- Тюрьма в тюрьме!
- Верно. Снаружи думают, что мы все - одна большая несчастная семья,
занятая драками и добычей. Может, внизу так и есть. Не знаю. Но нам
нравится, что здесь тихо, и мы поступаем с шахтой так же, как внешний мир
с нами: нет гранатов - нет пищи. Нам первым достается еда; и нам не
приходится много работать, разве что для поддержания привычного хода
вещей. Мы не можем выбраться - но живем, в общем, неплохо. Порой спускают
новичка, вроде тебя, это на время разнообразит жизнь, пока мы не ставим
его на место.
- Не выбраться, - сказал Атон.
- Наши пещеры заперты. Это удерживает нас внутри, а чудовищ -
снаружи. Внизу... никто не знает, где заканчиваются туннели и что в них.
Неисследованные пещеры! Единственная надежда на побег. Иначе говоря -
столкнуться с тюрьмой, которой страшатся самые отпетые заключенные,
смешаться с людьми, слишком порочными, чтобы принимать какие-либо
нравственные запреты. Ничего другого не оставалось.
- Насчет Кретинки, - сказал Атон, делая свой ход и зная продолжение.
- Не при чем ни она, ни ты. Она - славная девушка; я бы овладел ей, если
бы мог. Но что-то остановило меня, что-то, с чем мне не совладать.
- Остановило космогарда в такой интересный момент? Странный ты
человек! Ты и твоя проклятая книга.
Атон произнес слово, приговорившее его:
- Миньонетка.
Счетовод уставился на него:
- Я слышал об этом. Сказки... ты хочешь сказать, что встречал ее? Они
в самом деле существуют?
Атон не ответил. Счетовод отступил.
- Я слышал о том, что они делают. О мужчинах, которые... - его голос,
до этого дружелюбный, стал безучастным. - Неприятность в тебе. А я послал
к тебе Кретинку.
Счетовод принял решение:
- Я не хочу знать больше. Ты не наш, Пятый. Ты должен спуститься
вниз. Меня не волнует, сколько людей ты убьешь: с нами ты не останешься.
Такой реакции Атон и ожидал.
- Никаких убийств, - сказал он. - Я пошел.

$ 381
ОДИН

Хвея была пасторальным миром без пасторальных животных. Ее невысокие
горы и тихие долины не требовали борьбы. Постройки не заполняли всю
поверхность, лишь несколько угловатых объектов человеческой цивилизации
уродовали естественный пейзаж. Население было небольшое и избранное, оно
едва бы заполнило самый маленький из городов мегаполисной Земли. Основное
занятие было одно, как и предмет экспорта: хвеи.
Маленький мальчик бродил по круговым полям Династии Пятых, стараясь
не наступать на зеленые цветы, тянувшиеся к нему. Слишком юный, чтобы их
выращивать, он мог быть лишь их другом. Растения вокруг него выступали
совокупной личностью, почти осязаемой аурой, которая ласкала его,
успокаивала...
Вчера ему исполнилось семь лет, и он все еще благоговел перед этим
чудом - очередной год так внезапно свалился на него. На восьмом году жизни
планета стала меньше, и он хотел исследовать ее вдоль и поперек и освоить
новые измерения.
В руках он нес большой тяжелый предмет - подарок на день рождения.
Это была книга в лоснящемся водонепроницаемом переплете, с блестящей
металлической застежкой, снабженной цифровым замком. Витиеватые буквы на
обложке гласили: ДЗЛ, а ниже от руки было приписано его имя: АТОН ПЯТЫЙ.
Девственный лес Хвеи подступал к самым садам, деревья были менее
восприимчивы к настроению человека, чем выращиваемые растения, но так же
дружелюбны. Мальчик вошел в тень леса, оглянувшись напоследок на дом
своего отца, Аврелия, далеко за полем. Атон постоял у новой садовой
беседки, построенной в этом году, застенчиво поглядывая на высокую
остроконечную крышу и обдумывая чересчур огромные для него мысли. Потом
заглянул за беседку, где горячее черное шоссе извивалось в сторону
космопорта - асфальт, ведущий за его мальчишеские горизонты.
В эту минуту задумчивости послышались звуки музыки, несомые слабым
ветром, - слишком воздушные, чтобы быть реальными. Мальчик остановился и
прислушался, - он поворачивал голову то туда, то сюда, улавливая напев,
его музыкальный слух был неразвит, но не поддаться неотразимой красоте
мелодии было невозможно.
Песня поднималась и опускалась призрачными завываниями - тончайшая
мелодия, исполняемая на каком-то сказочном инструменте. В ней были и трели
птиц, и журчание неприметного ручейка, и изящные звуки полузабытых мелодий
древних трубадуров. Атону вспомнилась музыка, в которой позднее он узнал
"Зеленые рукава" и "Римские фонтаны", а также более старые и новые вещи -
и он был очарован.
