Подобная просоветская позиция Германии во время русско-финской войны натолкнулась на серьезное сопротивление остального мира, особенно Швеции.
Ныне реальная ситуация такова: в соответствии с германо-русским соглашением Германия признает, что политически Финляндия представляет для России первостепенный интерес и находится в ее зоне влияния. Однако Германия вынуждена принять во внимание два момента: во-первых, пока идет война, Германия крайне заинтересована в получении из Финляндии никеля и леса; во-вторых, Германия не желает в Балтийском море каких-либо новых конфликтов, которые еще более ограничат ее свободу передвижения в одном из немногих районов торгового мореплавания, все еще открытых для Германии. Было бы совершенно неправильно утверждать, что Германия оккупировала Финляндию. Немецкие войска лишь транспортируются через Финляндию в Киркенес, о чем Германия официально информировала Россию. Из-за большой протяженности пути поезда должны останавливаться на финской территории два-три раза. Однако как только транзитная перевозка военных контингентов будет закончена, никаких дополнительных войск через Финляндию посылаться не будет.
Он, фюрер, подчеркивает, что как Германия, так и Россия должны быть естественным образом заинтересованы в недопущении того, чтобы Балтийское море снова стало зоной войны .
Со времени русско-финской войны произошли существенные изменения в перспективах военных операций, так как Англия имеет в своем распоряжении бомбардировщики и истребители-бомбардировщики дальнего действия и может захватить плацдарм на финских аэродромах. В дополнение к этому существует и чисто психологический фактор, который крайне обременителен. Финны мужественно защищали себя и завоевали симпатии всего мира, особенно Скандинавии.
В самой Германии во время русско-финской войны люди были в некоторой степени недовольны той позицией, которую в результате соглашения с Россией должна была занять и действительно заняла Германия. По вышеупомянутым соображениям Германия не желает новой русско-финской войны. Однако это не затрагивает законных притязаний России. Германия снова и снова доказывает это своей позицией по многим вопросам, в частности, по вопросу об укреплении Аландских островов. Однако пока идет война, ее экономические интересы в Финляндии важны так же, как и в Румынии. Германия рассчитывает на уважение этих интересов еще и потому, что она в свое время продемонстрировала полное понимание русских интересов в Литве и Буковине. В любом случае у нее нет каких-либо политических интересов в Финляндии, и она полностью признает тот факт, что эта страна входит в русскую зону влияния.
Наступила пауза. Все, что сказал Гитлер, было совершенно ясно: вы и так «хапнули» достаточно, гораздо больше, чем вам полагалось. Уймитесь! Мы не позволим вам сожрать остаток Финляндии. Скажите спасибо за Литву и вообще забудьте о возможности дальнейшей экспансии в Европе.
Не глядя на фюрера, Молотов напомнил, что соглашение 1939 года имело в виду определенную стадию развития, которая завершилась с окончанием Польской войны. Вторая стадия закончилась с поражением Франции, и теперь они находятся в третьей стадии.
В голосе Молотова звучит откровенная обида. Что бы вы сделали без нас, если бы мы не обеспечили ваш тыл и не снабдили всем необходимым для ведения войны? А теперь вы попрекаете нас Литвой и пытаетесь отобрать нашу законную добычу в виде Финляндии?
Тут в беседу вмешался Риббентроп и сухо напомнил, что, конечно же, Россия не сделала пересмотр безапелляционным условиям, но все же настаивала на нем очень упорно.
«Это вовсе не так, – раздраженно возразил Молотов, – Советское правительство никогда не отказывалось оставить все так, как это предусматривалось первоначальным соглашением. В любом случае, уступив Литву, Германия получила в качестве компенсации польскую территорию!»
«Этот обмен с экономической точки зрения нельзя назвать равноценным», – мрачно вставил Гитлер, поджав губы.
«А как насчет той полосы литовской территории, которую вы нам все еще не передали?» – поинтересовался Молотов. – Немцы промолчали.
«Безусловно, – признал Молотов, несколько оживившись, – вопрос о Буковине затрагивает территории, не упомянутые в Секретном протоколе. Поэтому Россия сначала ограничила свои требования Северной Буковиной. В нынешней ситуации, однако, Германия должна понять заинтересованность русских и в Южной Буковине».
«Даже если только часть Буковины останется за Россией, – ответил Гитлер, – то и это будет значительной уступкой со стороны Германии. В соответствии с устным соглашением, бывшая австрийская территория должна войти в германскую сферу влияния».
Гитлер явно начинал терять терпение. Еще никто не осмеливался так нагло вымогать у него добычу.
