– Коридор ведет точно к пирамиде.
– Тогда что же?
– Танки, – сказал Йеттмар. – Танки и автомобили. Мы, видимо, находимся где-то под автострадой.
– А туннель не обвалится под танками? – забеспокоился Ренни.
– Будем надеяться, что нет. Потому что он еще раньше обвалился бы… Но когда туннель прокладывали, то не учитывали, что может появиться автострада на Судан.
– Пойдемте дальше, ради бога! – поторапливал нас Ренни.
Мы шагали молча, пока не увидели третий боковой туннель.
– Сколько еще может быть до пирамиды? – спросил Осима, наблюдая за стрелой компаса.
– По нашим расчетам, всего с полкилометра. Но может быть, и меньше.
– По-прежнему никаких отклонений от направления.
– Порядок! Идем дальше!
Я отстал, чтобы еще раз взглянуть на боковой туннель, и Сети осталась со мной. Когда остальных поглотила тьма, она вцепилась в мою руку и тихо заплакала.
Я гладил ее волосы и утешал, хотя, собственно говоря, и сам донельзя нуждался в утешении.
– Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. Вот увидишь, все будет хорошо. Ренни улетит, а мы…
Она приложила к моим губам палец и прижалась лицом к моему лицу.
– О, Сэм! Как бы мы могли быть счастливы!
– Мы и будем, дорогая… Не такое уж сложное это дело. За годы своей работы я и не из таких положений выкручивался. Подумаешь, хитрость – справиться с парой гангстеров-раззяв.
Я лгал так гладко, чтобы только ее успокоить.
Сети же по-прежнему крепко обнимала меня и в отчаянии трясла головой.
– У меня плохое предчувствие, Сэм… Я очень, очень редко ощущаю такое, но это всегда сбывается!
– Глупости, дорогая… Предчувствовать что-то невозможно.
– А я все же предчувствую беду. Однажды даже… Хорошо, оставим это. Может быть, это у меня от него… от… моего отца!
Она вымолвила последние два слова тихо и испуганно.
– Так что же ты чувствуешь? – постепенно и меня стало охватывать беспокойство.
– Даже не знаю… О, Сэм! Я никогда больше не увижу солнца.
Я только хотел сказать ей что-нибудь успокаивающее, когда из темноты раздался громкий голос Карабинаса.
– Сэм! Сети! Где вы шатаетесь, черт возьми? Сети мгновенно высвободилась из моих объятий и поцеловала мня в лоб.
– Сэм…
– Да, дорогая!
– Правда… ты меня никогда не забудешь?
– Ну что за глупости!
– Пообещай, что не забудешь, – повторила она упрямо. – Пообещай…
– Хорошо, обещаю, но…
– И если у тебя когда-нибудь будут дети… ты расскажешь им обо мне, хоть раз, правда?
– Сети!
– Пообещай, Сэм!
– Обещаю…
– Расскажи им, что… когда-то ты любил одну женщину… у которой… у которой была квадратная голова, а ребра были, как тюремная решетка…
– Обещаю.
– Тогда, Сэм…
Она хотела сказать еще что-то, но откуда-то издали на нас упал луч фонаря, и снова мы услышали взволнованный крик Карабинаса:
– Идите же сюда, Нельсон! Мы, кажется, нашли вход!
Коридор перекрывала огромная «каменная плита», изготовленная из того же материала, что и плита, скрывавшая вход в склеп. И на поверхности этой плиты древний мастер тоже вырезал или отлил иероглифы.
Я растерянно разглядывал надпись, выполненную в одну длинную строку, тем же были заняты и остальные. Только они пытались расшифровать надпись, и губы их шевелились.
К моему удивлению, Ренни справился с расшифровкой раньше всех.
– Кажется, я где-то уже читал этот текст, – покачал он головой. – Но как ни ломаю голову, не могу вспомнить, где…
– Может быть, это отрывок из гимна солнцу! – пробормотал Осима.
