Мне не составило труда найти номер в мотеле «Пещера» – приземистом белом строении с центральной конторой и столовой, врубленными в горный склон. На стоянке находилось не больше десятка машин, хотя, конечно, по сравнению с мотелем «В сосновом бору» это выглядело вавилонским столпотворением.
В процессе регистрации я разговорился с молодой, хотя и седовласой женщиной за конторкой, оказавшейся владелицей мотеля. Она носила очки в золотой оправе, и лицо у нее было красноватое, иссеченное местными ветрами. Я спросил у нее, сколько народу бывает в пещере за день. Эдак в среднем.
– Сейчас сезон заканчивается, – в ее голосе прозвучали оборонительные нотки. – Человек пятьдесят, может, сто. Зимой здесь вечно то дождь, то снег. А раз так, то внизу полно воды. Нам приходится закрывать пещеру с начала ноября до конца апреля.
– Выходит, я успел только чудом, – ответил я, улыбнувшись.
Стены в конторе были увешаны цветными фотографиями, на которых представали главные подземные аттракционы, а также висела крупномасштабная карта пещер в окрестностях Спрингфилда, которую я решил изучить потщательнее.
– А в какое время дня посетителей больше всего?
– Смотря по обстоятельствам. Завтра с утра прибудут два автобуса с экскурсантами из Де-Мойна. Если вам не по душе большие толпы, идите на экскурсию часов в одиннадцать.
Весь маршрут занимает два часа. И чуть меньше, если группа оказывается совсем небольшой.
– Завтра днем у меня деловая встреча в Лексингтоне, – приврал я. – Может, для верности мне лучше принять участие в девятичасовой?
– Что ж, как хотите, – она приветливо улыбнулась. – Но предупреждаю вас: будет куча народу.
– Ничего не поделаешь, – рассмеялся я.
Куча народу – это именно то, что мне было нужно.

Главный вход в пещеру находился не более чем в пятидесяти ярдах от столовой мотеля. Это было искусственное отверстие, вырубленное в скале и укрепленное бетоном. Выглядело оно как врата собора, возведенного современным архитектором. По обеим сторонам от ворот стояли будка билетерши и небольшой сувенирный киоск. Экскурсанты уже прибыли и сейчас осматривались. Я с удовлетворением отметил, что у многих из них были рюкзаки и фото– и киноаппаратура в чехлах. Мой армейского цвета рюкзак, приобретенный в магазине «Бен Семинофф», не будет привлекать к себе внимания.
Я сидел в столовой у окна, дожидаясь, пока туристы не начнут заходить, а дождавшись этого, встал и быстро направился к себе в номер, находящийся в другом конце здания, чтобы взять все необходимое. На обратном пути я занес ключ от номера в контору, объявив служащей, что уеду сразу же по окончании экскурсии. Перед завтраком я предусмотрительно перегнал «хонду» и запарковал ее на дороге примерно в полумиле от мотеля. Было маловероятно, что кто-нибудь обратит внимание на то, что моей машины нет на стоянке, по крайней мере до тех пор, пока экскурсия не закончится, а тогда все решат, что я просто поспешил с отъездом.
Испытывая своего рода тихую эйфорию, я присоединился к экскурсантам уже в самой пещере, но уже неподалеку от входа я бесцеремонно протиснулся в самый центр группы. После занявшей всю ночь поездки из Индианаполиса туристы выглядели усталыми и заспанными. Пожилая пара, стоявшая прямо передо мной, ворчливо рассуждала о том, что такое расписание для немолодых людей слишком утомительно, и делала сравнения – явно не в пользу пещеры – с прошлогодней поездкой в Вермонт «на листопад». Пока мы готовились к длительному спуску по лестнице, которая вполне комфортабельно вела к искусственному утесу в центре залитой призрачным светом пещеры, я обернулся и бросил последний взгляд на далекий уже от меня круг синего неба, решив, что, если мне и суждено сейчас проститься с этим миром навсегда, я сделаю это без особого сожаления. Когда подошла моя очередь, мальчик на входе проверил мой билет и пожелал мне приятного времяпрепровождения. На мой рюкзак он не обратил ни малейшего внимания.
Билеты даже не были пронумерованы. И по головам нас никто не считал.

