— Теперь он подошел к ней почти вплотную.
— Я просто хотела погулять, — тихо отозвалась она.
— Ты позволишь мне сопровождать тебя?
— Разве у меня есть выбор?
— Нет. — Еще бы он позволил ей разгуливать одной по ночам, подумал Лукас. — Куда ты хотела пойти?
— Не знаю. Я не думала об этом.
Лукас быстро поразмыслил, стараясь припомнить, что ему удалось обнаружить за те несколько дней, когда он объезжал свое имение.
— Недалеко отсюда есть заброшенный дом. Должно быть, там жил егерь — в те времена, когда Стоунвейлы еще держали свою охоту. Мы могли бы дойти до него и вернуться.
— Хорошо, — согласилась она.
— Красивая ночь, правда?
— По-моему, слишком холодно, — отчужденно возразила она.
— Да, — подтвердил Лукас, быстро оценивая обстановку. Насколько он помнил, возле домика был свален запас хвороста. Жаль, что вчера, когда он осматривал то место, он не распорядился привести дом в порядок. Он поскользнулся — кажется, под ногу ему попал камень — и с трудом подавил стон.
— Что случилось? — нервно спросила Виктория.
— Ничего особенного. Моя нога подводит меня сегодня. — Он старался, чтобы голос его звучал стоически и мужественно.
— Право, Лукас, пора бы тебе уже не делать глупостей и не разгуливать холодными ночами, раз тебе это вредно.
— Вы, безусловно, правы, мадам, но так уж случилось, что вы любите ночные прогулки. Следовательно, мне не остается ничего другого, как сопровождать вас.
— Надо было выбирать богатую невесту без причуд, — посоветовала она, — мисс Пилкингтон Само Совершенство не причиняла бы вам таких хлопот.
— В самом деле? Она тоже значилась в списке Джессики Атертон и даже занимала первую строчку, но меня эта перспектива как-то не вдохновляла. Какая тоска — быть женатым на совершенной мисс Пилкингтон. Как говорите вы с Аннабеллой, она слишком похожа на леди Атертон.
Лицо Виктории теперь было совсем скрыто складками капюшона, и голос звучал приглушенно:
— Тут вы правы. Если вы считаете, что леди Атертон стала занудой с возрастом, надо было вам посмотреть на мисс Пилкингтон. Не хочу сказать ничего дурного, она милая девочка, ей всего-навсего девятнадцать, но она говорила мне по секрету, что больше всего ей хотелось бы уйти в монахини.
— Ясно. Нет, мы бы не подошли друг другу. Я даже не смог бы повести ее на экскурсию в игорный дом. И я не представляю, как бы она разделалась с вышибалой в борделе.
— С другой стороны, она, без сомнения, не доставляла бы вам беспокойства. Я уверена, она была бы такой правильной, такой покорной женой. Кстати…
— Да? — со вздохом откликнулся он.
— Леди Атертон предупреждала меня, что мне придется исполнить свой супружеский долг и подарить вам наследника.
— Придется мне съездить в Лондон и задушить Джессику Атертон!
— Она лишь пыталась помочь. Вы же сами просили ее найти вам богатую невесту.
— Не стоит постоянно напоминать мне об этом.
— Лукас? — робко окликнула его Виктория.
— Да?
— Леди Атертон сказала мне, что, если мне нелегко будет исполнить свой супружеский долг, я должна помнить, насколько трудно это будет тебе, ведь ты вынужден будешь притворяться в супружеской постели, будто испытываешь какие-то чувства.
— Черт бы ее побрал! — Лукас резко остановился и развернул Викторию за плечи, так что теперь они смотрели глаза в глаза. — Ты хочешь сказать, что поверила ей? После той ночи, когда мы были вместе?!
Виктория стойко выдержала его взгляд, ее глаза странно мерцали в тени капюшона.
— Моя мать и моя тетя — они обе говорили мне, что мужчины без труда могут симулировать физическое увлечение, если им это выгодно.