– Или молитва Озирису!
Похоже было, что только Сети и я ничего в этом не понимаем.
– Извините, что я вмешиваюсь, – сказал я, не скрывая своего волнения. – При случае просветите и меня тоже, вдруг там есть что-то, что и мне может быть интересно!
– О, мистер Нельсон… Тысяча извинений! – крякнул Силади и начал быстро читать:
«Зашелестела осока, когда Ра коснулся ее, и до земли склонила свои стройные стебли. А роса с нее воспарила и летала, пока не почила на парусе солнечной ладьи. Хвала тебе, роса!»
Я подозрительно посмотрел на Силади.
– И по-вашему, в этом есть какой-то смысл?
Он покосился на меня, помолчал, потом отвернулся.
– Определенно. О бессмысленных вещах на стене не написали бы. Не так давно вы и сами сказали нечто похожее, Нельсон!
Я уже был готов прийти в ярость, но Сети успокаивающе положила руку мне на плечо.
– Текст, очевидно, обращен к нам, Сэм. Или к тем, кто… Пожалуй, к Ренни. Это он – «роса», которая поднимается в небо на солнечной ладье.
– Эти тут считают, что я недоумок? – спросил я громко, все еще глядя на Сети. – Пусть я не знаю этих проклятых знаков, но голова у меня варит не хуже, чем у других!
Карабинас шагнул ко мне и сложил перед собой руки, как для молитвы.
– Возьмите себя в руки, Нельсон! Это уже конец, если и вы обидитесь! Вы нам нужны больше, чем когда бы то ни было. Никто не хотел вас обидеть. Но к чему сейчас терять время на то, что все равно уже не имеет никакого значения.
В душе я признал его правоту и только для вида поворчал еще немного. Потом подошел к гигантской каменной плите и попробовал сдвинуть ее. Естественно, она даже не шелохнулась.
Я ее дергал, пытался взломать, стучал по ней – все напрасно. Каменная плита преграждала путь, будто ей предназначено быть преградой от начала и до скончания времен.
Не исключено, конечно, что я был не так уж далек от истины.
Хальворссон уныло присел на песок и смотрел на чудовищную каменную плиту, как младенец в Индии на шествующего мимо него слона.
– Черт бы тебя побрал! – проворчал он угрюмо. – Как раз тебя-то нам и не хватало!
Йеттмар и Осима своими лопатами с короткими ручками копали песок возле самой двери. После нескольких штыков раздался громкий металлический скрежет.
Силади поднял голову.
– Песок выкопать нельзя?
Осима отбросил лопату и прислонился к стене туннеля.
– Тут мы не пройдем! Посмотрите только сюда, чтоб его черт побрал!
Мы столпились у двери и с немалым изумлением уставились на огромные каменные блоки, уложенные в ряд под песком.
– Они заложили дверь этими блоками, – сказал японец и ударил рукой по струйке песка, медленно осыпавшегося со стены. – Я не понимаю одного: как, черт возьми, они затащили их сюда, под землю.
– Ну, а дверь? – спросил Миддлтон.
Никто ему не ответил.
Мы все стояли и стояли, и если бы я, по крайней мере, увидел, как они ломают голову, я бы ничего не сказал, но их лица не выражали ничего, кроме усталости и покорности неумолимой судьбе. А это привело меня снова с такую ярость, что я заорал на них, как ямщик на ленивых лошадей:
– Эй! Мы так не договаривались! Мы условились, что и вы сделаете все возможное, не только я! Силади печально улыбнулся мне.
– Может быть, вы подскажете, что нам делать?
– Откуда мне-то знать! – орал я, выйдя из себя. – Вы специалисты или кто такие, черт побери! Я делаю свою работу, а вы уж делайте свою!
– Вы видите эти каменные блоки под песком? – мягко спросил Йеттмар.
– Еще бы не видеть!
