Можете продолжать?
Дирижен не ответил. Из носа хлынула кровь, глаза закатились, лицо посинело. Правая сторона тела судорожно подергивалась.
– Поскольку этот храбрый рыцарь не в силах вымолвить слова, – объявил Мендореллен, – считаю его побежденным.
И огляделся, по-прежнему сжимая рукоятку меча – Кто-нибудь хочет опровергнуть мои слова? Последовало долгое молчание.
– Не потрудятся ли друзья рыцаря унести его с поля? Раны его не опасны.
Несколько месяцев в постели – и он вновь будет на ногах.
И Мендореллен обернулся к барону Олторейну, лицо которого заметно побледнело.
– Ну, господин мой, – жизнерадостно начал он, – не приступить ли нам к делу? Мои друзья горят желанием продолжать путешествие, как, впрочем, и я сам.
Сэр Олторейн оказался на земле при первом же столкновении, да к тому же сломал ногу.
– Не повезло, господин мой, – заметил Мендореллен, подходя ближе и поднимая меч. – Вы сдаетесь?
– Я не могу встать, – прохрипел Олторейн сквозь стиснутые зубы, – другого выбора нет. Сдаюсь.
– И мы можем беспрепятственно проехать?
– Дорога открыта, – корчась от боли, ответил барон.
– Погодите! – раздался каркающий голос. Сквозь толпу рыцарей на поле выехал закованный в латы мерг и остановился перед Мендорелленом.
– Я так и думала, что он решит вмешаться, – тихо заметила тетя Пол и, спешившись, выступила на избитый копытами круг.
– Отойди в сторону, Мендореллен, – велела она.
– Ни за что, госпожа моя, – запротестовал рыцарь.
– С дороги, Мендореллен! – рявкнул Волк. Мендореллен, испуганно оглянувшись, повиновался.
– Ну, гролим? – прищурилась тетя Пол, откидывая капюшон.
Глаза всадника широко раскрылись при виде белого локона на лбу; он почти с отчаянием поднял руку, быстро бормоча что-то себе под нос.
И снова Гарион ощутил странный толчок одновременно с гулким ревом в ушах На секунду зеленоватое свечение, казалось, окутало фигуру тети Пол. Она равнодушно взмахнула рукой; сияние исчезло.
– Ты, должно быть, давно не практиковался, – заметана она – Не хочешь попытаться еще раз?
Гролим поднял обе руки, но ничего не успел. Сзади тихим неслышным шагом подъехал Дерник. Взмах топора. Удар пришелся прямо поверху шлема врага – Дерник! – закричала тетя Пол. – Беги! Но кузнец, угрюмо насупившись, снова размахнулся. Потерявший сознание гролим вывалился из седла.
– Глупец! – в ярости воскликнула тетя Пол. – Что ты вытворяешь?
– Он хотел напасть на вас, мистрис Пол, – объяснил Дерник, сверкая глазами.
– Слезай с лошади. Дерник спешился.
– Неужели не понимаешь, как это опасно? – возмутилась она – Этот гролим мог тебя убить!
– Я буду защищать вас, пока смогу, мистрис Пол, – упрямо ответил кузнец, – и хотя я не воин и не чародей, но никому не позволю причинить вам зло.
Глаза тети Пол изумленно раскрылись, потом вновь сузились; что-то в них смягчилось. Гарион, знавший ее с детства, успел распознать быструю смену чувств. И внезапно, без предупреждения, тетя Пол обняла встрепенувшегося Дерника – Ты, неуклюжий, милый дурачок. Никогда не делай этого, никогда, слышишь?
У меня сердце едва не остановилось!
Гарион, почувствовав странный комок в горле, отвернулся, краем глаза успев заметить ехидную ухмылку на лице господина Волка В строю рыцарей, выстроившихся на краю поля, произошло непонятное замешательство. Некоторые оглядывались с видом людей, внезапно пробудившихся от ужасного сна. Остальные были погружены в глубокую задумчивость Сэр Олторейн пытался подняться.
– Не стоит, господин мой, – уговаривал Мендореллен, осторожно прижимая его к земле, – иначе причинишь себе ненужную боль.
– Что мы наделали? – со стыдом простонал барон. Господин Волк, спешившись, встал на колени перед раненым.
– Это не твоя вина, а дело рук мерга, – объяснил он барону. – Гролим вселил в ваши сердца вражду и столкнул вас друг с другом.
– Чародейство? – охнул Олторейн, побледнев.
– Это вовсе не мерг, а жрец гролимов, – кивнул Волк.
– И теперь заклятье снято?
Волк снова кивнул, глядя на валяющегося без сознания гролима.
– Заковать мерга в кандалы, – приказал барон собравшимся рыцарям.
И оглянулся на Волка.
– Мы прекрасно умеем расправляться с чародеями, – мрачно заметил он. – Вот великолепный случай отпраздновать окончание постыдной распри. Этот гролим в последний раз испытывал свои чары на ком бы то ни было.
– Превосходно! – угрюмо ухмыльнулся Волк.
