- Кто-нибудь еще летит? - спросил он.
- Никого.
Атон завершал работу молча. Эта удивительная женщина скоро раскроет
ему свои карты. По-видимому, она сама вымыла за это время отсек.
Поврежденные ящики были переупакованы.
Маленький челнок вылетел в тень материнского судна. В иллюминаторе
появились немигающие далекие звезды. Пока Капитан занималась управлением,
Атон рассеянно рассматривал их, пытаясь догадаться, в какой части
галактики они находятся.
- Когда я был космогардом, - сказал он, подразумевая годы,
проведенные на Военном Флоте, - я научился не смотреть на звезды. Если
глядеть на них слишком долго, они могут прожечь дырки в сетчатке.
Мойна фыркнула:
- Когда я оказалась в космосе, прежде всего я научилась отличать
факты от фикции.
Атон засмеялся. Челнок, обогнув корабль, оказался на солнце. На
иллюминатор опустился чехол, защищающий от жесткой радиации,
ориентироваться приходилось теперь по экрану. Капитан направила маленький
челнок с орбиты в атмосферу.
- Это застава Ксеста, - сказала она.
- Я до сих пор не научился отличать факты от фикции. Разве _е_с_т_ь
такие существа, как ксестиане?
- Ксесты. Все в космосе существует, если путешествовать достаточно
далеко, - сказала она. - Ксесты редко общаются с человеческими мирами, но
они, вероятно, самый сильный нечеловеческий фактор в нашей области
галактики. Оказывается, они верят в формулу "живи сам и давай жить
другим", и мы им не нужны. Но эта застава гораздо ближе к человеческим
торговым путям, чем к их собственным, и поэтому они согласились иметь с
нами дело. "Иокаста" - один из кораблей, выполняющих их заказы.
- Это _о_н_и_ едят тафисов?
- Возможно. Или выращивают их в качестве домашних животных. Трудно
сказать. Во всяком случае, товар заказали они. Они хорошо платят, а их
репутация превосходна.
Атон покачал головой:
- Каждый раз, когда я думаю, что привык к космосу, он вновь меня
удивляет. Если так много мифов оказываются правдой... - Он не докончил
фразу, задумавшись о миньонетке.
Мойна бросила на него беглый взгляд:
- Но есть одна сложность...
- Естественно. Поэтому-то и позвали машиниста Пятого.
- У ксестов нет понятия пола. Они с большим трудом воспринимают
человеческий организм. Торговцы преуспели в частных вопросах, но
недоразумения остаются. Ксесты считают, что два тела, мужское и женское,
составляют одно сложное человеческое существо.
- Неужели?
- Разум ксестов не улавливает оттенки, - она помрачнела. - Протокол
требует, чтобы в качестве Капитана присутствовала я лично. Но для них...
- Вы всего-навсего полкапитана! - Атон хлопнул себя по колену. -
Прискорбное нарушение этикета.
- Совершенно верно.

По человеческим меркам ксесты были невелики и, исходя из земной силы
тяжести, весили меньше сорока килограммов. Здесь, однако, их вес составлял
лишь четверть земного. Восемь тонких отростков, разделенных на фаланги,
отходило от их шарообразных тел. Общаться с ними приходилось посредством
галактических знаков; для ксестов звуков не существует.
По прошествии деловой части протокол предполагал развлечение гостей в
течение строго определенного времени и обмен подарками. Ксесты были
полутелепатами, способными реагировать непосредственно на чувства, а не на
смысл, и считали, что честь, оказываемая гостю, автоматически оценивается
всеми людьми. Капитан Мойна подарила им несколько баллонов с кислородом -
веществом, необходимым для них так же, как и для человека, а они в свою
очередь пригласили художника - сделать портрет Человека.
Незадолго до этого представитель ксестов застрял на их любимой
загадке о бинарной природе человека.
- Два вида, чтобы создать одного Человека? - просигналил он.
- Один вид, два пола, - ответил Атон.
- Да, да. Мужчина одного вида. Женщина - другого.
- Нет, нет, мужчина и женщина одного вида.
- Одного целого? - просигналило бесполое существо.
Еще один термин для их понимания кровного родства.
- Нет, слишком близко, - начал было Атон, но остановился.
Капитан Мойна с полуулыбкой наблюдала за их разговором, но не
вступала в него.
- Никак не пойму! - закончил смущенный ксест. - Огонь и вода
смешиваются, чтобы создать Человека. Неизбежно разрушение - но это уже
ваша проблема. Давайте лучше поговорим о торговле.
Хозяева понимали, что людям необходим сон. Им отвели просторные
покои: спальню с туалетными и кухонными приборами, спальными
принадлежностями, кроватью.
- Отлично, - сказал он. - Кто ее займет?
- Я, - твердо ответила капитан Мойна.
- Вам не кажется, что ее нужно делить?
- Нет.
- А если я пожалуюсь хозяевам?
