Тот уже успел задремать за столом, уткнув голову в колбасные объедки. Милиционер всем телом повернулся к Крюкову:
– Документы!
Удар был коротким, в пах. Страж порядка беззвучно осел на пол. Не давая опомниться второму, Крюков молнией ринулся к нему и ударил бутылкой по голове. Оттолкнув побелевшую хозяйку, он выскочил на лестничную клетку и побежал вниз. Стоп! Внизу водитель. Бандит круто развернулся и рванул на себя окно лестничного пролета. Рама поддалась с трудом. Протиснувшись в окно. Крюк выполз на козырек и, прикинув расстояние, прыгнул в траву. Полет со второго этажа завершился удачно…
Если бы кто-нибудь постоянно и в течение десяти лет наблюдал за Сергеем Крюковым в зоне ЮЖ-24/3, то мог бы подумать, что все это десятилетие зек готовился к «рывку». Он не рыл землю, не долбил стенку и не собирал компактный вертолет. Он лишь поддерживал спортивную форму. В былые времена любые физические упражнения расценивались как подготовка к побегу. Практически каждое утро и каждый вечер Крюк сотни раз отжимался от пола, деревянные лавочки использовал в качестве брусьев. В «промке» он нашел трубу-перекладину. В первые месяцы срока Сергея Петровича, плюющего на режим и правила распорядка, причислили к «отрицаловке». Тем не менее тот ухитрялся поддерживать форму даже в штрафном изоляторе. Мечта о досрочном освобождении была похоронена изначально. Когда до «звонка» оставалась пятилетка. Крюк решил бежать. Его сосед по отряду Чебан каким-то образом узнал план дренажных коммуникаций и уже отметил их уязвимые места. Оставалось слегка расшатать кирпичную кладку и спуститься в узкий колодец. По трубе в метр шириной беглецы выползли из зоны и добрались до участка сброса вод. Рискуя свалиться в отстойник, они вскарабкались наверх по откосу, к лунному свету. На всю эту операцию ушло почти два часа. В ночь на 13 июня осужденные Крюков и Чебан себя «амнистировали».
Все возвращается на круги своя. И блудные сыновья почти всегда возвращаются домой. Дом Крюкова был в Краматорске. Там же он надеялся получить и фальшивый паспорт. На Гротмана Крюков уже не рассчитывал. Интуиция подсказывала, что Канада потерян навсегда. Однажды он зашел в отделение связи и позвонил в Краматорск, к себе домой (хотя понятие дом для него уже давно утратило всякий смысл). Трубку взяла жена. Крюков открыл было рот, но ему вдруг почудился в трубке странный щелчок и едва уловимый перепад звукового тембра. Он быстро бросил трубку: на его домашнем телефоне висела «шайба».
Рано или поздно беглый узник решился бы вновь испытать дым отечества, где он оставил супругу и восьмилетнего сына. После любовной сцены в Туле, когда на легкомысленном партнере по побегу защелкнулись наручники, Сергею Петровичу принялись перекрывать кислород. Сначала взяли под контроль места возможного появления Сергея Крюкова. «Красные флажки», которых с каждой неделей становилось все больше, спровоцировали перемещение беглеца в Краматорск. Без денег и документов он мог бы протянуть в лучшем случае пару месяцев. Возвращение не было для него неизбежным, но, в конце концов, Сергей Петрович таки переоценил свою осторожность. В сентябре донецкая милиция уже действовала самостоятельно, без помощи российских коллег. По оперативным данным, секретная миссия Крюка в Краматорск была на подходе.
Готовясь к побегу, Крюков рассчитывал на старые связи, с которыми мог безболезненно прожить еще полвека. Но после десяти лет изоляции Крюк не узнал страну, поставленную с ног на голову. Почти всю старую гвардию вновь «расквартировали» по тюрьмам и колониям, некоторые нырнули в криминальные структуры, промышлявшие уже не в таком глубоком подполье. На нынешней уголовной арене он оказался в роли непризнанного актера.
Уголовный розыск принялся усиленно «отрабатывать» город. Велся негласный зондаж всех родственных, приятельских уз Сергея Крюкова. Круг сужался, и вскоре список потенциальных контактеров состоял лишь из нескольких лиц. Зек «засветился» в середине сентября. Время и лечит, и меняет. За три месяца напряженных скитаний колонистская стрижка отросла. Усы Крюков никогда не носил, но сейчас было не до принципов. В Краматорске бандит сделал ставку на человека, который не попал под «колпак» угрозыска. Им стал 67-летний Виктор Брунчак, в прошлом вор-рецидивист Брыня, а ныне – страдающий от артрита старик. Этот дед, о котором успели позабыть и розыск, и блатные, восемнадцать лет назад крепко помог Сереже Крюкову. Тогда начинающему бандиту стукнуло лишь девятнадцать, и уголовная жизнь для него только начиналась.
В 1975 году Крюков впервые угодил в камеру следственного изолятора. Едва за его спиной закрылась дверь, как с нар проворно встал плюгавый тип неопределенного возраста и вразвалку подошел к Сергею:
– Ку-ку вам с кисточкой. Прасковья Федоровна велела вам кланяться.
