Он напоминал площадку для игр каких-то злых и шкодливых детей, которые ушли поспать и пока еще не вернулись к игре.
Но теперь создалось впечатление какой-то заброшенности, и она не могла избавиться от мысли, что все обитатели города собрались где-то в одном месте, скорее всего возле своего бога, готовясь к празднику. Она подумала, что это весьма вероятно, и надеялась – и даже молилась, – чтобы Дионис оставался на своем месте, там, где была ярмарка, и не возвращался на винный завод. Им сейчас нужно время, и чем больше, тем лучше.
Дионис.
Она думала о нем сейчас, как о Дионисе. Дион еще присутствовал где-то там, внутри, но после встречи с богом, она не могла больше воспринимать Диониса как Диона, но в другом обличье. Нет, это были два совершенно различных организма. Причем некое существо, называющее себя Дионисом, присвоило себе всего Диона и запрятало его в свою оболочку.
Дорога на винный завод была усеяна мусором и обломками, но до самых ворот мертвых тел им не попалось. Вначале Пенелопа не обратила серьезного внимания на штабеля каких-то предметов, уложенных на обочине дороги. В последние несколько дней они видела много трупов, так что, можно сказать, пригляделась. Но тут было нечто совсем другое, искаженное, неправильное, причем всех цветов: красного, зеленого, голубого, пурпурного. Она более внимательно присмотрелась из окна машины к телам и увидела, что некоторые из них… изменены, переделаны. Вон там мужчина с телом лягушки, женщина, у которой вместо рук клешни омара, ребенок с хоботом и бивнями слона. Многие из мертвецов были окровавлены, но столько же – без единого пятнышка. Они лежали, свернувшись в эмбриональных позах, или изогнутые под какими-то странными, необычными углами. Видимо, эти люди умерли в разгар свершавшейся с ними метаморфозы, которая и стала причиной их смерти.
Именно то, как они умерли, тревожило ее больше, чем само убийство. Она отвернулась и начала смотреть только прямо.
В отличие от первой ночи никаких толп фанатов Диониса у ворот винного завода не было, никто здесь не пил и не веселился.
Увидев впереди заводские здания, она вытерла о джинсы вспотевшие от напряжения ладони. План Холбрука был до смешного прост: она должна будет вывести здесь из строя все, что возможно, а затем Холбрук с Кевином втащат ящики с горючим материалом в главное здание и подожгут. Холбрук рассчитывал, что пламя распространится достаточно быстро, что вино – ведь это же все-таки спиртное – будет гореть хорошо, и огонь успеет охватить основные жизненно важные объекты прежде, чем фанаты это обнаружат. Во всяком случае, они должны успеть добежать до машины и уехать.
Вообще-то Пенелопе план казался неумным, даже кретинским, но ничего лучшего сама она предложить не могла, поэтому согласилась.
Девушка посмотрела в окно налево. На палки, которыми подпирали виноградные лозы, были надеты скальпы женщин и мужчин. Их длинные волосы развевались на ветру над голыми ветвями. На проводах, натянутых между стойками, болтались обрывки ярко раскрашенной гофрированной бумаги.
Луг теперь подступал к самому винограднику, который был в шесть или семь раз больше прежнего. Алтарь и каменная статуя Диониса, находившиеся в дальнем конце луга, почти у самых деревьев, теперь оказались в центре, и их можно было видеть даже отсюда. Деревья были вырваны с корнями, как если бы никогда здесь не существовали. Везде только одна трава – от кромки виноградника и до вершины горы. И ни одного деревца, ни куста.
И тут появились безумные.
Хлынули как из крана, приведенного в действие движением их машины. С горы, из просветов между деревьями – отовсюду на луг устремился сплошной людской поток. Ей казалось, что там, на месте бывшей ярмарки, народу было очень много, но по сравнению с этой Лавиной то количество казалось ничтожным. Ее сердце начало отчаянно колотиться.
Пенелопа подумала, что эти безумные, посланные Дионисом или матерями, явились, чтобы их уничтожить и спасти винный завод. Но когда эти люди замедлили движение, а затем и вовсе остановились, она поняла, что эти безумные даже и не подозревают об их присутствии.
Они собирались на праздник. На праздник урожая.
Даже само это слово больно отдалось во всем ее теле. Они собираются устроить торжество в надежде на хороший урожай, призывая тот день, когда можно будет начать сбор винограда. Она не знала, откуда ей это известно, но сущность менады, скрытая в ней, захотела к ним присоединиться.
Машина остановилась перед автостоянкой, Холбрук съехал в сторону, круто повернул и припарковался под деревом, лицом к улице так, чтобы они при необходимости имели возможность быстро отъехать.
Учитель открыл дверь машины.
– Давайте все сделаем быстро.
Там, в отдалении, Пенелопа слышала пение. Тысячи голосов гармонично переплетались. Она стояла рядом с машиной, приросшая к месту, смотрела на виноградник и простирающийся дальше луг, а Холбрук и Кевин, не мешкая, принялись разгружать багажник.
