Можно ли назвать его коллаборационистом? Отнюдь. Этот человек был из т
ех патриотов, которые не хотели выдать себя, для которых насилие являетс
я чем-то вроде богохульства в светском обществе.
Он запретил мне искать работу до того, как я завершу образование по прогр
амме, которую он собственноручно составил. Среди упражнений, которые мн
е предлагались, были просто странные и весьма странные. В качестве тем с
очинения встречались, например, такие: «Основы человеческой глупости, ко
торые объясняют политическую власть императоров, царей, кайзеров и брит
анского парламентаризма», или «Приведите шесть доводов, в соответствии
с которыми бельгийцы недостойны иметь государство, и шесть доводов в пол
ьзу создания государства в Квебеке, а затем наоборот», или «Сравните ист
орию империи Мономотапа с каштаном». Однако он никогда напрямую не гово
рил об Ирландии.
Далеко не все задания были письменными, большинство из них были практич
ескими. Одно из них, например, состояло в том, чтобы просидеть ровно шесть
минут и тридцать секунд посреди зеленого луга. На протяжении этого врем
ени я должен был записать все формы жизни внутри небольшого прямоуголь
ника, обозначенного при помощи веревочек и тесемочек. Вначале я не замеч
ал ничего кроме травы, но постепенно перед моими глазами возникало неисч
ислимое множество ползучих, летучих и подземных насекомых. Жизнь кипел
а повсюду, и ветер тоже был живым, и все сущее образовывало сложное единс
тво, которое невозможно было описать словами. Вот слова, произнесенные м
оим опекуном в тот день: «У вас было шесть минут и тридцать секунд, предст
авьте себе тридцать первую секунду и напишите сочинение на тему: «Элемен
ты наблюдаемого прямоугольника, лишенные смысла». Он никогда не ставил
мне «неудовлетворительно», но, если результат его не устраивал, просто з
аставлял меня повторить задание. Однако в случае необходимости это могл
о повторяться до бесконечности. Сочинение стоило мне трех месяцев разм
ышлений. Я переписывал и переписывал его, пока, наконец, в один прекрасный
день не написал лаконичную фразу: «Единственным лишенным всякого смысл
а элементом является сам прямоугольник».
Потом наступил черед сорняков в прямоугольнике. Мне надлежало тщательн
о прополоть его. Наставник велел отделить сорняки от полезных растений.
Поскольку я совсем не разбирался в травах, мне приходилось рыться в энци
клопедиях всякий раз, перед тем как вырвать какую-нибудь из них. «Это не с
орняки, Ц говорил он мне об одних травах, Ц из их листьев можно заварива
ть чай. И это тоже не сорняк, Ц защищал он дикую спаржу, Ц ее можно употре
блять в пищу, более того, это деликатес. И та трава тоже не бесполезна: как м
ожно записывать ее в сорняки, если в мае она расцветает прекрасными белы
ми цветами?»
Наконец, осталось только одно растение. Толку от него не было, никакими та
йными свойствами оно не обладало. Его темные колючие листья содержали яд
овитый сок, твердый ствол был некрасив. Мой наставник размышлял: «Хорошо,
это растение ни на что не пригодно, но если мы вырвем его, будет ли смысл во
всех остальных травах?» Ц «Они потеряют свой смысл», Ц сказал я. Ц «И к к
акому же выводу вы пришли?» Ц «Что сорной травы не бывает». Ц «Можете сч
итать, что вы выполнили задание».
Другое задание: следить за любым человеком, по своему выбору, в течение д
вух дней, записывая все: каждое его слово, мнение, движение, действие, секр
еты и так далее. Из детского озорства я выбрал объектом его самого, и он не
возражал. Затем он потребовал, чтобы я данную личность оценил критически
. Я сказал, что если хорошо знаешь какого-то человека, то не можешь судить е
го. «Можете считать, что вы справились с этим упражнением», Ц был его отв
ет.
Но главный урок, который он мне преподал, состоял в следующем. В нашем мире
можно действовать только в двух направлениях: двигаясь вперед, к жизни, и
ли назад, к смерти. Самый непросвещенный угольщик мог избрать путь жизни
, а какой-нибудь литературный гений, озабоченный судьбами страны и эпохи
, Ц путь смерти. Положение в обществе не имеет значения. Я помню, мой опек
ун умер через три дня после моего гражданского совершеннолетия. Он прос
тился со мной на смертном одре со спокойствием человека, оставляющего н
ачатое дело в надежных руках, и говорил о болезни, которая сжигала его, с т
очностью критика, который оценивает произведения искусства, созданные
другими художниками.
«А теперь, друг мой, расскажите мне в двух словах, чем вы намерены заняться
в будущем», Ц завершил он свою речь.
«Как вы можете говорить об этом, когда умираете?» Ц спросил я, заливаясь г
орькими слезами.