Крюк посмотрел на плюгавого сверху вниз и непонимающе хмыкнул. Откуда же ему, неискушенному блатными напевами, было знать, что Прасковья Федоровна не что иное, как параша, воняющая в углу. Это была обычная «прописка». Опытному уголовнику следовало бы ответить: «Я ссу стоя, а сру сидя». Юный Крюков не был таковым. Почувствовав новичка, «шестерка» присел на радостях:
– Ба-а, фраер недоеный. Летать любишь?
Желая прервать глупый разговор, Сергей попытался обойти плюгавого типа, но тот вдруг выкатил глаза, развел пошире пальцы и страшно зашипел:
– Ты куда, брус шпановый? Че буркалы пялишь? Я спрашиваю: летать лю…
Крюков закрыл рот плюгавого кулаком. Удар пришелся снизу в подбородок. Бесшумно описав полукруг, «шестерка» грохнулся на бетонный пол. В туже секунду с верхних нар спрыгнули сразу четыре человека. Двое из них были вооружены короткими заточенными стержнями. Крюк мгновенно отпрянул к двери и стал колотить в нее руками и ногами. За спиной послышался властный голос: «Назад!» Сергей зажмурил глаза, ожидая удара в спину… Дверь камеры наконец открылась. На Крюка вопросительно глядел прапорщик:
– Чего тебе?
Крюк обернулся. Камера мирно дремала на нарах. На матраце лежал даже плюгавый. Сергей слегка помялся, затем произнес:
– У меня жалоба.
– Ну.
– Здесь жарко.
Прапорщик обложил его матом и захлопнул дверь. Крюк в нерешительности топтался возле дверей, ожидая новой атаки блатарей. Из дальнего угла с верхнего яруса тот же голос, что минуту назад кричал «Назад», позвал Крюкова. Собрав всю волю в кулак, тот медленно двинулся в дальний угол. На нарах сидел, свесив босые ноги, уже пожилой зек. Все его тело было густо исписано тушью. Нетронутой оставались лишь голова и кисти рук. Это был пахан камеры рецидивист Брунчак. Пахан почесал ногу и спросил:
– Ты откуда?
– Из Краматорска.
– Земляк, значит. Вон твои нары.
Один из зеков молча слез со второго яруса, уступая место новичку.
…Подбираясь к дому Брыни, Крюк молился о том, чтобы этот ветхий дедушка был еще жив. Если Брыня уже отошел в лучший мир, последняя нить лопнет, и Сергею Петровичу останется лишь заказать себе погребальный фрак. Старый вор жил на пригородном отшибе, в частном доме, далеком от элементарных удобств. Полуразрушенные постройки во дворе покосились, на огороде отцветал сорняк, пустая собачья конура была перевернута вверх дном.
Брунчак едва волочил ноги. Гость осторожно пожал скрюченную артритом руку и вошел в дом. Отживший свое пахан молча слушал Крюка, затем проскрипел:
– Буснешь на халатон?
– Чего?
Старик вынул из буфета начатую бутылку водки и поставил на стол давно не мытые стаканы и плеснул до половины. Крюк отказался.
– А я выпью, – Брыня медленно осушил стакан, отрыгнул, опустился в кресло, закрыл глаза и тихо повторил, как бы засыпая: – Я выпью…
Клюев пожалел, что пришел сюда. Этот явно выживший из ума дед сам нуждался в помощи. Скоро он будет мочиться под себя, и некому будет носить за ним «утку». Сергей встал и тихо двинулся к дверям. Не открывая глаз, старик приказал:
– Сядь на место.
Крюков послушно сел. После небольшой паузы Брыня сказал:
– В соседней комнате открой в столе нижний ящик и возьми сколько тебе нужно,
Не веря своим ушам, Крюк подошел к треснувшему письменному столу и вытащил ящик. Под слоем писем и открыток лежали перехваченные резинкой пачки денег. Здесь были рубли, карбованцы, доллары. Он отсчитал всего понемногу. Потом задвинул нижний ящик, слегка поколебавшись, потянул на себя верхний. Там лежал пистолет «ТТ». Сергей молча глядел на оружие. Из гостиной послышалось:
– Можешь взять и его.
Он быстро задвинул ящик и переспросил:
– Кого его?
– Шпалер…
Уходить из Краматорска Сергеи Крюков решил через два дня. Сутки он мог пользоваться автомобилем «Иж-комби» с перебитыми номерами. Явных причин для беспокойства не было, однако смутное чувство, что его обложили и игра перешла в финальную часть, почему-то не исчезало. На сегодня была назначена последняя встреча: Крюку обещали липовый паспорт, который потянул на три тысячи баксов. Крюк остановил машину у посадки на пересечении улиц Орджоникидзе и Днепропетровской. Рядом проносился редкий транспорт.