- Протокол запрещает... Можешь выйти, пока я приготовлюсь ко сну.
- Но где же буду спать я?
- Когда вернешься, постелешь себе на полу.
Вернувшись, он увидел, что Мойна сидит на кровати в ночной рубашке,
прозрачнее которой он еще не видел. Игра, похоже, продолжалась, и Мойна
неплохо к ней подготовилась. Изумительные женские округлости, скрываемые
капитанской формой, стали совсем очевидными и несомненными. Она
интриговала и расстраивала его планы, а ему не нравилось, что она
прекрасно это понимает.
Атон сел на край кровати.
- В чем ваш секрет, Капитан? У вас тело молодой девушки - но вам
наверняка лет пятьдесят.
- Годы в космосе летят быстро, - сказала Мойна. На ней была шапочка,
скрывающая волосы.
- Не настолько же быстро!
- Оставь женщине ее тайны, и, возможно, она оставит тебе твои.
Здесь был какой-то намек.
- Что вам известно о моих тайнах?
Мойна наклонилась вперед, позволив простыне сползти до пояса, а
рубашке обтянуть фигуру.
- Реестр дивидендов. Ты использовал его, чтобы проверить всех женщин
в команде корабля. Ты ищешь какую-то женщину.
Она знала. Внезапно ему захотелось рассказать ей об этом, раскрыть
свой секрет, вот уже четыре года бросавший его, с планеты на планету, с
корабля на корабль. Удручающая и разочаровывающая тщетность этого поиска,
этих сложных проверок украденных списков пассажиров и реестров дивидендов
ради поддельной нимфы привнесли в его душу разрушительное страдание.
Вынести его было нелегко.
Словно ребенок, он оказался в ее руках, прижимаясь головой к ее
груди. Она крепко обняла его, и постепенно тоска и мука его памяти
унеслись прочь.
- Я влюблен в иллюзию, - прошептал Атон. - В лесу поющая девушка
начала со мной любовную игру, и я не успокоюсь, пока песня не будет
завершена. Мне нужно ее найти, даже если я знаю...
- Кто она? - мягко спросила Мойна.
Вновь боль нахлынула на него - море отчаяния, которое он слишком
долго сдерживал.
- Она назвала себя Злобой, - сказал он, - но скорее всего, это
аллегория. Имя сирены, миньонетки, которая живет тем, что изводит мужчину.
Под этой маской она подарила мне хвею. Если она существует, я пропал; если
нет, вся моя жизнь была сном, хрупким кошмаром.
Мойна наклонилась и, обжигая огнен, поцеловала его в губы.
- Ты так сильно ее любишь, Атон?
- Я люблю ее! Я ее ненавижу! Она должна стать моей!
Мойна поцеловала его в щеку, в веки.
- А другая женщина? Другая любовь?
- Нет! До тех пор, пока не закончится песня... До тех пор, пока я не
узнаю то, что не знает никто, что не сообщает ни одна книга... О Боже, что
бы я ни сделал ради любви Злобы... только бы оказаться рядом с ней.
Она продолжала обнимать его, и через несколько минут он, как и был
одетый, заснул.
- Это было так сладостно, так сладостно, - услышал он в полусне ее
голос.

Переговоры о торговле завершились на следующий день, и Атон с
Капитаном были готовы к возвращению на "Иокасту".
- Благодарим тебя, Человек, - просигналил представитель ксестов. -
Теперь прими от нас в подарок твой портрет.
Они вынесли большую завернутую раму. Атон удивился, когда это
художник успел выполнить работу, поскольку ни он, ни Капитан ему не
позировали. Разве что манера была очень субъективной...
Портрет развернули. Это и впрямь была паутина; разноцветные нити
оплетали пустую раму, пересекаясь под всевозможными углами, и неким
колдовским способом образовывали в воздухе трехмерный узор. Поначалу он
ничего не означал, затем, когда чувства Атона начали отвечать смыслу
картины, заманивавшей внутрь искусными прекрасными нитями, целое попало в
фокус - возникла таинственная картина некой сцены в лесу.
На ней были два человека, ожившие посредством волшебства ксестов:
похожие, но странным образом противоположные - потрясающей красоты женщина
с волосами как яростный огонь и маленький мальчик с огромной книгой в руке
и с нескрываемым удивлением на лице.
Атон, словно загипнотизированный, уставился на картину.
- Это... мы двое?
- Наше искусство нелегко объяснить, - сообщил ксест. - Мы не понимаем
истинной природы Человека. Мы сделали твой портрет так, как ты увидел две
- Мужскую и Женскую - части своего существа, когда впервые постиг их.
Надеемся, для тебя это ценно.
Атон медленно повернулся к капитану Мойне. Он увидел слезы,
блеснувшие в глубине темно-зеленых глаз.