– Общий привет! Меня зовут Карен Дэйр, я ваш гид на сегодня, – заорала в микрофон туповатого вида блондинка в красном пиджаке, подходя к нам из глубины пещеры. – Добро пожаловать в лабиринт Утраченной Надежды! Наша экскурсия продлится ровно два часа десять минут, и мы с вами как следует исследуем... Извините, сэр, здесь не курят... исследуем эту подземную сказочную страну, поражающую красотой и завораживающую струением известняковых вод на протяжении бесчисленных столетий. Я расскажу вам о геологической истории пещеры, обращу ваше внимание на самые интересные ее особенности и отвечу на любые ваши вопросы.
Где-то в первых рядах женщина в водонепроницаемом плаще с капюшоном подняла руку и сдавленным голосом поинтересовалась, есть ли здесь где-нибудь туалет.
– Увы... К сожалению, нет, – отозвалась гидша, говоря по-прежнему в микрофон, и ее носовой южный говорок отозвался в пещере многократным эхом. – Ладно, начинаем!
Она воздела короткую, в красном рукаве, ручонку и послала нас вперед жестом, каким Джон Уэйн в голливудском фильме мог бы бросить в бой кавалерийский полк.
Туристы вереницей двинулись по проходу, ведшему наискосок к началу туннеля в дальнем конце пещеры. Я подался назад, с тем чтобы в любом случае оставаться где-то в хвосте. Женщина в водонепроницаемом плаще решила было вести себя точно так же, но в последний момент уточнила свои намерения и, нарушая строй, опрометью кинулась к выходу. Никто, казалось, не обратил на нее никакого внимания.
Пока мы продвигались по туннелю, наши тени, невероятно увеличенные здешним светом, гротескно скользили по арочному своду. Люди разговаривали друг с другом понизив голос, как будто они попали в церковь, почтительно останавливаясь перед каждым достаточно экспрессивным естественным образованием, будь это сталактит, сталагмит, прозрачный пещерный камень или природные барельефы. Все это было освещено фонарями, придававшими скальным породам ненатуральный блеск. Сверкающие иголки и цветные стрелы, кристаллы кальцита и матово поблескивающий гипс – ото всего этого рябило в глазах. Каждое «пиршество для взора» изрядным образом напоминало Диснейленд и вызывало соответствующие выражения удивления и восторга.
Прямо перед нами скальные образования прерывались, и только вода бежала изогнутой струей по известняковой стене. Чистый и сильный поток, ограниченный по обоим бокам железными перилами, бежал по туннелю, оставляя на полу то там, то здесь незамутненные, как зеркало, лужицы. Мы перешли через него для того, чтобы полюбоваться тем, что Карен, наш гид, назвала «лилией пещеры», – сталагмитами, поднимающимися со дна подземного озера и расцветающими по всей его поверхности, как лепестки лилии. На вершину одного из этих каменных лепестков кто-то заботливо водрузил семейство зеленых лягушек из пенопласта. Они вызвали у экскурсантов бурю аплодисментов.
Мне не терпелось начать свое предприятие, и я уже начал высматривать место, удобное для того, чтобы спрятаться. Но мне хотелось дождаться момента, когда мы окажемся в самом центре пещеры. Изучая карту, висящую на стене в конторе мотеля, я обнаружил, что маршрут нашей экскурсии рано или поздно приведет нас к развилке, именуемой Темным Трезубцем. Под ней находится Маленький Грот Тринадцати – самая примечательная пещера во всем спрингфилдском лабиринте. Здесь экскурсантам предстоял десятиминутный привал. И отсюда я и решил начать.
По карте пещеры было трудно ориентироваться, потому что на ней учитывались как горизонтальные, так и вертикальные параметры. Насколько мне удалось выяснить, Темный Трезубец представлял собой единственную перемычку между «музейной» и «дикой» частями пещеры, причем последняя по-прежнему оставалась в значительной мере неисследованной, неучтенной на карте и запретной для всех, кроме спелеологов, – единственную перемычку, не требовавшую утомительного спуска по веревочной или раскладной лестнице. Я взял с собой минимум снаряжения, и у меня отсутствовал какой бы то ни было спелеологический или альпинистский опыт, если не считать посещения маленькой пещеры под Бостоном на школьной экскурсии и восхождения на Адирондаке, предпринятого совместно с братом, когда я учился в колледже.
Однако я почему-то понимал, что отсутствие у меня соответствующего опыта в данном случае не играет никакой роли. Когда Принт Бегли спустился в пещеру Утраченной Надежды в каске рудокопа и с тридцатифутовой веревкой, перекинутой через плечо, он тоже был новичком. И вдобавок, как сказал Скальф, он боялся темноты. Идя по его пути или, скорее, как мне представлялось, по моему собственному, я не имел ни малейшего представления о том, куда он меня может завести, ни даже о том, что я на самом деле ищу, однако я был убежден, что на этот раз – с седьмой, так сказать, попытки, может быть, и с последней – я сумею справиться с задачей.

