Она начала с ночного вторжения матерей, описала свой поход через поле, рассказала о встрече с Дионисом и о том, как он сказал, чтобы она уходила.
– Он позволил тебе уйти, – размышлял Холбрук. – И ты говоришь, он не был пьян?
– Совсем немного, может быть. Он что-то выпил из этого бурдюка, его глаза были немного красными.
– Ты считаешь, что, если бы он был сильно пьян, он бы тебя не отпустил?
– Нет. Я думаю… я думаю, он все еще находится в стадии раздвоения. И мне кажется, что, когда он почти трезв, он ближе к Диону. Я думаю, это единственная причина, по которой он позволил мне уйти.
– Ну а все остальные тебя не трогали? Там, на поле?
Она кивнула, явно озадаченная.
– Кроме сатира, никто. Да и сатир, собственно говоря, тоже. Вот так.
– Совершенно очевидно, что они получают от него сигналы. Мы это подозревали. Он каким-то образом посылает им эмоциональные импульсы. Если он счастлив, счастливы и они. Если он в гневе, они тоже в ярости. Они превратились в подобия автоматов, выполняют только его приказы. У менад, возможно, что-то иначе, но у остальных…
– Ну и что же мы будем делать? – подал со своего места на полу реплику Кевин. – Опохмелим его и заставим проповедовать трезвость и воздержание?
Холбрук вскинул брови.
– Неплохая идея.
– Бросьте. Я же серьезно.
– И я тоже серьезно.
– Но все-таки что мы будем делать? Возьмем его в плен и накачаем черным кофе?
Холбрук подумал некоторое время.
– Мы можем взять его в плен и изолировать. Но я думаю, будет лучше, если мы его убьем.
– Чудесно, – восхитился Кевин, – и почему мы не додумались до этого раньше?! Хотите, чтобы я сейчас съездил туда и привез его?
Холбрук проигнорировал иронию Кевина и обернулся к Пенелопе.
– Мы можем отправиться туда втроем. Подождем, пока ты не заговоришь ему зубы, если, конечно, это удастся. Посмотрим, возможно, удастся его убить.
– Но ведь он отпустил меня. Дал мне уйти.
– Ты сама сказала, что это сделал Дион. Но тот кто командует всеми этими озверевшими безумцами, совсем другой.
– Какая-то часть его принадлежит Диону.
Холбрук испытующе посмотрел на нее.
– Ты действительно достойная дочь своих матерей.
– И что, по-вашему, должно означать это замечание?
– А то, что у него просто очень большой… и это тебе нравится.
– А может быть, это потому, что у вас вообще ничего нет – ни большого, ни маленького?
Кевин поднял вверх руки.
– Дети, дети, успокойтесь…
– Вы что, действительно думаете, что я вот так просто вальсирующей походкой смогу подойти к нему и начну соблазнять, «заговаривать зубы», как вы изволили выразиться? – спросила Пенелопа. – Ничего у нас таким способом не получится. Вы совсем не представляете обстановки. Он очень плотно окружен своими фанатами. Там и мои матери, и сатиры, и Бог знает что за твари там еще есть. Кроме того, он сказал, что не желает меня больше видеть. Если я вернусь, то, возможно, он просто возьмет и убьет меня.
– Только если будет не трезв, – возразил Холбрук.
– Но он все же погнался за мной, хотя и не был пьяный. Я имею в виду, что он не преследовал меня, ничего такого не было, но мне показалось, что он, похоже, изменил решение уже после того, как отпустил меня, как будто хотел, чтобы я вернулась.
– Но ты нам этого не рассказывала.
– Вы просто не дали мне закончить.
Учитель сделал глубокий вдох.
– Ну так заканчивай.
– Как я сказала, он велел мне уходить, и я побежала по направлению к дороге. Внезапно впереди меня как будто что-то взорвалось. Я не видела, где точно и откуда это появилось и как это вообще случилось, но, полагаю, он изменил свое решение и… я не знаю, но кажется, он послал мне вдогонку какие-то световые лучи. А я все равно продолжала бежать, делая зигзаги налево и направо, так, чтобы в меня было трудно попасть. Больше ничего не случилось, если не считать того, что когда я достигла дороги, то упала. Там, на асфальте, я увидела кучку муравьев, которых он превратил в мужчин, в воинов. Вроде мирмидонов. Мирмидоны – легендарные воины, порожденные Зевсом, чтобы покровительствовать Ахиллу в Троянской войне.


Холбрук побледнел.
– Мирмидоны? Но ведь это же был Зевс…
Она кивнула.
– Да.
– Но ведь это же совсем другой коленкор, моя дорогая. Это совсем другая лошадь, совершенно другой окраски. Мои рассуждения базировались на том, что это создание Дионис и что он комплексует, вернее, страдает от недостатка божественной мощи, из-за своих ограниченных возможностей. – Он замолк, что-то обдумывая. – Может быть… – произнес он наконец, – вероятно, все остальные боги сейчас находятся в нем, и он обладает также и их силой.
– Возможно, – отозвалась Пенелопа.
