню. – Уоллес не смог скрыть разочарования.
– Останься, я знаю, тебе хочется присутствовать при рождении ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37