«Ну, знаете, – возразил Молотов, – изменения, произведенные в отношении полосы литовской территории и Буковины, трудно сравнить с изменениями, которые произвела Германия во многих других районах силой оружия». Вот так! Вы уже половину Европы захватили, а с нами торгуетесь за ничтожные полоски земли, которые нам и так принадлежат по праву.
Выслушав перевод последнего замечания Молотова, Гитлер сварливо ответил, что так называемые «изменения силой оружия» вообще не были предметом соглашения.
«Были или не были, – повысил голос советский предсовнаркома, наплевав на протокол, – но все, что мы захватили, это крохи по сравнению с тем, что захватили вы…»
«Но мы воюем, а вы – нет! – заорал в ответ Гитлер. – Мы оплачиваем все приобретения кровью своих солдат!»
Риббентроп умоляюще поглядел на фюрера. Молотов побагровел. Наступило тягостное молчание. Гитлер взял себя в руки и уже спокойно продолжал:
– Советский Союз должен понять, что в рамках какого-либо широкого сотрудничества двух стран выгода может быть достигнута в куда более широких пределах, чем обсуждаемые в настоящее время незначительные изменения. Гораздо большие успехи могут быть достигнуты при условии, что Россия не будет сейчас искать выгоды на территориях, в которых Германия заинтересована на время продолжения войны. Чем больше Германия и Россия, стоя спиной к спине, преуспеют в борьбе против внешнего мира , тем большими будут их успехи в будущем, и те же успехи будут меньшими, если две страны встанут друг против друга. Впервые на земле не будет силы, которая сможет противостоять нашим двум странам».
Выслушав Гитлера, Молотов заявил о своем полном согласии с последним выводом фюрера. Однако для подведения под эти отношения прочного фундамента должна быть наведена ясность в вопросах второстепенной важности, отравляющих атмосферу германо-русских отношений. К ним прежде всего относится вопрос об отношениях между СССР и Финляндией. Если Россия и Германия достигнут понимания по этому вопросу, он может быть урегулирован без войны . Но не может быть и речи о пребывании в Финляндии германских войск и о проведении в этой стране политических демонстраций, направленных против советского правительства.
Все это было сказано столь ультимативным тоном, что все в страхе посмотрели на Гитлера. Никто еще с момента его прихода к власти не осмеливался говорить с фюрером на таких тонах. Но на этот раз Гитлер сдержался, заявив, что вторая часть заявления Молотова не подлежит обсуждению, так как Германия к демонстрациям в Финляндии не имеет ни малейшего отношения.
«Между прочим, – заметил фюрер, – демонстрации организовать очень легко, а потом уже крайне трудно выяснить, кто был их действительным подстрекателем». Что касается германских войск, то он может заверить: как только будет достигнуто общее соглашение, германские войска перестанут появляться в Финляндии.
Уже не слушая возражения Гитлера, Молотов, словно зачитывая вербальную ноту, заявил, что советское правительство считает своим долгом (!) окончательно урегулировать финский вопрос. Для этого не нужны какие-либо новые соглашения. Согласно имеющемуся германо-советскому соглашению, Финляндия входит в сферу влияния Советского Союза.
Демонстрируя не свойственное ему терпение, Гитлер снова повторил, что Германия не хочет допустить войны на Балтийском море и что она крайне нуждается в Финляндии как поставщике никеля и леса. В отличие от России, Германия не заинтересована в Финляндии политически и не оккупирует какой-либо части финской территории. Транзитные же перевозки войск будут закончены в течение ближайших дней. После этого новые эшелоны с войсками посылаться не будут.
«Советская позиция в этом вопросе мне что-то не совсем понятна, – неожиданно объявил Гитлер. – В связи с этим возникает очень важный для Германии вопрос: намерена ли Россия начать новую войну против Финляндии?»
Захваченный прямым вопросом врасплох, Молотов уклончиво ответил, что все будет в порядке, если финское правительство откажется от своего двусмысленного отношения к СССР.
Другими словами, Молотов честно ответил Гитлеру, что война неизбежна, поскольку в Секретном протоколе речь шла не о Карельском перешейке, а о всей Финляндии.
Фюрер все правильно понял. Он начал путано рассуждать о возможности вмешательства Англии и даже Соединенных Штатов в советско-финский конфликт, что заставит и Германию проявить активность…
Но Молотов был в ударе, и, выполняя приказ Сталина о непременном захвате Финляндии, что было для вождя вопросом чести, а не выгоды, видимо, прослушал недвусмысленное предупреждение Гитлера о вмешательстве Германии в случае вспышки новой советско-финской войны.