С той позиции, которую она занимала, все выглядело, как сцена на рок-концерте. Что-то вроде огромного Вудстока. «Именно такое это производит впечатление», – подумала она. Тысячи людей пели, соединившись в светлом товарищеском братстве. В счастливом порыве они исполняли античный греческий гимн, который часто пели ее матери, когда она была маленькой. Люди стояли рядом, обняв друг друга за плечи, и покачивались в такт музыке.
Только…
Только вокруг этой толпы красными пятнами выделялись растерзанные тела недавно убитых, кровавые останки мужчин, женщин, детей и домашних животных, которые были беспорядочно разбросаны вокруг. О них забыли и не обращали внимания, будто это был какой-то мусор вроде пустых бумажных стаканчиков и оберток от бутербродов, оставшийся от; огромного скопления людей.
На вершине горы несколько женщин – видны были лишь одни их силуэты – занимались тем, что разрывали на части нечто, напоминавшее останки мертвой лошади.
Пение прекратилось. Люди, все как один, замолкли, словно услышали что-то, какой-то сигнал, хотя ничего подобного не прозвучало.
«Холбрук был прав, – согласилась Пенелопа. – Они принимают сигналы от Диониса. Его настроение определяет их настроение. Они не только поклоняются ему, но и каким-то образом связаны с ним, их чувства и эмоции настроены на него, как антенны чувствительных приемников».
Движение возобновилось снова. Всех обуяла какая-то сумасшедшая активность, распространяющаяся от центра этого гигантского скопления к краю толпы.
Люди начали продвигаться к дальним рядам виноградника.
– Хватит смотреть, – сказал Холбрук. – Помоги нам. Возьми этот ящик.
Он все это видел тоже. В его голосе был страх, и когда она приблизилась, чтобы помочь, то заметила, что Кевин притих, его лицо было бледным. Ей хотелось их успокоить, сказать, чтобы они не волновались, сказать, что даже если их поймают, то на части не раздерут. Но Пенелопа знала, что это неправда. Их убьют.
А ее нет.
Потому что она одна из них.
Половину ящиков они оставили в открытом багажнике и быстро, но осторожно преодолели последние несколько метров подъездной дорожки. Она ожидала от себя какой-то нервозности и беспокойства, это было бы естественно, если бы часть тревоги Холбрука и Кевина передалась ей, но ничего подобного Пенелопа не чувствовала и спешила только потому что ею двигал разум.
Холбрук остановился на краю автостоянки, спрятавшись под развесистым деревом. Кевин и Пенелопа последовали за ним. Впереди, между двумя зданиями, рядом с товарным складом, стояли друг за другом четыре грузовика. Машины в это время загружали ящиками с вином Аданем, и она вдруг подумала, что это напоминает сцену из фильма «Вторжение похитителей тел», где грузовики были нагружены таинственными «семенами» из космоса, которые распространяли по городам и штатам. А те, приняв потом соответствующий вид, с пугающей скоростью уничтожали жителей города. Может быть, то же самое случилось сейчас и здесь? Может быть, пьяное безумие, вызываемое этим вином, распространяется повсюду? В Сан-Франциско? Лос-Анджелесе? Финиксе? Денвере? Чикаго? Нью-Йорке?
Да, вполне возможно, это так и есть.
Ее только одно удивляло, что они оказались способны достаточно логично мыслить и, стало быть, были достаточно трезвы.
«Это, наверное, мать Марго», – подумала Пенелопа.
– Придется обходить, – сказала она Холбруку. – Вон там есть дорожка, которая огибает дом сзади и ведет к главному зданию, туда, где производится вино. Этот вход со склада не видно.
– Склада? Так это же еще лучше, если мы начнем с него, – ответил Холбрук. – Ведь там накапливают запасы.
– Это верно, но как быть с грузовиками? Не думаю, что нам удастся добраться туда незамеченными.
– В таком случае остается надеяться, что огонь распространится и на склад.
– Пошли, – поторопила Пенелопа. Она повела их вокруг автостоянки. Они шли, укрываясь за машинами, чтобы их не заметили с грузовиков. Они обошли перевернутый мини-фургон, и Пенелопа остановилась. Ящик, который она несла, был тяжелым, и она поставила его на землю на несколько секунд.
– Что ты делаешь? – прошептал свистящим шепотом Холбрук.
– Руки не держат.
– А ну-ка, – распорядился Кевин, – давай обменяемся. Кажется, мой ящик легче.
– А вы уверены, что этого будет достаточно? – спросила Пенелопа, когда они обменялись ящиками. – Похоже, для большого огня здесь не хватит.
– Вот почему я и говорю, что со склада начинать лучше.
– Может быть, подожжем дом? – предложил Кевин.
