- Больше, конечно, тебе в голову прийти ничего не могло.
Спейн пожал плечами и усмехнулся.
- Ты не так уж часто остаешься после работы, Хач. И кроме того, ты
весь день вел себя как-то странно. Прямо синдром Баттерби. Помнишь
Баттерби?
Хачмен кивнул, и вся его ненависть к Спейну вернулась с новой силой.
Баттерби до недавнего времени был старшим инженером, руководителем группы.
В Вестфилде он всегда пользовался уважением и популярностью, но потерял
работу после того, как кто-то застал его с секретаршей на ковре в его
собственном кабинете, где он якобы остался поработать сверхурочно.
- Извини, что разочаровал тебя.
Хачмен попытался продолжить расчеты в блокноте, но Спейн еще минут
пятнадцать зудел о каких-то институтских новостях, расхаживая по кабинету,
и к тому времени, когда он все-таки убрался, Хачмен совершенно потерял
способность сосредоточиваться. Заставляя себя работать, чтобы закончить
сегодня все расчеты и завтрашний день посвятить закупке аппаратуры, он
просидел до девяти часов. Потом торопливо сложил бумаги в портфель и вышел
на улицу.
Мягкий, густой октябрьский воздух пах опавшей листвой, и на западе
над самым горизонтом, словно далекий фонарь, светила какая-то планета.
Вдыхая воздух полной грудью - вдох, четыре шага, выдох, четыре шага,
вдох... - он махнул рукой офицеру охраны в воротах и направился к своей
машине. Одним словом, вечер замечательный. Если только не думать слишком
много о рукотворных солнцах, расцветающих над мирными городами.
Движение на дороге, как ни странно, было ужасным. Один раз ему даже
пришлось свернуть и потратить минут двадцать на объезд. Домой он добрался
уже в одиннадцатом часу. Во всех окнах горел свет, как будто у них
собрались гости, но из дома не доносилось ни звука. Хачмен загнал машину в
гараж и прямо из гаража прошел в дом. Викки сидела на веранде, листая
журналы, и, только взглянув на ее побелевшее лицо с застывшим выражением
крайнего неодобрения, Хачмен вспомнил, что забыл ей позвонить и
предупредить, что задержится.
- Извини, - сказал он, положив портфель на кресло. - Работал допоздна
на фирме.
Викки перелистнула пару страниц и лишь после этого спросила:
- Теперь это так называется?
- Именно так. Работа называется работой, фирма называется фирмой.
Какое слово тебе непонятно? - не удержался Хачмен.
На сей раз Викки промолчала и занялась журналом. На этой стадии
словесных дуэлей обычно побеждал Хачмен, потому что жена редко находила
удачные ответы на подобные вопросы. Но позже, "когда рапиры ломались, и в
ход шли дубинки", она всегда брала верх. Обычно это случалось за полночь,
и, уже предвидя, что сегодня выспаться не удастся, Хачмен наполнялся
беспокойным раздражением. Он остановятся напротив жены и, хотя она даже не
подняла головы, произнес:
- Послушай, Викки, я надеюсь, ты на самом деле не думаешь, что я был
где-то с другой женщиной?
Она наклонила голову, взглянула на него искоса и с деланным
удивлением ответила:
- Я не упоминала никакую женщину. Почему это делаешь ты, Лукас?
- Потому что ты собиралась.
- Не приписывай мне мысли, подсказанные тебе твоей совестью. - Викки
долистала журнал до конца, перевернула его и с точно таким же размеренным
ритмом принялась листать снова.
- При чем тут совесть?
- Ни при чем. У тебя ни при чем. Как ее зовут, Лукас? Моди Вернер?
- Господи, ну кто такая Моди Вернер?
- Новая... Девка в отделе подготовки данных.
Хачмен удивленно потряс головой.
- Послушай, я работаю в Вестфилде и первый раз о ней слышу. Откуда
ты-то ее знаешь?
- Странно, что ты ее не знаешь, - ответила Викки. - Или делаешь вид,
что не знаешь? На прошлой неделе я разговаривала с миссис Данвуди, и она
сказала мне, что слухи о Моди Вернер поползли по Вестфилду с первого же
дня, как она появилась на работе.
Хачмен повернулся и, ни слова не говоря, пошел на кухню. Он достал из
холодильника коробку с салатом, цыпленка и, выложив все это на тарелку,
вернулся в комнату. "Просто телепатия какая то. Что Спейн, что Викки
думают на одной волне, на одном и том же подземном уровне".
Даже когда его жена заснула, Хачмен долгое время еще просто лежал в
темноте, прислушиваясь к невидимым приливам и отливам воздушных течений в
доме и за окном. В голове проносились обрывки дневных сцен: глянцевые
страницы каталогов, пахнущие типографской краской, сложные схемы,
вычерченные от руки, размытые очертания Спейна за стеклянной перегородкой,
сообщения о мобилизациях и передвижениях флотов в вечерних новостях,
невротическая ревность Викки - все это перемешивалось в невероятных
сочетаниях, расплывалось и складывалось в новые угрожающие образы.