«А с чего вы взяли, что такие люди, как я, умирают?» Ц резко ответил он мне.

В тот день мы оба вышли за порог нашего дома, чтобы больше никогда туда не
вернуться.
В каком-то смысле все усилия моего наставника оказались тщетными. Книги
, которые он рекомендовал прочесть, чтобы защитить меня от грубой реальн
ости, равно как и упражнения, сделали еще более чувствительной кожу, кото
рая от природы была нежной. В этом не было его вины. Благодаря наставнику я
стал другим Ц не тем юнцом, который только что оставил стены Блэкторна. Н
о в Ирландии за это время ничего не изменилось, в этом он был бессилен. Ест
ь ли какой-нибудь смысл в том, что наимудрейший из людей укажет вам путь к
солнцу, когда кругом царит кромешная тьма? Вся его педагогика шла вразре
з с жизнью. И я раскрыл свои объятия делу республики со всей страстью, кото
рая досталась мне в наследство от Тома.
Республиканское движение испытывало недостаток в мозгах, в то время как
рук у него было в избытке. Несмотря на юный возраст, у меня было образован
ие, а кроме того, весьма экстравагантная гуманистическая культура. Наши
лидеры предпочли, чтобы я занимался логистикой, а не держал в руках оружи
е. Я всегда думал, что самые великие драмы создаются иронией судьбы: техни
к морской логистики Блэкторна, ТМЛ первого разряда, превратился в техни
ка диверсионной логистики, ТДЛ, и, кстати, далеко не посредственного. Я вес
ьма быстро внедрился в мир подполья. На протяжении следующих лет англич
ане не раз предлагали вознаграждение за любые сведения, которые помогли
бы им меня арестовать. Сначала меня оценили в десять фунтов. Потом цена в
озросла до пятнадцати. Затем до тридцати пяти фунтов и пятнадцати шиллин
гов Ц скрупулезная точность англичан при расчетах может доходить до с
овершенства Ц и, наконец, до сорока пяти. Досадно! Мне так и не удалось вст
упить в изысканное общество людей, чьи головы ценились дороже пятидесят
и фунтов. Наверное, я не заслуживал этой чести. Я не был ни идеологом движ
ения, ни генералом. Я служил всего лишь связующим звеном на полпути между
руководителями движения и рядовыми бойцами, разбросанными по всей стра
не. Однако в то время моя работа была очень опасной. Иногда приходилось у
лепетывать с какой-нибудь фермы через окно сеновала за минуту до появле
ния англичан. Однажды вечером нас даже пытались подстрелить. А потом пре
следовали всю ночь. Благословенны наши предки ирландцы, решившие когда-
то в незапамятные времена построить каменные изгороди, покрывающие се
тью весь остров. Мне не раз приходилось прятаться за ними или скрываться
в их лабиринтах. Это хороший пример того, что в войнах участвуют как силы н
астоящего, так и давно минувшего.
Как истинные ирландцы, после каждого поражения мы с энтузиазмом принима
лись готовиться к новой борьбе. Подобная настойчивость термитов в конце
концов подорвала силы неприятеля. Счастливый день наступил. В то утро, г
уляя по улицам Дублина, я чувствовал на себе обычную гражданскую одежду,
а не костюм, надетый для отвода глаз. Дело было не в одежде, а совсем в друг
ом: я не испытывал страха. Англичане отступили.
Я сказал, что это был счастливый день, но он быстро кончился. Очень скоро п
еред моими глазами предстала безрадостная картина. Наши вожди правили с
траной с тем же деспотизмом, как и англичане. Понимание этого не рождаетс
я вдруг, его трудно принять, но мало-помалу человек приходит к такому зак
лючению. В самом деле, в чем состояло различие между заседаниями в Букинг
емском дворце и совещаниями нового правительства? Оно правило с той же п
рагматичностью, на основании тех же деспотичных и бесчеловечных принци
пов, как это делал ранее любой английский генерал. Они занимались лишь те
м, что поддерживали порядок, который мы так ненавидели. Ирландия для них
была не целью жизни, а лишь способом достижения власти. Но здесь они ната
лкивались на серьезное противоречие: судьба Тома, жертва Тома и всех дру
гих Томов.
Нашей родиной было не географическое понятие, а мечта о будущем. Мы были п
атриотами, но отнюдь не считали, что мужчины и женщины Ирландии превосхо
дят во всем мужчин и женщин Англии. Или что ирландская картошка вкуснее а
нглийской. Вовсе нет. Извращенности английской империи мы противопоста
вляли безграничное великодушие. Вражеские солдаты были лишь человечес
кими пулями, направляемыми самыми темными интересами на Земле. Нами же д
вигала наивысшая идея свободы. Поэтому изгнание англичан виделось нам
и как начало иного, нового мира, в котором было больше равенства и внимани
я к людям. Руководители новой Ирландии, однако, ограничились тем, что зам
енили имена оккупантов на свои собственные. Гнет изменил свою окраску, т
олько и всего. Это было подобно непотребному бреду: англичане еще не зако
нчили вывод оккупационных войск из Ирландии, а новое правительство уже
расстреливало своих бывших товарищей.