Песня прервалась незаконченной. Семилетний мальчик забыл обо всех
делах, охваченный желанием услышать окончание. Он обязательно должен его
услышать.
Волнующая мелодия послышалась опять, и он, прижав к груди огромную
книгу, пошел вслед за своим любопытством в лес. Очарование росло, все
крепче цепляясь за его разум; прекраснее этой вещи он еще не слышал...
Громадные деревья сами, казалось, реагировали на песню, замирая и позволяя
ей плыть меж ними. Атон дотрагивался до стволов, храбрился, когда проходил
мимо бездонного лесного колодца (он боялся его черной глубины), и шел
дальше.
Теперь он различал музыку более отчетливо, но она завела его в
незнакомую часть леса. Послышался женский голос, в котором угадывались
обертоны обещания и восторга. Ему в контрапункт аккомпанировали изящные
арпеджио нежнозвучного струнного инструмента. Женщина пела песню, и смысл
едва слышных слов вполне соответствовал настроению леса и дня.
Атон вышел на поляну и заглянул за высокие папоротники, вздымавшиеся
вдоль ее края. Здесь он увидел лесную нимфу - молодую женщину такой
потрясающей и изысканной красоты, что даже ребенок, едва перешагнувший
рубеж семи лет, смог понять, что на его планете подобных ей нет.
Завороженный, он смотрел и слушал.
Нимфа почувствовала чужое присутствие в папоротнике и замолчала.
"Нет!" - хотелось крикнуть ему, когда песня прервалась посреди припева, но
она уже отложила инструмент.
- Подойди ко мне, молодой человек, - сказала нимфа отчетливо, но
негромко. Неожиданно обнаруженный, он робко направился к ней.
- Как тебя зовут? - спросила она.
- Атон Пятый, - ответил он, гордый своим звучным именем. - Вчера мне
исполнилось семь.
- Семь, - повторила она, заставив его почувствовать, что это и впрямь
солидный возраст. - А что ты несешь? - спросила она, дотронувшись до книги
и улыбнувшись.
- Это моя книга, - сказал он со скромным тщеславием. - На ней мое
имя.
- Можно взглянуть?
Атон сделал шаг назад:
- Она моя!
Нимфа взглянула на него, и мальчик устыдился своего эгоизма.
- Она заперта, - объяснил он.
- А ты умеешь читать, Атон?
Он хотел объяснить, что заглавные буквы ДЗЛ означают
"Древнеземлянская литература", а остальные - его собственное имя в знак
того, что книга принадлежит ему. Но когда мальчик встретил ее глубокий
молчаливый взгляд, слова застряли в его горле.
- Она заперта.
- Никто не должен знать шифр, - сказала нимфа. - Но я закрою глаза, и
ты откроешь ее сам.
Она закрыла глаза, ее черты были спокойны и совершенны, как у
изваяния, и Атон, почувствовав, что ему доверяют, нисколько не смутился.
Он принялся возиться с замком, набирая недавно выученный набор цифр.
Застежка щелкнула и распахнулась, показались тонированные листы.
При этом звуке ее глаза открылись, и взгляд снова упал на него -
теплый и ясный, как луч солнца. Мальчик сунул том в ее ждущие руки и со
страхом наблюдал, как она перелистывает тонкие страницы.
- Прекрасная книга, Атон! - похвалила она, и он от гордости зарделся.
- Ты должен выучить старинный язык - английский, а это нелегко, поскольку
символы в нем не всегда соответствуют словам. Они не так ясны, как в
галактическом. Как думаешь, сможешь?
- Не знаю.
Она улыбнулась.
- Сможешь, если захочешь, - она нашла какое то место и разгладила
лист. - Сейчас ты ребенок, Атон, но эта книга будет для тебя многое
значить. Вот как Вордсворт говорит о бессмертии детства:
О радость! В нашем пепле
Жизнь теплится еще,
Природа помнит вечно,
Что мигом утекло.
Атон слушал, не понимая.
- Звучит туманно, - сказала нимфа, - поскольку _т_в_о_и_ символы не
вполне совпадают с символами поэта. Но когда ты начнешь схватывать суть,
язык поэзии станет для тебя прямым путем к истине. Ты поймешь его, Атон,
вероятно, когда тебе исполнится два раза по семь. Кем, интересно, ты
станешь тогда, что будешь делать?
- Я буду выращивать хвеи, - сказал он.
- Расскажи мне о хвеях.
И Атон рассказал о зеленых цветах, растущих на полях в ожидании
любви, и о том, что когда человек срывает цветок, тот любит его и остается
зеленым, пока человек жив, и не может пережить его отсутствия, и что когда
владелец цветка взрослеет и собирается жениться, он отдает хвею своей
суженой, и цветок живет, если она любит его, и умирает, если ее любовь
неискренна, а если цветок не умирает, они женятся, и муж забирает цветок
обратно и никогда уже больше не проверяет ее любовь, и что хвеи растут
только на Хвее, планете, названной в их честь, или, возможно, наоборот, и
что их рассылают по всему человеческому сектору галактики, потому что
люди, где бы они ни жили, хотят знать, что они любимы.