– Только я не думаю, что он об этом знает. По крайней мере пока. В противном случае он бы давно уже распространил свое влияние намного дальше, давно уже показал бы себя во всей мощи.
– Наверное, его мощь все же имеет какой-то предел? Может, у него всего понемногу от каждого бога, но далеко не все?
– Видимо, – допустил Холбрук.
– А что, если и у меня тоже?
Кевин вскинул голову.
– Что?
Она повернулась к нему.
– Не исключено, что у меня тоже есть какая-то сила. Ведь именно я должна была родить всех этих богов. У нас с ним все должно быть поровну – половина у него, половина у меня. Я должна была выносить в своем чреве нечто такое, чем обладает он. Но возможно, я тоже чем-то наделена?
– Но как мы это выясним?
Они посмотрели на Холбрука.
– Я не думаю, что в тебе есть нечто, чем мы можем воспользоваться, – сказал учитель. – Во всяком случае, пока никаких необычных способностей ты не обнаружила.
– Не совсем так. Например, я могу ощущать запахи, которых прежде не ощущала, – возразила она. – Мне кажется, все мои органы чувств обострились вдвое. Или даже втрое.
– И все равно вряд ли эта сила сравнима с божественной, – холодно произнес Холбрук. – Кроме того, твои матери исполнили над Дионом определенный ритуал. С тобой же они, к счастью, ничего подобного не сделали.
Она опустила голову и кивнула.
– Это правда.
– И если быть до конца честным, я просто не знаю, как осуществить твою трансформацию, даже если ты сама этого желаешь. Наши старания все время были направлены на то, чтобы предохранить людей от влияния богов, а не на то, чтобы помогать людям превращаться в богов.
– И в этом деле вы, конечно, добились громадных успехов, – съязвил Кевин. – Теперь это совершенно очевидно.
Холбрук пристально посмотрел на него.
– Но ведь ты до сих пор жив, не так ли?
– Вот именно. Но давайте посмотрим на Джека. Ой, я совершенно забыл, он ведь последователь Овидия. Не так ли?
Голос учителя оставался очень спокойным, что было на него совсем не похоже.
– А вот здесь я допустил промах.
– Ну так в чем же ваш план? – спросила Пенелопа. – Как вы намеревались освободить меня?
– Что-нибудь вроде уловки-22. Нелегкая, даже порой неразрешимая проблема или ситуация, дилемма. По роману Джозефа Келлера (1923 г.р.) «Уловка-22».

– ответил Кевин. – Нам ведь надо для начала убить Диониса, и тогда все остальные автоматически прекратят бесчинствовать, но в то же время, чтобы добраться до Диониса, необходимо уничтожить всех остальных.
– И на чем же вы остановились?
– Мы решили убить твоих матерей, – сказал Холбрук.
Пенелопа покачала головой.
– Боюсь, что этого окажется недостаточно.
– Достаточно. Они проводники его воли. Уберем их, и все расстроится.
– Ну и как же вы предполагали…
– Мы собирались в первую очередь сжечь ваш чертов винный завод.
Пенелопа молчала.
– Они бы попытались его спасти. К счастью для нас, эти стервы и все их сообщники слишком пьяны, чтобы ясно соображать. С пожарными принадлежностями им бы не справиться. А мы бы притаились там рядом и перебили их по одной.
Пенелопа попыталась представить своих матерей в тот момент, когда их убивают, когда в них попадают пули… Куда? В голову? В грудь? Все это предстало в ее воображении так ясно. Что происходило бы с ними в последнюю секунду? Что бы вспыхивало в их мозгу? Вспомнили бы они о ней?
Она очень хотела их смерти, по крайней мере значительная часть ее существа жаждала этого, но одновременно что-то внутри нее все же протестовало против того, чтобы их убивали. И особенно она не хотела, чтобы этим занимался учитель мифологии.
И еще она мечтала, чтобы уцелела мать Фелиция.
– Но это же так трудно, убивать, – медленно произнесла она. – Насильственная смерть вон там, за этим забором, стала явлением более чем обычным, и все равно мне кажется, что нормальному человеку убить другого человека очень трудно.
– Но они не люди и должны умереть. Во имя жизни других.
– Совершенно верно, – вмешался Кевин. – Они не люди, потому что уничтожают без всяких проблем и своих, и чужих.
– Для менад, – продолжил Холбрук, – никаких моральных тормозов не существует. Они не подчиняются никаким правилам, никакой логике. Ими полностью правят инстинкты – сплошное подсознание и никакого сознания. Они…
– Но меня же они не тронули.
– Просто ты была им нужна. Вот и все. А эти роды, на которые они тебя толкали, за ними же неминуемо должна была последовать смерть. Разве ты этого не понимаешь? Ну а нас-то они прикончат с превеликим удовольствием. Да еще поглумятся вдоволь.
– Не знаю. В любом случае добраться до них не легче, чем до Диониса. Я вот все думаю, может быть, идея Кевина не так уж и абсурдна. Возможно, мы сможем их всех как-нибудь отрезвить?