Как могло произойти, спрашивал я себя, что после десятилетий, даже веков
борьбы против Англии мы воспользовались первыми глотками свободы для т
ого, чтобы убивать друг друга? Где таится невероятная способность людей
предавать основополагающие жизненные принципы? Я отказался от незначи
тельной должности в новой администрации. Не затем я сражался с могущест
венным аппаратом Британской империи, чтобы заменить его уменьшенной ко
пией. Записаться в ряды новых подпольщиков я тоже не желал. Гражданская в
ойна не может быть целью, это кошмар. Кажется невероятным, но за год, котор
ый прошел с момента вывода английских войск, погибло больше ирландцев, ч
ем за всю войну.
Никому не пришло в голову наслаждаться миром Ц ни новому правительству
, ни старым борцам за свободу. Неожиданно для меня все те, за кого я еще неда
вно, не раздумывая, отдал бы жизнь, стали совершенно чужими людьми. Раньш
е люди прятали оружие, а они скрывались за ним. Самым невыносимым было осо
знание того огромного расстояния, которое отделяло меня от тех, кого я сч
итал близкими мне людьми. Я не мог их ненавидеть. Я просто не мог их понят
ь. Как будто со мной, говорили инопланетяне. Моя родина раньше мне не прина
длежала. Но и теперь, когда она могла стать моей, я чувствовал себя иностр
анцем. Однажды бессонной ночью я вспомнил Тома. Как бы он поступил? Что бы
думал? Продолжил бы борьбу или стал сотрудничать с новым правительством
? Я думал до самого утра, но пришел к единственному заключению: Тома нет, он
мертв.
Я не покинул ряды борцов за общее дело Ц можно сказать, что это общее дел
о покинуло меня. Внутри будто умерло что-то, гораздо большее, чем вера. Я по
терял все значения слова «надежда». В самом деле: история Ирландии всегд
а была историей ее борьбы, справедливейшей борьбы. И если в Ирландии, где в
се было так ясно, эта борьба закончилась крахом, надежды на победу в любых
других обстоятельствах не оставалось. Все говорило о том, что люди Ц раб
ы какой-то скрытой закономерности, которая заставляет все возвращатьс
я на круги своя.
Передо мной возник вопрос: хочу ли я оставаться в этом мире, где постоянно
воспроизводимое насилие делает страдания людей вечными? Я ответил сам с
ебе: я не хочу больше жить ни в какой точке этого мира, а потому решил бежат
ь туда, где нет людей. Сейчас я бежал не от меча правосудия. Я бежал от чего-
то более грозного, гораздо более грозного.

Из Ирландии я перебрался на континент. Я не знал точно, куда ехал, Ц знал т
олько, откуда бежал. Из Франции я перебрался в Бельгию, оттуда Ц в Голлан
дию, туманно представляя себя вечно странствующим по свету, не зная куда
и зачем я еду. Никогда бы не подумал, что мой диплом ТМЛ мог мне пригодитьс
я.
В Амстердаме находился центральный офис международной навигационной
корпорации. В то время они набирали специалистов для работы в самых разн
ых уголках земного шара. Я записался в длиннющий список, но благодаря мое
му диплому, а также отсутствию других кандидатов, ждать пришлось недолго
.
Набором персонала занимался голландец, на красных щеках которого просв
ечивала сеточка лиловатых сосудов. Им требовалось срочно найти человек
а на место метеоролога. Куда надо ехать? Поначалу он уклонялся от ответа.
Постепенно я понял, что мне не нужно доказывать свою пригодность Ц мой с
обеседник прилагал все усилия к тому, чтобы я клюнул и согласился. В конц
е беседы он ткнул в карту своим розовым ногтем с глубокой ровной лункой. М
не подумалось, что ноготь заблудился: я не видел ничего, никакой нарисова
нной суши, никакого, даже самого маленького, пятнышка. Между тем это была с
амая подробная карта Южной Атлантики, какая у них имелась. Я присмотрелс
я получше. Остров находился в точке пересечения координат, поэтому мне н
е сразу удалось разглядеть его: он был так мал, что совершенно не был виде
н за нанесенными тушью линиями широты и долготы.
Ц Много ли сотрудников живет на острове? Ц спросил я.
Ц Вам придется поскучать, Ц ответил собеседник.
Я потребовал только одного: чтобы мое имя не фигурировало ни в каких спис
ках. Он согласился раньше, чем я успел закончить фразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28