— На это способны не только мужчины, — пробормотал Лукас и прибавил безжалостно:
— По правде говоря, и я мог бы усомниться в том, какие чувства ты испытывала в ту ночь.
Взгляд ее вспыхнул гневом.
— Как ты смеешь спрашивать о моих чувствах! Я была откровенна с тобой — откровенна до конца. Ты знаешь о моих чувствах все!
Лукас пожал плечами:
— Если бы твое чувство было так глубоко, как ты говорила в ту ночь, ты не смогла бы так скоро похоронить его.
— Еще как смогла! Ты оскорбил меня. Черт бы тебя побрал, что еще мне оставалось, если не истребить эту глупую привязанность к тебе? Когда я вспоминаю все мои поступки в ту проклятую ночь, я испытываю только унижение!
— Тебе без труда удалось истребить привязанность ко мне. Теперь никто бы не догадался, что ты могла когда-то смотреть на меня без отвращения.
— Нет, это уж слишком! — Она прервала обвинительную речь, потому что в этот самый момент Лукас пошатнулся и сморщился от боли. — Что теперь? — с тревогой спросила она.
— Я тебе уже говорил, нога беспокоит меня сегодня.
— Иногда мне кажется, что ума у тебя не больше, чем у младенца. — Она взяла его под руку, пытаясь помочь. — Думаю, нам лучше вернуться домой, пока ты не упал.
— Боюсь, так далеко без отдыха мне не дойти. Да и домик тот уже совсем близко. Если ты позволишь мне немного передохнуть там, я справлюсь.
— Ладно, — недовольно проворчала она, — тебе лучше опереться на меня.
— Спасибо, Викки. Ты так добра. — Тяжело опираясь на ее плечи, Лукас позволил Виктории отвести его в темный маленький домик егеря.
Глава 12

Стратегия.
Лукас устроился на полу, подтянув к себе одно колено и выпрямив больную ногу. Он весело следил, как Виктория хлопочет, раздувая огонь в очаге. Она строго запретила ему выходить за дровами, велела отдыхать.
— Какое милое местечко, правда? — окликнула Виктория Лукаса, когда сложенные ею в очаге дрова наконец заполыхали, осветив стены домика. — Кажется, кто-то жил здесь совсем недавно. Труба вычищена, пол совсем не пыльный.
— Вполне возможно, до нашего приезда здесь ютился какой-нибудь разоренный арендатор. Мой дядя славился тем, что часто выгонял людей со своей земли.
— Мерзкий человек.
— Не забывай, я происхожу из другой ветви рода, — напомнил он.
Вместо того чтобы улыбнуться, Виктория очень серьезно заметила:
— Безусловно, мы не можем нести ответственность за дела наших предков. Давай я разотру тебе ногу.
Лукас не возражал. В памяти мгновенно вспыхнули образы той ночи, когда Виктория впервые прикоснулась к его разболевшейся ноге.
— Спасибо, — сказал он, — я был бы тебе очень признателен…
Виктория опустилась на его расстеленный на полу плащ. Сосредоточившись на больной ноге Лукаса, она нежно, осторожно стала ее массировать. При первом же легком прикосновении ее пальцев Лукас застонал.
— Я сделала тебе больно?
— Нет. Все просто замечательно. — Лукас закрыл глаза и откинулся, прислонившись к стене. — Ты даже представить себе не можешь, какое это блаженство.
— Наверное, это было просто ужасно.
Лукас открыл глаза и внимательно посмотрел в лицо жены:
— О чем ты?
— Когда тебя ранили.
— Должен признать, что это был не самый светлый день в моей жизни. Будь добра, немного повыше. Да, вот так. — Ее пальцы переместились к самому паху. Лукас надеялся только, что Виктория не сразу заметит, как быстро растет в нем желание.
— Лукас? — И напряженная пауза. Виктория пристально смотрела на него.
