Ну и много ли с них проку, сам посуди!
Теальдо помотал головой, отчего уши его добытой мародерством ушанки закачались.
— Так легко тебе не отвертеться. Сейчас снег пошел, землю подморозило, вот бегемоты и набрали ходу.
Словно в подтверждение его словам мимо протопотала пара огромных зверей, тоже укутанных в краденые попоны. Всадники предпочитали уберечь от мороза зверей, нежели себя: если бегемот замерзал до смерти, экипаж его превращался в простых пехотинцев — весьма бестолковых вдобавок. Один из погонщиков помахал солдатам рукой в толстой варежке. Теальдо махнул в ответ. Он тоже носил варежки, и поэтому погонщики не могли видеть его выставленный средний палец.
— Ункерлантским бегемотам грязь тоже не мешает теперь, — вернулся он к прерванному спору.
— Больно надо! — презрительно произнес Тразоне. — Ункерлантцы не знают, что с бегемотами делать даже на ровном поле. Оно и славно — иначе нам с тобой давно бы крышка.
Теальдо готов был поспорить с этим, хотя и понимал, что товарищ его прав, но тот он заметил в сугробах двоих альгарвейцев. Солдат не сразу понял, что перед ним чародеи — оба выглядели столь же непрезентабельно, как и вся замерзающая армия.
— Что случилось? — крикнул он.
— Да сам глянь! — ответил один.
Ветер уносил слова прочь. Заинтригованный Теальдо подковылял к ним. Чародей пнул сугроб. Под снегом обнаружилось человеческое тело: то была ункерлантская крестьянка с перерезанным горлом.
— Вот так они перебивают наши заклятия, — объяснил чародей. — Приносят в жертву своих.
— Я-то скорей кауниан стану резать, чем альгарвейцев, — заметил Теальдо. — Но если мы этим занимаемся и они тоже, не лучше бы обеим сторонам остановиться — все равно сравнялись.
— Если остановится одна сторона, а другая — нет, это будет.. была бы — катастрофа, — ответил чародей. — Иной раз проще оседлать волка, чем с него спрыгнуть.
— Кому-то следовало подумать об этом прежде, чем мы ввязались в эту дурацкую войну с Ункерлантом, — промолвил Теальдо. — Уж больно волчара велик — уж я-то знаю. От янинской границы досюда каждый шаг отмахал.
— Ценность имеют только те шаги, что еще предстоит пройти, — ответил чародей. — Что может быть важней, чем взять Котбус?
«Остаться в живых», — подумал Теальдо, но оставил эту мысль при себе — он и так уже распустил язык не по чину.
Он поспешил прочь, догоняя ушедшего вперед Тразоне. Снежинки все так же продолжали порхать вокруг — миленькие, но Теальдо с радостью согласился бы никогда больше не видеть снега.
К вечеру ему уже приходилось на каждом шагу вытягивать ногу из снеговой каши, и, невзирая на то что под снегом пряталась промерзшая земля, полк еле плелся. Капитан Галафроне объявил привал в придорожном бору. Теальдо рассчитывал встретить деревеньку, но сойдет и так: среди деревьев меньше гулял ветер. Он устроился с подветренной стороны огромной ели.
— Не так вышло легко, как подумывали наши поначалу, — заметил он.
Капитан Галафроне походил на столетнего старика. Он отдал державе все, чего она требовала, и немного больше, ничего не оставив себе.
— Разведите кто-нибудь костер, пока мы все до смерти не замерзли, — прохрипел он тяжело.
Низко свисающие ветви сдерживали снег и порывы бури, и Теальдо несколькими выстрелами из жезла удалось развести огонь. Костер вышел небольшой, согреться всем не удавалось, но сердце грел один вид племени.
— Когда мы возьмем Котбус и загоним конунга Свеммеля в самый дальний медвежий угол, — заметил кто-то, — нам покажется, что все это было не зря.