Незаметно подкрался сон, принеся с собой еще одно кошмарное видение, где
он ходил по универсаму, выбирая покупки. В центре зала стоял контейнер с
мороженой пищей, и двое женщин рядом оживленно обсуждали его содержимое.
- Мне так нравится эта новая идея! - сказала одна из них, сунула руку
в контейнер и извлекла что-то белое, похожее на рыбу, с которой сняли
кожу. Два печальных серых глаза выделялись на светлом фоне. - Это
последнее слово в технологии консервирования. Теперь придумали способ
псевдооживления, который позволяет хранить их в идеальном состоянии до
приготовления.
- Но это, наверно, жестоко? - с тревогой спросила вторая женщина.
- Нет. Потому что у них нет души, и они не чувствуют боли.
Чтобы доказать это, женщина начала отрывать от рыбы куски белого мяса
и кидать их в сумку. Хачмен попятился в ужасе. Хотя рыба лежала
неподвижно, позволяя рвать себя на части, глаза ее смотрели прямо на
Хачмена. Смотрели спокойно, печальной укоризненно.

4
Октябрь, почти целиком потраченный на постройку машины, представлялся
Хачмену неровной дорогой с двусторонними указателями, где на одной стороне
отмечено уменьшающееся расстояние до осуществления проекта, на другой -
увеличивающаяся пропасть между ним и Викки.
Одним из первых таких указателей было приобретение кристалла
празеодима и необходимого количества изотопа для получения пятидесяти
миллилитров цестрона. Сразу после работы он забежал в кафе, наспех
перекусил, не вступая ни с кем в разговоры (хотя лицо сидевшей неподалеку
темноволосой женщины показалось ему знакомым), и отправился в институт. В
тот вечер он засиделся допоздна над аппаратурой для получения газа и
приехав домой, обнаружил, что все двери заперты изнутри.
"Неужели это происходит со мной?" - промелькнула мысль. Хачмен
попробовал открыть замок ключом, но ничего не вышло. Дверь с веранды была
надежно закрыта на задвижку. Он остановился, взглянул на свою тень и
невольно подумал: "Почему голова у тени от Луны всегда меньше, чем при
свете уличных ламп?" Темный, молчаливый дом, силой обстоятельств лишенный
знакомых родных черт, наводил на другие мысли. Хачмен неожиданно понял,
как дико это будет, если ему придется остаться на улице на всю ночь. Еще
больший удар нанесла мысль о том, насколько эффективно может быть детское
упрямство одного взрослого человека против рассудительности другого. Он
тщетно перепробовал все окна, потом вернулся к окну спальни и постучал по
стеклу. Когда через несколько минут и это не принесло результата, он, уже
теряя контроль над собой, начал колотить все сильнее и сильнее.
- Викки! - позвал он зловещим низким голосом. - Викки! Викки!
Замок у входа щелкнул, и Хачмен бросился к двери, обрадованно и
одновременно с испугом от того, что он способен сейчас сделать с Викки. В
дверях, щуря сонные глаза, стоял Дэвид.
- Извини, сынок. Никак не мог попасть домой. - Он взял его на руки и
прошел в дом, захлопнув дверь ногой, уложил Дэвида в кровать и заглянул в
спальню, где Викки, лежа совершенно неподвижно, делала вид, что спит.
Мысль о том, что он сейчас сможет забраться в теплую постель и отдохнуть,
вместо того чтобы торчать на улице в темноте, мгновенно растопила его
холодную злость. Он быстро разделся и лег под одеяло, затем протянул руку
и обнял знакомые плечи. В ту же секунду Викки вскочила с кровати,
отпрыгнула в противоположный конец комнаты и замерла - в переливах лунного
света ее обнаженное тело казалось еще более желанным.
- Не смей ко мне прикасаться! - Голос холодный, надтреснутый, как
лед.
Хачмен сел.
- Викки, в чем дело?
- Не трогай меня и все! Я буду спать в другой комнате.
- Что на тебя вдруг нашло? - Хачмен старался говорить спокойным
тоном, понимая, что слишком многое поставлено на карту. На самом деле он
отлично знал, что происходит: тут же всплыли дрожащие воспоминания о
прежних прогулках по этой секции выставки с названием "семейная жизнь".
"Да как ты смеешь даже думать, что у меня с головой не в порядке?