«Я не понимаю, – с отчаянием произнес он, – почему Россия должна откладывать реализацию своих планов на шесть месяцев или на год». В конце концов, германо-русское соглашение не содержало каких-либо ограничений во времени и в пределах своих сфер влияния ни у одной из сторон руки не связаны.
Видя, что Молотов так и не понял сути его предыдущего ответа, Гитлер повторил, что на Балтике не должно быть более никакой войны.
Все более раздражаясь, Молотов ответил, что он не понимает боязни немцев относительно того, что на Балтике может разгореться война. В прошлом году, когда международная ситуация для Германии была хуже, чем сегодня, Германия не поднимала этого вопроса.
С трудом сдерживаясь, Гитлер, в чьем голосе уже проскакивали зловещие визгливые нотки, сказал, что он тоже немного разбирается в военных делах и считает очень вероятным, что в случае новой русско-финской войны, Соединенные Штаты получат плацдарм и в Финляндии, и в Швеции.
Он помолчал, а потом вдруг спросил Молотова с издевкой: «Объявит ли Россия войну Соединенным Штатам, если те вмешаются в результате нового конфликта с Финляндией?»
«Этот вопрос не является актуальным», – сердито буркнул Молотов.
Гитлер захихикал: «Когда он станет актуальным, принимать решение будет уже слишком поздно».
«Да никто и не собирается воевать на Балтике», – зло огрызнулся нарком.
«Ну и чудесно, – обрадовался фюрер. – Тогда все будет в порядке, и будем считать, что наша дискуссия носила исключительно теоретический характер».
Гитлер откинулся в кресле, прикрыл глаза и дал рукой знак Риббентропу. «Суммируя вышесказанное, – начал Риббентроп, – можно прийти к следующим выводам:
Финляндия остается в сфере влияния России, и Германия не будет содержать там войск.
Фактически вообще нет причин для того, чтобы делать из финского вопроса проблему. Следовательно, если смотреть на вещи реалистично, никаких разногласий между Германией и Россией нет».
«Так что нам не о чем спорить, – миролюбиво заметил Гитлер, – поскольку обе стороны согласны в принципе, что Финляндия входит в сферу влияния России».
Фюрер подчеркнул, что после покорения обанкротившейся Англии будут разделены ее гигантские всемирные владения в 40 миллионов квадратных километров.
Все страны должны прекратить все разногласия между собой и сосредоточиться исключительно на разделе Британской империи. Это относится к Германии, Франции, Италии, России и Японии.
Молотов ответил, что главным является урегулирование германо-советского сотрудничества, к которому позднее могут подключиться Италия и Япония.
Как бы не слыша того, что сказал Молотов, Гитлер заговорил о том, что будущие шаги будут нелегки, и подчеркнул в этой связи, что Германия хочет создать всемирную коалицию заинтересованных держав, которая объединит всех желающих получить выгоду от обанкротившегося британского хозяйства.
Молотов ответил, что он бы желал поговорить о более близкой к Европе территории, точнее – о территории Турции. Как черноморская держава, Советский Союз связан с несколькими странами. Поэтому Советский Союз выразил свое недовольство Румынии в связи с тем, что последняя приняла гарантии Германии и Италии без консультаций с СССР.
Гитлер пожал плечами.
Затем Молотов заговорил о проливах, отметив, что они являются историческими воротами Англии для нападения на Советский Союз. В связи с этим он, Молотов, хочет прямо спросить фюрера, как посмотрит Германия на предоставление СССР Болгарии, расположенной к проливам ближе всех, а также гарантий на точно таких же условиях, на которых Германия и Италия дали их Румынии, то есть с вводом войск и с арендой военно-морских баз. Советский Союз хотел бы получить на это согласие Германии, а также, если возможно, Италии.
Это было что-то новое. Разведка смутно докладывала, что Сталин уже нацелился на Болгарию, как на следующую жертву, но то, что СССР официально попросит на это согласие Германии, ни Гитлер, ни Риббентроп не ожидали.
Гитлер резко ответил, что германские и итальянские гарантии Румынии были основой того, что склонило Румынию уступить России Бессарабию без борьбы. Что же касается вопроса о русских гарантиях Болгарии, то если СССР хочет предоставить эти гарантии на тех же условиях, что и германо-итальянские гарантии Румынии, прежде всего возникает вопрос о том, запрашивала ли о таких гарантиях сама Болгария?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96