— Да? — откликнулся он.
— Ты очень любил ее?
Лукас прикрыл глаза, пытаясь уловить нить размышлений Виктории.
— Кого?
— Леди Атертон, разумеется.
— Ах да. Наверное… Во всяком случае, так мне казалось, иначе зачем бы я стал добиваться ее руки?
— В самом деле, зачем? — не унималась Виктория.
— Однако, оглядываясь назад, я с трудом могу теперь поверить, что был таким глупцом.
— Она все еще любит тебя.
— Она любит воображать себя мученицей, пожертвовавшей своей любовью во имя долга, и это гораздо сильнее, чем чувство, которое она способна испытать к мужчине. Кому я не завидую, так это лорду Атертону. — Про себя Лукас добавил: «И его ледяной постели».
— Прошу прощения, милорд, — сухо отозвалась Виктория, — но это на редкость проницательное замечание, особенно в устах мужчины.
Лукас приоткрыл один глаз:
— По-твоему, проницательность свойственна только женщинам?
— Нет, конечно, но все-таки… Лукас снова прикрыл глаз:
— Некоторые мужчины тоже способны учиться на собственных ошибках и с годами становятся проницательнее.
— Так хорошо?
Лукас резко втянул в себя воздух:
— Викки, не могла бы ты поосторожнее обращаться с моей ногой? Как раз самое больное место. Пожалуйста, чуть-чуть повыше.
— Так? — Ее пальцы скользнули вверх по бедру.
Лукас не решился ответить ей.
Ее прикосновение было столь возбуждающим, что он боялся в любой момент утратить власть над собой.
— Лукас, тебе плохо? — На этот раз в голосе Виктории звучала подлинная тревога.
— После той ночи, что мы провели вместе в гостинице, ты могла бы уже знать, как действуют на меня твои прикосновения.
Ее руки замерли высоко на бедре Лукаса.
— Ты хочешь, чтобы я прекратила? — неуверенно спросила она.
— Никогда. Ни за что на свете. Лучше уж я в блаженстве умру под этой пыткой.
— Лукас, ты… ты хочешь, чтобы я соблазнила тебя?
Лукас резко открыл глаза и бросил взгляд на жену:
— Я отдам за это свою бессмертную душу!
Она заморгала, не ожидая такого признания. Лукас прочел в глазах жены тоску и желание.
— Не думаю, что вам придется платить так дорого, милорд.
Лукас коснулся ее лица, его пальцы осторожно скользнули ниже, нащупывая янтарный кулон.
— Слава Богу, что ты так честна в наших научных экспериментах!
— О, Лукас. — Тихонько вскрикнув, Виктория бросилась в его объятия, прижалась к груди мужа, обхватив его обеими руками. — Лукас, я все время вспоминаю ту ночь. Я была так счастлива с тобой в те короткие часы.
— Только твоя гордость мешает тебе снова стать счастливой. — Он ласково погладил руку Виктории, ощущая приятную тяжесть ее тела на своей груди. — Неужели твоя гордость требует нашего разлада? Мы связаны теперь друг с другом на всю жизнь, Викки. Неужели ты хочешь, чтобы каждая ночь превращалась для нас в ад?
Виктория уткнулась лицом в плечо мужа, чтобы не смотреть ему в глаза.
— Когда ты так говоришь, я выгляжу довольно глупо, верно? Тетя Клео сказала мне, что я сама постелила себе постель, и теперь мне придется в ней спать. Она сказала, как постелешь, так и будешь спать.
— Я высоко ценю суждение твоей тети, но не хотел бы оказаться в одной постели со святой мученицей. Как ты знаешь, однажды я уже с трудом избежал подобной участи, — напомнил Лукас.
Плечи Виктории затряслись от тихого взволнованного смеха.
— Да-да, кажется, что-то припоминаю. Прекрасно, Лукас, тогда я буду рассматривать свое решение исполнить мои супружеские обязанности не как вопрос долга, а как вопрос логики и здравого смысла. Как ты сам говоришь, глупо подвергать нас обоих напрасным мучениям.