- Вероятно, ей _п_р_и_ш_л_о_с_ь_ спрятаться, - сказала она. -
Любовь... любовь этого мужчины стоила бы ей всего; с обычной точки зрения,
всего.
Она медленно поднесла руку к шапочке и сняла.
Огненная лавина скатилась ей на плечи.
Атон коснулся живого пламени ее волос.
- Ты! - произнес он.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОЗНОБ

$ 400
Первоцвет бухнулся рядом с Атоном, от его огромного тела валил пар.
- Я пытался, - сказал он грустно. - Пытался... но просто _н_е
м_о_г_у_ целиком извлечь гранат из той ничейной стены. Такой вот я
невезучий!
- Такой вот ты толстый! - дружелюбно пробормотал Влом с другой
стороны. - Твое пузо тебя обжуливает. Хорошо, что можешь еще
у_в_и_д_е_т_ь_ гранат...
- Я бы его достал, если бы мог разглядеть сквозь пот, - сказал
Первоцвет, протирая глаза. Возможно, насмешки Влома задевали его, но он
этого не показывал. - У меня проворные пальцы, но эта жара... иногда я
мечтаю о приступе озноба.
- Озноба! Я о нем слыхал. На этот раз, Цветик, ты не получишь от меня
ни камня. Озноб убил бы тебя.
Глаза Первоцвета сузились. Атон сидел, не шевелясь, ибо знал, что
этот человек никогда не попытается сам найти гранат, если его запасы не на
исходе, и что он почуял выгодную встречу. Когда Первоцвет голодал,
развлечения нарушали монотонность тюремной жизни, а Влом, наработав на
несколько пайков после неудачи с голубым гранатом, наверняка был готов
сыграть снова.
- Ты уверен, что достаточно знаешь об ознобе? - вежливо спросил
Первоцвет.
- Что тут знать? - Влом ковырял сломанный ноготь на ноге. - Мой
дружок умер от него, протянул ноги - это я знаю. Он оказался по своим
делам на одной плачете и не подозревал, что там свирепствует озноб. Не
понял, что и у него самого озноб, пока не стало слишком поздно. Наверняка
я подхватил эту штуку от него, а ведь мне не сходить к врачу, как ему. Он
все холодел, холодел - и умер.
- На Хвее, моей родине, была эпидемия в 306-ом, - сказал Атон,
поскольку заметил по некоторым признакам, что Влом уже на крючке и
заплатит дань. - Она началась в первый месяц года. Мой прадедушка Пятый
оказался после нее сиротой. Скосило треть планеты.
- Значит, пандемия, а не эпидемия, - сказал Первоцвет. - Она, если
хотите знать, происходит регулярно раз в 98 лет, и примерно половина миров
человеческого сектора уже пострадала от озноба. А вам известно, что он не
заразен? И что сейчас от него страдает сама Земля?
Влом молчал перед столь искусно поставленными вопросами, но наконец
прекратил сопротивление. Его слабость была в том, что он терпеть не мог,
когда кто-то знает нечто, чего не знает он, даже если в этом знании для
него нет никакой корысти.
- Ты здесь дольше меня! - воскликнул он. - Ты не можешь ничего знать
о Земле.
Первоцвет уселся поудобнее:
- Зато я кое-что знаю об ознобе, - и самодовольно умолк.
- Я тоже знаю про озноб. Мой друг умер от него. Если бы нашелся врач,
который напичкал бы его лекарствами...
- От озноба нет лечения, - сказал Первоцвет.
Атон при этом помрачнел.
- Врешь, - неубедительно произнес Влом. - Кучу людей спасли. Даже
тех, кто проходил с ним два дня.
- Лечения от него нет.
После отчаянных оборонительных действий Влом лишился наконец граната,
вокруг них собралась аудитория, и полился поток новостей.
- Человек, - сказал Первоцвет, говоря тихо и заставляя слушателей
рассесться, - обогнал свет, чтобы насадить колонии в сотнях и тысячах
световых лет от своего дома. Но озноб поймал его врасплох. В $ 25
новехонькая колония в 700 световых годах от Земли к центру галактики (не
бучу уточнять ее галактические координаты: пригодится еще для одного
граната) сообщила о первом случае. Молодой рабочий сельхозбригады пришел в
больницу с жалобами на внезапную лихорадку. Она длилась каких-то две
минуты, признался парень, но наверняка он чем-то заболел. Врач применил
термощуп, температуры не обнаружил и отправил парня назад в поле.
Колонизация - тяжкая работа, ленивых тогда не баловали. Случай был занесен
в картотеку и забыт.
- Пять дней спустя (по земному времени, конечно - этот гранат на
сравнительную хронологию не тянет) тот парень вернулся к врачу с запиской
от бригадира: производительность низкая, в работе небрежен. В чем дело?
Врач опять ткнул щупом и снова не обнаружил температуры - наоборот,
температура тела ниже нормы - и отослал его в дисбригаду.
- Прошло еще три дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31