– Так вот… каждый из них весит как минимум две-три тонны. Если вы не знаете какого-нибудь волшебного слова, вряд ли мы сможем их сдвинуть с места.
– Ну, а дверь?
– Эта?
– Ну а какая же еще!
– Взломать ее нет возможности. Она сделана из того же самого металла или минерального сплава, что и плита над входом. Она не ломается, пила ее не берет, ее можно было бы, пожалуй, только взорвать. Что однако при данных обстоятельствах…
– Это должно означать, что мы сдаемся?
– Может быть, стоит попробовать пройти через один из боковых туннелей.
– Вам хорошо известно, что на это у нас времени нет. Я думаю, что люди Джиральдини идут за нами по пятам. Либо мы пройдем здесь, либо мы проиграли!
Он хмуро посмотрел на дверь и ничего не сказал.
– Послушайте меня, – сделал я еще одну, последнюю попытку расшевелить их. – Давайте пораскинем мозгами. Вы говорите, что те хотели, чтобы потомок Иму нашел солнечную ладью.
– Это только одна из наших гипотез.
– Перебирать их у нас нет времени. Давайте остановимся на этой. Тогда это – дверь, а не преграда, понимаете? Дверь, которая открывается для посвященных. В общем, таковы мои предположения.
– Не слишком доходчиво, – промямлил Йеттмар.
– Доходчиво или нет, а искать решение следует где-то здесь.
– Мне все еще непонятно, – пробурчал и Хальворссон.
– Что вам непонятно? Если это дверь, а не преграда, то ее можно и открыть. Только нужно найти открывающий механизм. Я умышленно не употребляю слов «замок» и «ключ».
Силади уныло махнул рукой.
– Вы только посмотрите на нее, Сэм. Нигде ни царапины, нигде ни одного отверстия. Это стена, а не дверь!
Я бросил бесплодные споры и подошел к стене поближе. Почти уперся носом в иероглифы и ощупал их все по очереди. Увы, я не смог обнаружить среди них ни одного подозрительного знака.
В крайнем отчаянии я изо всех сил ударил по плите и чуть ли не в слезах повернулся к ней спиной.
– Она же точно должна открываться. Должна быть на ней какая-нибудь потайная кнопка, которая приводит ее в действие. Я совершенно уверен, что перед нами дверь. И те, кто ее построил, наверняка пытались поста– вить себя на наше место. О черт бы вас побрал, знать бы, как у вас мозги устроены!
В то же мгновение камни, представлявшие собой боковые опоры двери, дрогнули и заскрежетали. Над нами по суданской автостраде двигалась на юго-запад еще одна танковая колонна. Со свода туннеля начал сыпаться песок, и каменная дверь как будто шелохнулась.
– Я уже верю только, что танки… – начал было я, но поперхнулся своими же словами: гул танков постепенно замер вдали, а камни скрежетать не перестали, более того, дверь как будто начала подрагивать, как крылья собирающейся взлететь бабочки.
– Смотрите! Боже мой! Смотрите! – услышал я крик доктора Хубер и почувствовал, как Сети схватила меня за руку. – Смотрите на дверь!
Откуда-то, может быть, из недр земли до нас донеслось тихое ворчание, словно сонный лев потягивался после обильного обеда. Невооруженным глазом было видно, что дверь двигается. Это сопровождалось усилившимся песчаным дождем со свода, а со стен туннеля на пол стали падать комья глины и песка. Щели в каменном барьере, построенном у двери, расширились, и многотонные колоссы стали подскакивать друг на друге, словно некий волшебник прикоснулся к ним своей палочкой.
– Сэм! Дверь! – услышал я надсадный шепот Сети, а потом уже не слышал ничего, потому что вся энергия сконцентрировалась на зрительных нервах, так что я, пожалуй, не услышал бы даже, если бы над нами звучали трубы Страшного суда.