— Хрена с два! — взорвался Тразоне. — Хоть через сотню лет вспомни — и то передернет. Да и половина клятого Ункерланта — сплошь долбаные медвежьи углы! Где мы сейчас, по-твоему? На бульваре, твою так и разэдак?
— Котбус еще предстоит взять, — заметил Галафроне, слегка ожив при виде огня. — Хотел бы я поглядеть, как Свеммель будет вести войну без столицы.
— Может быть… — задумчиво промолвил Теальдо, — может, не стоило бы нам так рваться на передовую? Пускай другие идут первыми.
— Нельзя товарищей подводить, — укоризненно заметил Галафроне.
— Разве что так, — согласился Теальдо, и товарищи его закивали. — Я уже и не знаю, ради чего нам наступать, как не ради того, чтобы поддержать остальных, — продолжал он. — Вящую славу Альгарве я в бегемотьем навозе видал.
Остальные вновь закивали вразнобой.
— Кто в Шестилетнюю воевал, — сказал Галафроне, — знает, чего стоит слава — куска навоза она не стоит, верно говоришь. Но ту войну мы проиграли и поплатились за это. Коли не хотим расплачиваться снова, в этой нам лучше бы победить.
— О да, — согласился Теальдо. — Помню, как рады были нам, когда мы входили в герцогство Бари. Тогда мы только начали отыгрываться. — Он удрученно покачал головой. — Два года уже прошло — два года и больше. Многое случилось с тех пор.
— Уж не знаю, рады ли нам теперь в герцогстве Бари, — пробурчал Тразоне. — Теперь и наши собратья могут принять участие в великолепной войне с Ункерлантом. Тогда они об этом не думали.
— Тогда они думали только о том, чтобы с нами кувыркаться, покуда голова не закружится, — с самыми теплыми чувствами припомнил сержант Панфило. — Мне понравилось.
Капитан Галафроне с трудом поднялся на ноги.
— Как верно заметил Теальдо, это было давно. А нас ждет война. Пошли, парни, в бой!
Стоило альгарвейцам покинуть укрытие, как из заснеженных кустов по ним открыли огонь ункерлантцы. Теальдо с размаху бросился в сугроб. Под прикосновением огненного луча зашипел, испаряясь, снег. Солдат принялся отстреливаться, и укрытие солдат Свеммеля заволокло паром.
Ему показалось, что отряд Галафроне превосходил числом своих противников, и капитан, очевидно, думал так же, поскольку отправил небольшие группы обойти врага с флангов и заставить его или отступить, или угодить под перекрестный огонь. Несколько бойцов упали, но остальные продолжали наступление.
А затем с юго-востока подошли два альгарвейских бегемота. Земля замерзла, но снегу намело столько, что огромные звери ступали с осторожностью. У одного на спине был установлен станковый жезл. Луч его с легкостью пробивал и снежные тучи, и снежный полог на кустарнике, что скрывал вражеских солдат. Ункерлантцы падали один за другим.
Другой бегемот нес на себе ядромет. Когда под разрывами ядер в воздух начали взлетать фонтаны снега и замерзшей грязи, ункерлантцы решили, что с них довольно, и устремились к ближайшему леску, преследуемые канонадой и шквальным огнем.
— Благодарствуем! — крикнул Теальдо бегемотам и их экипажам.
Какой-то солдат за станковым жезлом помахал ему ушанкой в ответ.
— Я был бы еще благодарней, если б они подошли скорей, — буркнул Тразоне, когда оба солдата поднялись на ноги и устремились в погоню за ункерами.
— Я тоже, но им нелегко приходится, — ответил Теальдо. — Глянь только, как они ковыляют по сугробам!
— Это же Ункерлант, — фыркнул его товарищ. — Сейчас зима… уже почти наступила. Снег по волшебству не растает — ему долго еще лежать. И много ли до тех пор нам будет пользы с бегемотов?