– Сэр Мендореллен! – воскликнул барон Олторейн, морщась от боли в сломанной ноге. – Чем мы можем отплатить тебе и твоим спутникам за то, что вернули нам разум?
– Нам довольно и того, что между вами вновь воцарился мир! – довольно напыщенно объявил Мендореллен. – Поскольку всему свету известно, что я самый миролюбивый в королевстве человек.
Но тут взгляд рыцаря упал на лежащего без сил Леллдорина, и какая-то новая мысль, казалось, осенила его.
– Однако я должен просить у тебя одолжения. Один из наших друзей – храбрый астуриец, юноша благородного происхождения, страдает от тяжких ран. Не согласился бы ты взять его на свое попечение?
– Его присутствие делает мне честь, сэр Мендореллен, – немедленно заверил Олторейн. – Поверьте, женщины моего дома окружат его самой нежной заботой.
Барон коротко сказал что-то одному из своих вассалов; тот вскочил на кош и помчался к одному из замков.
– Вы не можете оставить меня здесь, – слабо запротестовал Леллдорин. – Через день-два я уже смогу сидеть в седле.
Но тут приступ раздирающего грудь кашля скрутил его.
– Вряд ли, – холодно возразил Мендореллен. – Слишком свежи твои раны, и силы твои еще долго не возвратятся.
– Не останусь с мимбратами, – упирался Леллдорин. – Лучше уж ехать вперед, и будь что будет.
– Юный Леллдорин, – начал Мендореллен отрывисто, даже резко. – Мне известна нелюбовь твоя к народу Мимбра. Но такие раны, однако, вскоре начнут гноиться, а бушующая в крови лихорадка и горячка, сжигающая плоть, окончательно ослабят тело, и заботы о тебе тяжким бременем лягут на наши плечи. Времени ухаживать за тобой у нас нет, и так уже мы сильно задержались Гарион громко охнул, не в силах сдержать негодования, услышав столь жестокие речи, и почти с ненавистью уставился на Мендореллена Лицо Леллдорина мгновенно побелело.
– Благодарю за то, что открыли мне истину, сэр Мендореллен, – сухо заявил он. – Я должен был сам об этом подумать. Если вы поможете мне сесть в седло, я немедленно поеду.
– Даже и не мечтай об этом! – коротко велела тетя Пол.
Вассал барона Олторейна возвратился вместе со слугами и белокурой девушкой лет семнадцати в розовом платье из жесткой парчи и бархатном плаще.
– Моя младшая сестра, леди Ариана, – представил Олторейн. – Бойкая девушка и, несмотря на столь юные лета, обучена искусству ходить за больными.
– Постараюсь недолго обременять ее, господин мой, – объявил Леллдорин. – Через неделю возвращусь в Астурию.
Леди Ариана привычным жестом потрогала его лоб.
– О нет, добрый юноша, – запротестовала она, – думаю, визит твой продлится несколько дольше.
– Неделя, и не больше, – упрямо повторил Леллдорин.
– Как угодно, – пожала плечами девушка. – Думаю, брат мой сможет дать для сопровождения нескольких слуг, дабы те смогли достойно похоронить тебя, что, несомненно, произойдет, если не ошибаюсь, после того, как проедешь расстояние в десять лиг.
Леллдорин ошеломленно заморгал. Тетя Пол отвела в сторону леди Ариану и долго шептала ей наставления, передав маленький пакетик с травами. Леллдорин жестом подозвал Гариона, тот немедленно подбежал поближе и встал на колени перед носилками.
– Итак, все кончено, – пробормотал юноша. – Я так хотел ехать с вами.
– Ты скоро выздоровеешь, – заверил Гарион, зная, что говорит не правду, – и, наверное, попозже сможешь догнать нас.
– Нет, – покачал головой Леллдорин, – боюсь, не смогу.
Он снова закашлялся; сухие хрипы, казалось, разрывали легкие.
– У нас мало времени, друг мой, – прошептал он, – так что слушай внимательно.
Гарион, чуть не плача, взял его за руку.
– Помнишь, о чем мы говорили тем утром, когда уехали из дома дяди? Гарион кивнул.
– Ты сказал, что именно я должен решить, стоит ли нарушать обет молчания, данный Торазину и остальным.
– Помню, – кивнул Гарион.
– Ну вот. Я решился. Освобождаю тебя от клятвы. Делай что сочтешь нужным.
– Лучше бы ты сам рассказал обо всем дедушке, Леллдорин, – запротестовал Гарион.
– Не могу, – простонал тот. – У меня слова в глотке застрянут. Прости, уж такой уродился. Знаю, что Нечек нас использует, но я дал слово товарищам. Я – аренд, Гарион, и сдержу обещание, даже если буду знать, что не прав, так что решай сам. Нужно помешать Нечеку уничтожить нашу страну. Я хочу, чтобы ты пошел прямо к королю.
– К королю? Он мне никогда не поверит.
– Заставь поверить. Расскажи ему все. Гарион решительно замотал головой.
– Я не назову ни тебя, ни Торазина. Сам знаешь, что он с тобой сделает.
– Это неважно, – настаивал Леллдорин, вновь закашлявшись.