По-твоему, женщина сошла с ума, если она не желает, чтобы в ее дом занесли
грязную болезнь и заразили ее и ее сына?" Но дело-то как раз в том, что он
не мог сказать: "Да, мол, я прекрасно понимаю, что у тебя на уме". Викки
сражалась как гладиатор с сетью: раскидывала сеть и всегда держала
наготове трезубец. Стоит что-то сказать, и она сразу обратит его слова в
признание вины.
- В другой комнате ты спать не будешь, - твердо сказал Хачмен.
- Здесь я тоже спать не буду. Пока.
"Пока я могу заразить тебя грязной болезнью", - перевел Хачмен,
чувствуя, что сеть снова летит в его сторону. На этот раз он уклонился,
просто промолчав, затем встал и двинулся к ней. Викки выскочила из
спальни, и до Хачмена лишь секунду спустя дошло, что она свернула направо,
к прихожей. Он протест следом в короткий коридор. Открылась входная дверь
и впустила волну холодного ночного воздуха, с безразличием ощупавшего его
с головы до пят. Викки стояла во дворе, в центре лужайки.
- Не смей ко мне прикасаться! - крикнула она. - Я лучше на всю ночь
здесь останусь.
- О боже! - громко произнес Хачмен, обращаясь к самому себе: - И что
теперь делать?..
Викки хорошо бегала, и он вряд ли догнал бы ее, даже если бы решился
броситься вдогонку и, возможно, привлечь внимание соседей. Хачмен вернулся
в дом, оставив дверь приоткрытой, и прошел во вторую спальню. Немного
позже он услышал щелчок замка, и на мгновение у него вспыхнула - аж
защемило сердце - надежда, что вот сейчас Викки, замерзшая, придет к нему
искать тепла. Но она ушла в другую комнату, оставив его наедине с его
горечью.
Пытаться что-либо объяснить, независимо от того, поверят ему или нет,
было бы крайне неосторожно. В любом случае Викки кому-нибудь расскажет -
родителям, друзьям, соседям или его коллегам, а это опасно. Люди запомнят
эти разговоры. Сейчас все его мысли занимала первоочередная задача -
создание машины, но где-то в подсознании уже вырисовывался план действий.
И хотя детали еще не определились, ясно было одно: весь проект может
обернуться страшной опасностью для него, для Викки и даже для Дэвида.
Машина должна быть построена тайно, но до того, как она будет приведена в
действие, ему придется тщательно и систематически оповестить о ней мир.
Процесс, который легко начать, но управлять которым потом очень трудно. И
Викки, которой Хачмен вообще никогда не мог управлять, должна оставаться в
неведении. Даже несмотря на то, что последние события оставляют на их
семейной жизни столь глубокий след.
Газовую центрифугу в отличном состоянии и относительно недорого
удалось купить в Манчестере. Хачмен отправился за ней на машине в полной
уверенности, что будет дома к вечеру, но центральные графства были
погружены в туман и вдобавок, когда он добрался до Дерби, по радио
сообщили о катастрофе с большими человеческими жертвами в Белпере, южнее
по дороге. Пришлось искать мотель. Только около полуночи он смог позвонить
Викки, но никто не ответил. В трубке раздавались лишь слабые гудки, словно
размытые насыщенным влагой воздухом. Хачмен не был особенно удивлен. Викки
вполне могла догадаться, кто звонит и почему, и просто не снять трубку,
тем самым сразу ставя его в невыгодное положение.
Он положил трубку и, не раздеваясь, прилег на аккуратно застеленную
кровать. Сегодня утром он честно рассказал Викки, зачем ему надо было в
Манчестер, прекрасно зная, что она даже не станет вникать в технические
подробности его забот, а потом предложил поехать с ним. На это Викки
ответила, что он отлично знает, когда ей надо встречать Дэвида из школы.
При этом подразумевалось, естественно, что она понимает: будь это не так,
он бы ее не позвал. Один-ноль в пользу Викки. "Чертова машина! Не слишком
ли много она у меня отнимает? Кто я такой, в конце концов?.." Со времени
взрыва над Дамаском прошло уже шестнадцать дней, но до сих пор никто не
признался в содеянном, или, если сказать это иначе, никто не смог
настолько повлиять на систему расстановки сил в мировой политике, чтобы
акция казалась оправданной. Ситуация на Ближнем Востоке, как ни
парадоксально, казалась стабильнее, чем когда бы то ни было за последние
годы. Некоторое время Хачмена преследовала мысль о том, что даже его
машина не сможет вернуть к жизни тысячи упрямых мальчишек... Об этом
стоило подумать...
В Кримчерч он вернулся утром и обнаружил, что дома никого нет. На
пороге перед запертой дверью стояли бутылки с молоком, на полу в прихожей
лежало несколько конвертов и газет, и Хачмен сразу понял, что Викки с
Дэвидом уехали еще вчера. Подавив сжимающий горло приступ жалости к себе,
он снял трубку и начал было набирать номер ее родителей, но тут же
передумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20