— Лучше уж разумный «синий чулок», чем набожная мученица. — Двумя пальцами Лукас приподнял лицо Виктории и поцеловал ее. — Уж если «синий чулок» убедит себя, что надо уступить страсти, она не будет притворяться, будто не испытывает никакого наслаждения. — И он прильнул губами к ее губам.
Виктория еще мгновение колебалась, словно быстро перебирала свои доводы, проверяя, верное ли решение она приняла. Потом с тихим стоном она ответила на поцелуй, ответила с таким искренним и сладостным пылом, что голова у Лукаса закружилась.
Крепче обхватив мужа руками, Виктория раскрыла губы в ожидании нового поцелуя. Язык Лукаса проник глубоко в ее рот в предвкушении еще более интимного проникновения. Виктория прижалась к нему, он чувствовал под корсажем ее грудь, и все тело Лукаса сотрясла дрожь неутоленного желания.
— Дорогая, я так долго ждал нашей брачной ночи! — Лукас с трудом оторвался от губ Виктории и наклонился за янтарного цвета плащом, который она постелила себе под ноги. Одной рукой Лукас расправил плащ, превращая его в любовное ложе.
— Он совсем испачкается, — машинально пробормотала Виктория.
— У тебя есть и другая одежда.
Лукас возился с ее платьем, сам удивляясь и своей поспешности, и неожиданной неловкости. Довольно с него стратегии. Подлинный Лукас, томившийся в нем, вырвался на свободу. Его ожиданиям придет конец.
Тогда, в первый раз, он заставил себя сдерживаться до тех пор. пока не почувствовал в Виктории желание, равное своему. Он так старался не причинить ей боль, не напугать ее, так хотел доставить ей наслаждение. Но теперь он мог думать только об одном: скорее, скорее овладеть ею. Он должен был убедиться, что она снова принадлежит ему.
На этот раз он не мог сдерживаться.
Почувствовав его нетерпение, Виктория вздрогнула, но когда он помог ей опуститься на плащ, она покорно легла на спину. Лукас потерпел поражение в борьбе с ее платьем и удовольствовался тем, что поднял повыше юбку, к самой талии. Он взглянул ей в лицо: не обидел ли ее своей торопливостью. Виктория встретила его взгляд сияющей улыбкой, искорки огня играли в ее глазах. Лукас принялся за свою одежду.
— Черт побери!
— Что такое? — мягко откликнулась она.
— Ничего, замешкался…
Наконец ему удалось расстегнуть бриджи. Он решил не снимать их, а тем более сапоги. Яростное желание полыхало в нем. Он обрушился на свою жену, пылая раскаленным добела пламенем любовной лихорадки. Едва он сжал руками ее бедра, как Виктория раздвинула ноги, полностью открываясь ему. Лукас опустился меж ее ног и ощутил ее влажное тепло, когда прижался к ее податливому телу. Он нежно сжал зубами сосок Виктории и начал осторожно его покусывать, одновременно медленно входя в ее тугое горячее лоно.
Виктория вскрикнула и рванулась навстречу ему. Он почувствовал, что ее тело не сразу приняло его, и очень медленно продвинулся глубже, напоминая себе, что для его жены все это еще очень непривычно.
— Приподнимись, дорогая. Откройся мне. — Одна рука Лукаса скользнула вниз, обхватила нежный изгиб ее спины, помогая ей приподняться так, чтобы он мог войти еще глубже в обволакивающее тепло ее тела.
— Лукас!
— Тебе больно? — Он не узнал собственный голос.
— Нет, не в этом дело. Просто очень странно. Лукас!
— Да, дорогая, я знаю, знаю. — Лукас медленно погружался в нее. Он почувствовал, как Виктория, дрожа, открывается ему, он был растроган ее уязвимостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47