— Меньше, чем хотелось бы, дело ясное, — ответил Теальдо. — Так и ункерлантцам не легче.
— А я хочу, чтобы им хуже нашего пришлось, чтоб их с одной стороны приподняло, с другой — пришлепнуло, — буркнул Тразоне. — Я хочу вышибить сукиных детей из Котбуса, я хочу, чтобы их потом сто веков слышно не было, а еще, клянусь силами горними, я домой хочу! Да на половине Альгарве снега в жизни не видывали.
— Знаю, — тоскливо ответил Теальдо. — Я сам из таких краев. Пошли. Прежде чем вышибить ункеров из Котбуса, надо их сначала из того леска выкурить.
Едва альгарвейцы осмелились вступить в лес следом за ункерландцами, как ядромет осыпал опушку снарядами. Но заклятая смерть летела вслепую, не разбирая цели, и солдаты конунга Свеммеля оказали отчаянное сопротивление отряду капитана Галафроне, когда альгарвейцы вступили в бой: порою доходило до рукопашной — на ножах и перехваченных на манер дубинок жезлах, — когда противники сталкивались лицом к лицу.
Отдельные ункерлантцы сдавались в плен, но большинство сражалось до смерти или отступало на северо-запад, чтобы где-нибудь дальше вновь навязать бой наступающему на Котбус противнику. Стоило подчиненным Галафроне выйти из леса, как ункерлантский ядромет открыл по ним огонь, заставляя прятаться в сугробах.
— Я в восторге, а ты? — просипел Тразоне, поворачивая голову, чтобы снег не набивался в рот.
— Тоже, — ответил Теальдо. — Но мы наступаем, клянусь силами горними. Мы еще доберемся до них!
Глава 9

Дорога из Громхеорта в деревню Хвинка была вымощена только до половины. Бембо убедился в этом на собственном опыте, утонув в грязной луже по щиколотку. Ругаясь по-черному, жандарм выкарабкался из маленького болотца на относительно твердую землю.
— Пожалей мои уши, — буркнул Орасте, тоже испачкавший ботинки. — Доберемся наконец до этой клятой дыры, вот там на ковнянах и отыграешься.
— Силы горние, придется, — прорычал Бембо. — Если б не они, сидел бы я в казарме, теплой и уютной. — Пожалеть себя он был готов в любой обстановке. — И вообще, если б не эти сволочи поганые, и войны бы никакой не было. Сидел бы я дома в Трикарико, счастливый, как устрица на берегу, а не таскался бы по вонючему Фортвегу.
Сержант Пезаро покосился на него.
— Не забывай, приятель: ты каунианам кости моешь, а они — тебе. Едва ли их будет так же легко собрать, как в этом, как его… Ойнгестуне. Слишком много слухов разошлось про то, что с ними случается на западе.
— Сами напросились, — с глубоким убеждением отозвался Орасте. — Бембо прав, сержант, если б не они, так и войны бы не было.
Бембо забеспокоился, все ли в порядке с головой у его напарника — обыкновенно Орасте не соглашался с ним ни в чем. А еще он сомневался, что кауниане вправду заслужили свою судьбу. Большую часть времени он старался не вспоминать о ней. Помогало плохо. Ему приказали собрать кауниан и отправить на запад. Что с ними случится затем — не его забота. Ну так что толку гадать о том, кто чего заслужил?
Жандармы миновали крохотную деревушку из полудюжины домов. Половшая сорняки в огороде старуха подняла голову. Нос ее походил на серп, подбородок почти смыкался с ним, лицо покрывала плотная сеть морщинок, улыбка… От улыбки ее у Бембо захолонуло в груди. Видывал он в своей жизни немало вышедших на покой бандерш, но ни одна из них не могла бы сравняться с фортвежской каргой в злобном древнем торжестве.
— Здесь чучел нет! — крикнула она на скверном альгарвейском, еще искаженном беззубым шамканьем. — Чучел там ! — Она указала на север, по дороге на Хвинку.