- Верно, - сказала нимфа, когда у мальчика прервалось дыхание. -
Любовь - самая мучительная вещь на свете. Но скажи мне, молодой человек,
неужели ты в самом деле знаешь, что это такое?
- Нет, - признался он, ибо его красноречивые слова были повторением
рассказов взрослых. Он задумался, верно ли он расслышал ее определение
любви.
Потом она сказала ему нечто, весьма необычное.
- Посмотри на меня. Посмотри, Атон, и скажи, что я прекрасна.
Мальчик послушно посмотрел ей в лицо, но увидел лишь темно-зеленые
глаза и волосы - огонь и дым, горящие и кружащиеся на ветру.
- Да, - сказал он, находя в этом неожиданное удовольствие. - Ты
прекрасна, как пламя над водой, когда отец выжигает весной болото.
Нимфа рассмеялась с легким отзвуком недавней музыки, восприняв
комплимент буквально.
- Пожалуй, я и в самом деле такова, - согласилась она. Потом
протянула руку и подняла холодными пальцами его подбородок, так что он еще
раз посмотрел ей в глаза. Воздействие было гипнотическим. - Ты никогда не
увидишь такой прекрасной женщины, как я, - сказала она, и он понял, что
вынужден ей безусловно поверить и, покуда жив, не сможет оспорить ее слов.
Она отпустила его.
- Скажи, - спросила она, - скажи мне - тебя когда-нибудь целовали?
- Когда к нам в гости приходит моя тетка, она целует меня, - сказал
Атон, морща нос.
- Я похожа на твою тетку?
Он посмотрел на нее. В патриархальной генеалогии Хвеи с женщинами
почти не считались, а внешность сестер отца была довольно невзрачной.
- Нет.
- Тогда я сейчас поцелую тебя.
Нимфа снова дотронулась пальцами до его подбородка, а другую руку
положила на макушку, наклонив голову чуть в сторону. Держа его так, она
нежно поцеловала его в губы.
Семилетний Атон не знал, что делать. "Я ничего не ощутил", - говорил
он себе впоследствии, вновь и вновь переживая этот миг, но понять это
"ничего" он не мог.
- Тебя раньше так целовали?
- Нет.
Она ослепительно улыбнулась.
- Никто, никто не поцелует тебя так... никогда.
Взгляд нимфы упал на крошечное растение у ее ног.
- Оно тоже прекрасно, - сказала она, протягивая к нему руки.
Атон резко заговорил:
- Это же хвея! Дикая хвея.
- Мне не позволено ее сорвать?
- Не позволена, - сказал он, бессознательно подражая ее выбору слов.
- Хвея - только для мужчин. Я уже тебе говорил.
Она снова рассмеялась.
- До тех пор, пока они любимы, - она сорвала цветок. - Смотри!
Смотри, она не вянет в моей руке. Я даю ее тебе в подарок, и она будет
любить тебя и оставаться с тобой, пока ты будешь помнить мою песню.
- Я не знаю твоей песий.
Ока воткнула зеленый стебель ему в волосы.
- Ты должен прийти ко мне еще раз и выучить ее, - руки нимфы легли на
плечи мальчика, разворачивая его кругом. - Иди, иди же, не оглядывайся.
Атон пошел, смущенный и восторженный одновременно.

Он вернулся на следующий день, но поляна была пуста. Лесная нимфа
исчезла и забрала с собой песню. Он вспоминал ее, пытаясь восстановить
мелодию, но возникали лишь мимолетные обрывки. Атон дотронулся до пня, на
котором она сидела, желая узнать, сохранилось ли в нем ее тепло. Потом
начал сомневаться, существовала ли она вообще, но не смог избавиться от
видения нимфы. Она разговаривала с ним, она поцеловала его, она подарила
ему хвею и часть песни; воспоминание было необычным, сильным и
таинственным.
В последующие дни Атон продолжал посещать поляну в лесу, надеясь
найти хоть какой-то намек на музыку. В конце концов он перестал делать это
и сдался более унылому миру действительности - почти сдался.
Ближайшие соседи жили в долине, в пяти километрах от них. Они
принадлежали к одной из ветвей низкородной Династии Восемьдесят-Первых,
которые возделывали неплодородную землю и делали это не слишком усердно.
Аврелий никогда о них не вспоминал. Атон не знал об их существовании до
тех пор, пока нимфа косвенно не познакомила его с детьми
Восемьдесят-Первых.
После того, как и десятое посещение леса ничего не дало, одолеваемый
одиночеством Атон вынужден был предположить, что прекрасная женщина ушла
навсегда (сделать это было ему легче, чем считать двузначные числа с
помощью всего-навсего десяти пальцев), или же начать ее поиски в других
местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31