Карен Дэйр стояла на священной почве. Под маленьким водопадом, струившимся из стены у нее за спиной как растаявшее мороженое, из воды вырастала широкая каменная плита, плоская и тоже белая, размером с концертный рояль. Здесь, объяснила Карен, священник стоит у алтаря, лицом к врачующимся и к пастве, взирающей, точь-в-точь, как мы сейчас, на блаженное озеро.
– Эта часовня основана экуменической церковью в 1975 году. С тех пор здесь проходят свадьбы, крещения и заупокойные службы, – она улыбнулась. – Ровно месяц назад здесь поженилась парочка из Тампа-Бэй. Это была необычайно красивая церемония. И жених и невеста были в белом, ансамбль камерной музыки расположился на самом берегу, – она указала на песчаную полоску на дальнем берегу озера.
– Вот туда мы сейчас, друзья мои, и отправимся. Устроим небольшой привал, прежде чем продолжим осмотр. Обойдите по этой тропе вокруг озера, а я пойду в противоположном направлении вам навстречу.
Экскурсанты послушно поплелись по тропе, но группа держалась теперь не так кучно, как раньше, и кое-кто выбился из рядов. Это означало, что я смогу спрятаться в часовне, не привлекая к себе ничьего внимания. Как только последний из экскурсантов вошел в проход, ведущий в Маленький Грот Тринадцати, я спрятался за алтарем.
Все вышло куда проще, чем я ожидал.
Я посидел там несколько минут, пока все вокруг не затихло, а затем встал и пошел в обратном направлении по берегу озера к Темному Трезубцу. Перешагнув через низкую загородку, я попал в ту часть пещеры, вход в которую экскурсантам был запрещен. Я спустился по довольно крутому склону в узкий проход, шедший под низко нависшими сводами и поворачивающий под прямым углом туда, где начиналась кромешная тьма. Как раз перед поворотом, где было еще сравнительно светло, но уже никто не мог заметить меня сверху, я раскрыл рюкзак и быстро переоделся в свою пещерную экипировку.
Я все предусмотрел и приготовил заранее. Сейчас мне оставалось только натянуть поверх джинсов комбинезон из чертовой кожи и надеть каску. Комбинезон был с защитными кожаными прокладками на локтях и на коленях и с большими карманами, в которых помещались запасы провизии и питья, двухфунтовая водонепроницаемая банка карбида и карманный фонарь, закрепленный ремнем у меня на поясе. Сапоги на резиновом ходу уже были у меня на ногах, я носил их с понедельника, чтобы они разносились. Вокруг пояса у меня была намотана нейлоновая веревка с фиксатором, позволяющим образовывать петли любых размеров. Другая веревка, значительно более длинная, была перекинута через плечо, как обруч. Снаряжение мне показалось несколько тяжелее, чем в тот раз, когда я примерял его в «Бен Семинофф», но оно было удобным и отнюдь не обременительным.
Поскольку вполне могло оказаться и так, что мне придется провести в пещере больше двенадцати часов, я решил использовать не современный электрофонарь, а ацетиленовый. Ацетилен менее эффективен, и открытое пламя горелки легко может быть залито водой, но, как мне объяснили, в случае долгого пребывания под землей он представляет собой более надежный источник освещения. И кроме того, лампу примерно такого типа наверняка использовал в 1945 году Принт Бегли.
Я насыпал серого карбида в нижнее отделение лампы и наполнил ее верхнюю часть водой. Затем закрыл лампу и вывел металлический язычок на переднюю сторону моей каски. Прикрыв рукой отражатель, я крутанул колесико зажигания. После нескольких попыток такого рода послышался слабый щелчок и появился газ. В центре отражателя зажглось ярко-желтое и надежное пламя. Я изменил интенсивность подачи газа, и пламя стало ослепительно сине-белым.
Надев каску, я обнаружил, что, куда бы я ни поворачивался теперь, тьма передо мной магически расступалась. Казалось, будто свет струится из моих собственных глаз. Это придало мне странное ощущение могущества. Здесь, во тьме, говорил я сам себе, ничто не имеет права существовать, пока я не удостою его взглядом.
До сих пор все шло строго по плану: начало выдалось многообещающим. Было уже почти пол-одиннадцатого, через сорок пять минут экскурсанты поднимутся на поверхность. Я рассчитывал на то, что даже если случится худшее и кто-нибудь обнаружит мое отсутствие, то пройдет не меньше получаса, прежде чем за мной отправятся на поиски, и, по всей вероятности, куда больше, прежде чем они выяснят, какой маршрут я избрал.
Я замел следы, стерев отпечатки ног с песчаной отмели, и спрятал зеленый рюкзак за утес. А затем завернул за угол. Сразу же за поворотом тропа полого пошла вниз.

12

Стены в проходе поднимались по обеим сторонам вертикально, и казалось, будто и там, наверху, они не сомкнутся никогда. Воздух был свеж и холоден, и мне пришлось напомнить самому себе, что я нахожусь в пещере, а не гуляю зимней ночью в горах.
Достаточно скоро спуск стал более трудным. Тропа, усеянная камнями и обломками льда, стала уже и круче, камни под ногами – крупнее, но реже, потом они начали громоздиться друг на друга, и, не успев осознать что к чему, я уже спускался по хаотической лестнице, составленной из огромных остроконечных глыб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44