– Скажу о Нечеке, – упрямо заявил Гарион, – только не о тебе. Где можно найти этого мерга?
– Он знает, – очень слабым голосом прошептал Леллдорин. – Нечек – посол при дворе в Во Мимбре. Личный представитель Тор Эргаса, короля мергов.
Гарион замер в изумлении.
– К его услугам все золото из неистощимых рудников Ктол Мергоса, – продолжал Леллдорин. – Этот заговор, придуманный им, возможно, один из сотни, направленных на уничтожение Арендии. Ты должен помешать ему, Гарион. Обещай мне.
Светлые глаза юноши лихорадочно блестели, он с силой вцепился в руку Гариона.
– Я все сделаю, Леллдорин, – поклялся Гарион. – Еще не знаю как, но обязательно помешаю ему.
Леллдорин устало откинулся на носилки, будто все силы ушли на то, чтобы услышать эти слова из уст друга.
– До свидания, Леллдорин, – тихо сказал Гарион, вытирая полные слез глаза.
– До свидания, друг мой, – едва слышно прошептал Леллдорин; и тут же глаза его закрылись, а рука, сжимающая пальцы Гариона, повисла. Сердце Гариона сжалось от страха, но, заметив, как слабо бьется жилка на шее, он понял, что Леллдорин все еще жив… но едва держится. Гарион с нежной осторожностью положил руку друга ему на грудь и натянул на плечи грубое серое одеяло. Потом встал и быстро ушел, не сдерживая катившихся по щекам слез.
Прощание было коротким; путешественники погнали коней к Великому Западному пути. Крестьяне и копьеносцы дружно приветствовали их, но вдалеке слышались другие звуки – это деревенские женщины отправились разыскивать своих близких, бродя среди распластанных на земле тел: вопли и стоны зловещим эхом вторили радостным крикам.
Гарион с мрачной решимостью пришпорил коня и догнал Мендореллена.
– Мне кое-что нужно сказать вам, – горячо начал он, – Может, эти слова придутся не по нраву, но мне все равно.
– И что же? – мягко осведомился рыцарь.
– Думаю, что вы поступили отвратительно и жестоко по отношению к Леллдорину. И пусть вы считаете себя величайшим рыцарем в мире, но, по-моему, – вы просто беззастенчивый хвастун с каменным сердцем, и можете делать со мной что хотите.
– Ах, вот что! – кивнул Мендореллен. – Поверь, юный друг, ты неверно понял мои намерения. Необходимо было спасти его жизнь Астурийский юноша очень храбр и поэтому не думает о себе. Не открой я ему глаза, этот молодой человек, несомненно, продолжал бы настаивать на том, чтобы ехать с нами, и вскоре бы умер.
– Умер? – фыркнул Гарион. – Тетя Пол наверняка бы спасла его.
– Именно леди Полгара сообщила мне, что жизнь юноши в опасности, но честь не позволяла ему бросить товарищей, та самая честь, что побудила Леллдорина остаться и не стать причиной нашей задержки.
Рыцарь криво усмехнулся.
– Думаю, слова мои понравились ему не больше, чем тебе, но зато он будет жить, а это самое главное, не так ли?
Гарион молча уставился на ехавшего с высокомерным видом мимбрата, ярость внезапно испарилась, юноша понял, что вел себя глупо и невежливо.
– Простите, – неохотно пробормотал он, – я и в самом деле не понимал, что вы делаете.
– Неважно, – пожал плечами Мендореллен. – Многим неясны мои поступки. Но пока я уверен, что мотивы благородны, мнение остальных меня не беспокоит.
Однако я рад, что имел возможность объясниться с тобой, – ведь нам предстоит долгое совместное путешествие, а всякая неприязнь в таких случаях опасна.
Они некоторое время ехали молча; Гарион старался привести мысли в порядок.
Должно быть, он и вправду недооценивал Мендореллена.
Добравшись до широкого тракта, они вновь повернули на юг и продолжали путь под угрюмым, низко нависшим небом.


Глава 8

Арендийская равнина расстилалась перед ними – необозримое пространство, заросшее высокой травой, где поселения встречались очень редко. Ветер, гуляющий по полям, был пронизывающим и холодным, грязно-серые облака клубились в небе.
Необходимость оставить раненого Леллдорина повергла всех в уныние, и путешественники почти целыми днями ехали молча. Гарион держался позади вместе с Хеттаром и вьючными лошадьми, стараясь находиться как можно дальше от Мендореллена.
Хеттар, казалось, часами мог обходиться без слов, но через два дня Гарион намеренно попытался вывести олгара с ястребиным лицом из глубокого раздумья.
– Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? – полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.
– Все олорны ненавидят мергов, – спокойно ответил тот.
– Да, – согласился Гарион, – но у тебя, кажется, это связано еще с чем-то личным. Разве не так?
Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.
– Они убили моих родителей, – пробормотал он. Гарион словно ощутил тяжелый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной семье.
– Как это случилось? – выпалил он, не успев сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.
– Мне было семь, – глухо, без всякого выражения, начал Хеттар. – Мы собрались навестить семью матери – она была из другого племени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43