— Знаем, бабка, знаем! — ответил Пезаро.
Гнусно хихикнув, старуха вернулась к своим сорнякам.
— Любит она ковнян, — хохотнул Орасте, — не меньше нашего.
— Я заметил, — сухо молвил Бембо. — С многими фортвежцами так, да?
— Пошевеливайтесь, вы! — бросил Пезаро.
С тех пор как его перевели в Фортвег из Трикарико, сержанту пришлось отшагать больше, чем за все годы с того дня, как его повысили в чине и позволили уютно замуроваться за столом в участке. Он потел и задыхался, но продолжал переставлять отяжелевшие ноги, неудержимый как поток и неумолимый как обвал. Что же касается Бембо, тот мечтал о передышке. Но Пезаро ему передышки не дал.
Прошло не меньше часа, когда Орасте, указав куда-то вперед, заметил:
— Вон там, должно быть, деревня. Жалкая дыра, похоже на то. Скольких нам оттуда предписано забрать, сержант?
— Двадцать, — хрюкнул Пезаро. — Там, должно быть, двадцати человек общим счетом не наберется, не говоря уже о двадцати каунианах. А если недоберем норму, нас же и обвинят. — Он пнул придорожную кочку. — Подлая штука жизнь.
— Сержант! — проблеял молоденький жандарм по имени Альмонио.
Бембо глянул на него с изумлением: обыкновенно юноша вообще рта не открывал.
— В чем дело? — Пезаро удивился не меньше.
— Сержант… — Альмонио же явно жалел, что вообще заговорил. Он прошагал еще немного и продолжил: — Когда мы доберемся до этой Хвинки, сержант… разрешите не участвовать в сборе кауниан?
— Чего-чего? — Пезаро воззрился на него, точно на двойную радугу или золотого единорога. Или другого какого уродца. Широкая ряха его омрачилась. — Хочешь сказать, у тебя кишка тонка для этого дела?
Альмонио жалко кивнул.
— На то похоже. Я же знаю, что с несчастными сучьими детями потом случится… не хочу, чтобы на моей совести такое было.
Глаза Бембо понемногу вылезали из орбит.
— Силы горние, — шепнул он Орасте, — да сержант его сейчас без соли съест.
— Точно. — Рослого жандарма подобная перспектива, казалось, привлекала.
Пезаро, однако, глянул на отступника скорее с любопытством, нежели с презрением.
— Предположим, — заметил он, — что мы загоняем чучелок, а те возьмут да на нас бросятся? И что ты тогда будешь делать, Альмонио? В сторонку отойдешь, покуда кауниане твоих товарищей режут?
— Нет, конечно, сержант! — возмутился Альмонио. — Просто из домов не хочу их вытаскивать, вот и все. Грязное это дело.
— Война вообще дело грязное, — отозвался Пезаро, но без особой злости. Он потер все три подбородка и решительно ткнул в упрямого жандарма пальцем: — Ладно, Альмонио, вот что мы с тобой сделаем сегодня: пока остальные собирают кауниан по домам, стой на страже. Если дернутся — если хоть вид сделают, что сейчас дернутся, — пали без раздумий. Понял?
— Так точно! — Альмонио сбился с шага, чтобы отвесить сержанту поклон. — Благодарю, сержант.
— Не благодари, — буркнул Пезаро. — И, силами горними, язык об этом не распускай, а то нам обоим не поздоровится. — Он покачал головой. — И так здоровья нету, что ж его зря терять?
«Надо же, как интересно! — мелькнуло в голове у Бембо. — Если придется, могу на Пезаро донести». Он приподнял шляпу, чтобы почесать в затылке. Покуда он не мог придумать, зачем ему избавляться от начальника. Они с Пезаро не один год привыкали, притирались друг к другу. С любым другим сержантом Бембо придется служить не так легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98