А посмотреть было на что. Сначала дверь скрыло от нас огромное плотное облако пыли, потом резкий порыв свежего воздуха швырнул его в нас. В испуге мы, схватившись руками за лицо и сыпля проклятиями, принялись тереть засыпанные песком глаза. Когда же освободились от песка, все пошло как по маслу.
Дверь, эта казавшаяся несокрушимой преграда, с тихим скрежещущим звуком скользнула в вырубленную в стене щель, которая стала видна лишь посте того, как камни пришли в движение. Бесшумно и четко, как самые современные запирающие устройства с электронным управлением. За дверью же появился еще один коридор, дальний конец которого терялся в облаке пыли.
– Чудо, снова чудо! Бог сотворил чудо! – пролепетал Хальворссон и осенил себя крестом.*' – Откуда они могли знать, когда нужно открыть дверь? – простонал Силади и, разинув рот, уставился на меня.
– Я говорил, что это дверь! – закричал я торжествующе. – Я говорил, что нужно только найти к ней ключ! Они точно знали, что сюда придет тот, кто обладает ключом!
Хальворссон уперся руками в бока и ехидно засмеялся, глядя на меня.
– О каком там еще ключе вы болтаете, вы, закоренелый атеист? Где он, этот ваш чудо-ключ?
У меня уже готов был сорваться с языка ответ, что, мол, давайте поищем, может быть, найдем его в открытой двери, когда в установившейся тишине до нас долетел ликующий голос Ренни, стоявшего позади нас:
– Здесь! Вот он – ключ! Ключ, который мне оставил мой отец!
На ладони его вытянутой руки поблескивал изготовленный из неизвестного материала жук-скарабей.
– Как вы до этого додумались, Ренни? – спросил я его, когда мы уже были в следующем коридоре. – Вы что-то почувствовали?
– Даже не знаю, – пробормотал он задумчиво. – Первым толчком послужили, пожалуй, ваши слова. Знаете, у кого есть право пройти к пирамиде, у того должен быть и ключ. Я почти подсознательно начал размышлять, что же у меня может быть. А потом как будто какая-то неведомая сила вложила скарабея мне в руки. Возможно, конечно, что это только мое ощущение.
– Вы видели какую-нибудь вспышку, луч или что-то подобное?
Он решительно потряс головой.
– Определенно нет. Я просто протянул скарабея в эту сторону, и дверь сдвинулась. Ну не чудо ли?
– Да, несомненно.
– Эй! – протолкался поближе ко мне Миддлтон. – А не может быть, что запирающаяся плита сдвинулась все-таки из-за танков?
– Абсолютно невероятно. Но мы сейчас же убедимся в этом! Ренни!
– Я слушаю.
– Повернитесь и закройте дверь! Он изумлено воззрился на меня.
– Что сделать?
– Закройте дверь! Если вы ее оставите открытой, то окажете большую услугу Джиральдини и Рении!
– Вы думаете, что… она закроется?
– Попробуйте.
Он вынул скарабея из кармана и зажал его в руке.
– А вы? Как вы потом выйдете? Просто можно было расчувствоваться, как он о нас заботится.
– За нас не волнуйтесь, – сказал я, добавив про себя: «И до этого ты не очень-то волновался…»
Он пожал плечами и вытянул руку.
Я думаю, что никто и никогда не следил за ходом спектакля с таким трепетом, как мы за действом Ренни. Скарабей лежал у него на ладони, дверь однако оставалась совершенно неподвижной.
– Ну, и что теперь! – рявкнул я на него.
– Откуда я знаю, – сказал он беспомощно. – Я и тогда больше ничего другого не делал.
– Так почему же она не движется?
– Не имею понятия…
– А вы при этом тогда не думали о чем-нибудь?
– Нет. То есть…
– О чем?
– Кажется, о том, что хорошо бы, чтобы дверь открылась.
– Ну, так теперь подумайте, что хорошо бы, чтобы она закрылась. Ну, давайте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55