Вчера уголовный розыск Краматорского ГОВД вышел на беглого зека. Из оперативных источников милиция узнала об этой встрече. Неизвестным оставалось самое главное: когда и где? В полдень стало известно о времени: семнадцать ноль-ноль. Розыск продолжал качать оперативную информацию. Возникли три приемлемые версии, одна из которых вскоре отпала. Спустя час оставалась лишь одна. И это была уже не версия.
Для встречи Крюков выбрал безлюдное место, что имело и плюсы, и минусы. В случае перестрелки снижался риск поражения случайных прохожих. Исключался и захват заложника. Проблема же состояла во внезапности атаки спецназа. Кто-то предложил убить зека снайперским выстрелом, но искушение взять Крюкова живым было сильней. К тому же требовалось стопроцентное опознание беглеца. Задержание поручили Донецкому отряду специального назначения
Группа захвата состояла из четырех бойцов. Пятым был сотрудник ИТК, который должен был опознать беглеца. Он расположился на переднем сиденье «Жигулей». Автомобиль со спецназовцами остановился на обочине улицы Орджоникидзе, не доезжая до перекрестка. Краматорские розыскники «простреливали» на своих авто перекресток, определяя место встречи. Наконец в рации послышалось:
– Улица Днепропетровская, сорок метров от перекрестка, автомобиль «Иж-комби», номер 4 3–9 6…
Группа захвата начала приближаться к месту предстоящей схватки. В руках бойцов появились двадцатизарядные пистолеты Стечкина. Раздался сухой треск передергиваемых затворов. Крюков не отрываясь смотрел в зеркало заднего вида на пустую дорогу. Впереди по трассе неслись автомобили, не обращая на него ни малейшего внимания.
Сергей Петрович достал пистолет, передернул затвор и, уже не ставя его на предохранитель, положил в правый карман куртки. Затем открыл дверь, вышел из машины и подставил лицо легкому осеннему ветру. Солнце уже клонилось к горизонту. До встречи оставалось еще десять минут. Крюков закурил и принялся лениво рассматривать встречные машины. Беглый зек был давно лишен сентиментальности, однако, мысленно прощаясь с родными краями, почувствовал неприятный комок в горле.
Сзади послышался тихий визг тормозов, и бежевые «Жигули» остановились в двадцати шагах. В салоне сидело пятеро. Один из них (это был сотрудник колонии. знавший Крюкова в лицо и поспешивший допустить ошибку) нервно закричал из открытого окна:
– Крюков, сдавайся!
Бандит выстрелят навскидку, почти не целясь. Первая пуля легла в дверь автомобиля, вторая адресовалась бойцу, выскочившему из «Жигулей». Тот успел заметить направление ствола, смотрящего ему в лоб. Время слегка замедлилось, осознанность уступила место рефлексу. Боец уловил, как полыхнуло пламя, пуля раздробила предплечье, которым он прикрыл голову. От боли в глазах поплыли красные круги. Продолжая двигаться вперед, офицер перебросил пистолет в левую руку и выстрелил в Крюкова. Раненный в бедро зек бросился к толстому дереву, стоящему рядом, и при этом успел получить еще одну пулю – под лопатку. Его живучесть казалась невероятной. Укрывшись за дубом, он выстрелил еще трижды и в исступлении заменил обойму. Боли он не чувствовал. Чувствовал лишь злость. Злость на самого себя, гибнущего так дешево.
Четыре офицера бросились на землю, два из них сразу же принялись заползать с тыла. Пистолеты были переведены на автоматический режим, и началась «стрижка ушей»: зеку не давали высунуться из-за дерева, от которого в разные стороны летели щепки. Тем не менее Крюков успел засечь обходной маневр, присел, быстро сделал шаг в сторону и дважды выстрелил. Пули ранили офицера в живот. Сжав зубы, тот начал переползать.
Бандит вогнал в рукоятку последнюю обойму. Сидя на корточках, он скорее почувствовал, чем увидел, как обходят уже с левой стороны. Продолжая палить в кусты, он стал медленно отходить. Пуля обожгла плечо. Он вскрикнул от боли. Затем беспокойно оглянулся. Крюк напоминал затравленного волка, превратившись в живую мишень. Это была уже не игра, и даже не игра со смертью. Любая игра предполагает равновесие сил. Ему до такой степени захотелось жить, что он вскочил и бросился к дороге. Сразу же обожгло бедро, и пули засвистели возле головы.
Раненый боец, прижав ладонь к бедру, бросился за Крюковым. Быстро бежать он не мог, впрочем, как и сам раненый зек. Дорога была уже близко, и бандит бросился к проезжей части, к стоящим на обочине «Жигулям». В правой руке он все еще сжимал пистолет. Водитель «Жигулей» не успел мгновенно тронуться с места, но успел надавить фиксатор на двери. Зек взревел, рванул на себя дверь – та не поддалась. Заработал двигатель, и авто ушло вперед. Пистолетная рукоятка врезалась в боковое стекло. Второй удар пришелся в металлическую раму.
Крюков не оглядывался, но чувствовал, что смерть где-то рядом. Он перебежал дорогу и, прихрамывая. заспешил к ближайшей автобусной остановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82