Дом? До сих пор она как-то не допускала мысли, что дом тоже должен сгореть. Ну, разумеется, должен. По правде говоря, она не очень-то над всем этим и размышляла. Где-то в глубине души Пенелопа надеялась, что, когда загорится винный завод, появятся пожарные машины и огонь не перекинется на дом.
Но пожарных машин нигде не было видно.
Она посмотрела на дом. Ее дом. Все ее вещи были там, в ее комнате. Ее книги, пластинки, платья, фотографии, ну все, вся ее память. Если дом сгорит, то не останется ничего. Только то, что на ней. А если матери будут убиты…
Надо спасти хотя бы фотоальбомы.
– В доме никакого вина нет, – сказал Холбрук Кевину. – А мы сюда пришли, чтобы вывести из строя источники снабжения вином.
Пенелопа поставила ящик, который дал ей Кевин.
– Я должна туда сходить. Забрать кое-что из вещей.
– Нет, – приказал Холбрук. Он быстро осмотрелся и понизил голос: – Нет.
– Да. – Она не хотела это обсуждать, не хотела, чтобы ее заставили изменить решение. Она просто побежала, обогнув «БМВ», по направлению к входным дверям дома.
– Пенелопа! – крикнул ей вслед Кевин.
Она не оглянулась и прибавила шагу. Дверь была не заперта, она открыла ее и, прежде чем войти, заглянула внутрь.
Дом был не тронут.
Еще бы. Ведь это дом менад, женщин, которые являются правой рукой бога. Интересно, кто это осмелится сюда войти?
Надо только подняться наверх и взять фотоальбомы. Это не займет и минуты.
Она поспешила внутрь, не закрывая за собой дверь, проскочила мимо кабинета матери Марго, в холл и дальше по лестнице наверх, в свою комнату. Открыла дверь и…
В ее постели мать Диона занималась сексом с другой женщиной.
Они лежали, прижавшись друг к другу. Голова этой другой была закрыта раскинутыми ногами матери Диона, но Эйприл, ласкающая вагину своей партнерши, увидела девушку.
Пенелопа застыла у дверей. Вот теперь появились и страх, и напряжение, чего до сих пор она, к своему удивлению, у себя не обнаруживала.
Очевидно, что-то почувствовав, женщина высунула лицо между ногами матери Диона и лениво посмотрела в сторону двери. Увидев Пенелопу, она села.
– Это она! – истерически закричала женщина, показывая пальцем. – Это…
И тогда Эйприл сломала ей шею.
Это случилось внезапно и как-то очень легко. Она схватила ее за голову и резко повернула. Раздался громкий треск, тело женщины обмякло и упало поперек кровати.
Прежде чем встретиться глазами с матерью Диона, Пенелопа в течение нескольких секунд смотрела на мертвую. А затем робко произнесла:
– Я зашла взять свои фотоальбомы.
Эйприл оцепенело кивнула. Она казалась ненормальной, пьяной, но что происходит, кажется, понимала.
– Уходи отсюда, – сказала она. – Бери свои книги и уходи. Я не скажу им, что ты была здесь.
Может быть, ее стоит предупредить? Пенелопе показалось странным, почему это мама Диона решила ей помочь. Должна ли она отплатить ей тем же?
У двери она обернулась.
– Уходите и вы. И как можно быстрее.
Ничего не спрашивая, Эйприл устало кивнула, а Пенелопа побежала вниз по лестнице, через дом и из боковой двери выскочила во двор, чуть не столкнувшись с Холбруком и Кевином, которые тащили ящики, ее и свои, приближаясь к дому.
– Мне удалось их забрать, – показала она на фотоальбомы.
– Мы подумали, что с тобой там что-то случилось, – сказал Кевин. – Ты там никого не видела?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет.
Взяла у Кевина ящик и положила сверху свои альбомы.
– Мы теряем время, – многозначительно заметил Холбрук.
– Сюда. – Она повела их по дорожке, что огибала сад матери Шейлы за домом, к задним зданиям винного завода.
Дверь черного хода главного здания была открыта и сорвана с петель. Входные ступени перед ней покрывала огромная лужа засохшей крови. Прежде чем войти, Пенелопа поколебалась с секунду. Открытая дверь ее беспокоила. Но долго оставаться здесь было опасно, потому что всего лишь за углом безумные фанаты таскали в грузовики ящики со склада.
Холбрук прошел мимо нее внутрь помещения.
Она посмотрела на Кевина, и их взгляды на секунду встретились. Кевин последовал за Холбруком. Пенелопа вошла за ними.
Внутри все было заполнено мертвыми телами.
У нее перехватило дыхание. Вот это бойня! Несмотря на то что за последние несколько дней она насмотрелась на многое, несмотря даже на сцену там, за лугом, и на то, что она стала уже привыкать к трупам, начала рассматривать их как жертвы войны, как нечто естественное, то, что она увидела теперь, было поистине ужасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54