Холбрук снисходительно посмотрел на нее.
– Ну и как же ты предлагаешь это осуществить?
– Мы перекроем их источники снабжения вином.
Кевин фыркнул.
– Здесь, в Напе? Это несерьезно.
– Вином фирмы Аданем. Это единственное вино, которое на них действует. – Она посмотрела на Холбрука. – Верно?
Учитель утвердительно кивнул.
– В любом случае мы должны организовать на заводе пожар. Понимаете, мы спалим это хранилище. Думаю, у них вряд ли хватило разума создать какой-нибудь запасной источник.
– В этом есть логика, – признался Холбрук.
Кевин встал.
– Так чего же мы ждем? Пошли.
– Не так быстро, – сказал Холбрук.
– Что значит «не так быстро»? Мы поедем туда именно сейчас и сделаем то, что нужно.
– Но ведь совсем недавно мы собирались нейтрализовать ее матерей.
– Это предложение… оно даже лучше. Проще. Спалим завод, к чертям собачьим, и нам даже не придется никого убивать.
– Сейчас уже четвертый час. Не подождать ли до завтра?
– Есть еще одна вещь, которую я забыла вам сказать, – тихо заметила Пенелопа. – У нас очень мало времени. Гораздо меньше, чем вам кажется. Появился виноград, новый виноград, который они посадили, и сейчас он уже готов для сбора.
– Но ведь прошло всего несколько дней, – сказал Кевин.
– Урожай, – задумчиво произнес Холбрук. – А скоро время главного праздника вина.
– И у них появится возможность сделать новое вино, – добавил Кевин.
– Я могу туда проникнуть, – предложила Пенелопа. – Я могу поджечь бикфордов шнур или то, что вы соорудите вместо него. Они… они мне доверяют. Считают, что я такая же, как они. Поэтому меня никто не тронет.
– Все?
– Не знаю, как насчет всех, но… – Она глубоко вздохнула. – Я менада. По-видимому, они это чувствуют.
– Разве ты не говорила сама, что во время похищения матери тебя чем-то опаивали? Выходит, они все-таки не считали тебя своей.
– Я сделала всего несколько маленьких глотков. Просто притворилась, что пью. Мне удалось их обмануть.
– Ну, я не знаю, – засомневался Холбрук.
– У нас нет альтернативы.
– Но чтобы виноград поспел за два дня?
Пенелопа посмотрела на учителя и кивнула.
– В таком случае нам следует поторопиться. – Холбрук направился к входной двери. – Давайте закончим погрузку машины.
– Поешь чего-нибудь, – сказал Кевин Пенелопе, увидев, что та сделала движение, чтобы последовать во двор за учителем. – Попей хотя бы.
Она грустно улыбнулась.
– Вина, что ли, выпить?
– Не смешно, – бросил он и направился к двери.
Она поспешила на кухню. Во внезапно притихшем доме были отчетливо слышны крики Джека в спальне. Он кричал не переставая, это был какой-то сплошной стон и поскуливание, а когда Кевин с Холбруком вышли во двор, звуки стали еще отчетливее. Пенелопа слышала также, как Холбрук переговаривается с Кевином у гаража – они быстро загружали в машину ящики, – но безумное бормотание полицейского переносить было невозможно.
Оно было зловещим.
Пенелопа быстро открыла холодильник, схватила банку коки, коробку с какой-то едой, не взглянув даже с какой. Схватила сахар.
И скорее во двор, подальше от нестерпимых воплей полицейского.
– И что же в этих ящиках? – спросила она, подходя к машине.
– Газолин, – ответил Кевин. – И тряпки.
– Старые газеты, – добавил Холбрук. – В общем, все, что хорошо воспламеняется.
Она ожидала от них чего-то более профессионального и не скрыла разочарования:
– Я думала, вы будете применять какие-нибудь взрывчатые вещества или что-нибудь в этом роде.
– Я учитель, а не террорист. – Холбрук захлопнул крышку багажника. – Давай садись.
Пенелопа оглянулась на дом.
– Может быть, вам… следует его запереть? Джек…
– Давай же, садись. Я хочу, чтобы мы сделали это побыстрее.
Кевин открыл дверцу машины.
– Пока еще не сдали нервы?
– Что-то вроде этого, – подтвердил Холбрук. – Садитесь и поехали.

* * *

На винном заводе везде были видны следы бойни. Невероятной, жуткой.
Пенелопа, даже после всего того, что видела, была шокирована размахом резни.
Добраться туда им удалось сравнительно легко. Несколько улиц были блокированы старыми заторами, что заставило их объезжать. Никаких новых разрушений, никаких новых пожаров. Напа уже не существовала. Это был призрак города, напоминающий страшные кадры Второй мировой войны, город, разрушенный бомбежкой, все жители которого погибли, а те немногие, кому удалось спастись, ушли. Никаких проблем по дороге они не встретили.
Это тревожило Пенелопу. С момента возрождения Диониса в дневное время на улицах они вообще видели очень мало людей, но сам город все равно мертвым не казался. Где-то что-то все время конвульсивно трепыхалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54