- Меня бессовестно используют.
- Бедненький. - Викки прошла на кухню впереди него и принялась
раздеваться, едва он захлопнул дверь.
Сбрасывая на ходу одежду, Хачмен двинулся за ней в спальню. Когда они
легли, он сунул руки за спину Викки и крепко обнял за плечи, затем подпер
ее пятки своими ступнями - получилось что-то вроде тисков, сжимающих тело
Викки, удерживающих его в неподвижности, своего рода замена узды, которую
ему ни разу не удавалось накинуть на ее мысли.
После, когда он лежал рядом с ней в состоянии
полусна-полумечтательности, полузабыв о своей грусти и заботах, мир за
окном казался тем спокойным миром, который он знал когда-то мальчишкой.
Солнце, заглядывающее поздним утром в спальню, едва слышный разговор в
саду, тележка молочника с позвякивающими бутылками за оградой, мерный звук
ручной газонокосилки где-то вдали... И сейчас он чувствовал себя в такой
же безопасности. Бомба, вся концепция ядерной катастрофы, казались
далекими и такими же устаревшими, как Джон Фостер Даллес, телевизоры с
двадцатисантиметровыми экранами и сенатор Маккарти... Мы прошли важный
рубеж уже в июле шестьдесят шестого - в этом месяце срок от окончания
второй мировой войны сравнялся с интервалом между первой и второй. И
ничего не случилось. Трудно даже представить, что кто-то всерьез планирует
сбросить бомбу...
Кто-то забарабанил во входную дверь. Хачмен очнулся и понял, что
вернулся из школы сын. Он открыл замок, и мимо него вместе с пахнущим
октябрем холодным воздухом молча промчался взъерошенный сын, запустил
портфелем в угол и скрылся в туалете. Портфель шмякнулся с тяжелым шлепком
и звяканьем. Хачмен подобрал его и, улыбнувшись, положил на место в шкаф.
Существует множество уровней реальности, и, возможно, Викки права.
Возможно, самая большая ошибка, которую может совершить житель нашей
большой всепланетной деревни, - это забивать себе голову ответственностью
и беспокойством за то, что творят его соседи за десять тысяч миль от него.
Кто же выдержит на своих плечах такой груз?
- Пап? - Дэвид улыбнулся, показывая неровные растущие зубы. - Мы
сегодня поедем на автогонки?
- Не знаю, сынок. Вечером будет холодно стоять вдоль трассы.
- А мы тепло оденемся и купим горячих сосисок!
- Знаешь, что? Пожалуй, это идея. Это то, что надо! - подумав,
ответил Хачмен и заметил, как лицо Дэвида расцветает счастливой
мальчишеской улыбкой. "Обдумано и решено. Нейтроны подождут..." Он прошел
в спальню и разбудил Викки.
- Вставай, женщина! Мы с Дэвидом хотим есть, а потом собираемся на
автогонки!
Викки потянулась, натянула на себя простыню и замерла, изображая
египетскую мумию.
- Я не двинусь с места, пока ты не скажешь, что любишь меня.
- Конечно, я люблю тебя.
- И ты никогда-никогда не взглянешь ни на кого другого?
- Никогда!
Викки томно улыбнулась.
- Ложись-ка ты снова.
Хачмен покачал головой.
- Дэвид вернулся.
- Рано или поздно ему придется узнать об этой стороне жизни.
- Согласен. Но я не хочу, чтобы он написал про нас в очередном
сочинении. Месяц назад он одно такое написал - теперь меня считают
пьяницей, а если кто-то решит, что я вдобавок еще и сексуальный маньяк,
меня точно выгонят из родительского комитета.
- Ну ладно, тогда я думаю, я тоже поеду с вами на гонки.
- Но ты же не любишь.
- Сегодня я все люблю!
Подозревая, что Викки пытается загладить вину за сцену в саду, но тем
не менее довольный, Хачмен вышел из комнаты. Час он провел в кабинете,
разбирая почту, и, когда решил, что обед должен быть уже готов, вышел в
гостиную и приготовил себе сильно разбавленное содовой виски. Дэвид сидел
у телевизора и забавлялся ручкой переключения каналов. Хачмен сел в кресло
и сделал глоток, задумчиво глядя на темные силуэты тополей за окном. Небо
за деревьями, все заполненное слой за слоем пухлыми, спутанными облаками,
как розовое коралловое царство, тянулось в бесконечность.
- Черт! - пробормотал Дэвид, ударяя кулаком по селектору.
- Спокойней, - мягко произнес Хачмен. - Так ты сломаешь телевизор.
Что случилось?
- Я включил детскую программу, а тут вот... - Мальчуган состроил
презрительную гримасу и показал на пустой, мигающий экран.
- Ну и что, это, наверное, настройка. Может ты рано включил?
- Нет, они всегда в это время уже показывают.
Хачмен отставил стакан, подошел к телевизору и уже было взялся за
ручку частоты строк, когда на экране появилось лицо диктора. Глядя на
единственный листок перед собой, он строгим голосом зачитал сообщение:
- Сегодня, примерно в семнадцать часов, над Дамаском было взорвано
ядерное устройство. По предварительным оценкам мощность устройства
составляет шесть мегатонн. Как сообщают с места события, весь город
охвачен пламенем. Предполагается, что большинство из пятисот пятидесяти
тысяч жителей города погибли.
До сих пор не поступали данные, свидетельствующие о том, вызван ли
взрыв ненамеренной катастрофой, или он является актом агрессии. Тем
временем в Вестминстере собрано экстренное совещание кабинета министров. В
ближайшее время состоится заседание Совета Безопасности ООН.
Регулярные передачи по нашему каналу временно прекращаются. Но не
выключайте свои приемники - по мере поступления мы будем немедленно
сообщать дальнейшие новости.
Лицо диктора на экране расплылось и вскоре исчезло.
Не сводя глаз с пустого экрана, Хачмен почувствовал, как его лоб
покрывается холодной испариной.

2
Не глядя на сына, Хачмен неторопливо прошел на кухню. Викки что-то
напевала, стоя к нему спиной, и, как всегда, выглядела чуть-чуть
неестественно в роли старательной домашней хозяйки. С таким трудом
построенный из дневного убожества вечер опять рушился.
- Викки, - начал Хачмен виновато, - над Дамаском взорвали водородную
бомбу. Только что передали по телевизору...
- Ужас. - Викки обернулась и кивнула а сторону застекленного буфета.
- Просто ужас! Будь добр, подай мне вон ту маленькую миску. А что, теперь
война будет?
Он механически достал с полки миску и поставил на стол.
- Еще не установлено, кто это сделал, но там, возможно, до
полумиллиона убитых. Полмиллиона!
- Когда-то это должно было случиться. Салат делать?
- Салат? Какой салат? Мы будем есть?
- А что мы, по-твоему, должны делать? - Викки взглянула на него
подозрительно. - Лукас, я надеюсь, ты не начнешь устраивать представления
из всего этого?
- Представления?
- Да. Я имею в виду твою обычную озабоченность за весь мир. Уверяю
тебя, ни одному человеку на Земле не станет легче от того, что с тобой
случится нервный припадок. Но ты все равно принимаешь на себя
ответственность за что-то, что произошло за десять тысяч километров
отсюда.
- До Дамаска всего две тысячи километров.
- Да хоть две тысячи метров! - Викки швырнула миску на стол, подняв
целое облако муки. - Лукас, тебя ведь даже не интересует, что творится у
соседей! Так что будь добр...
- Я есть хочу, - объявил Дэвид, появляясь в дверях. - И когда мы
поедем?
Хачмен покачал головой.
- Извини, сынок, но поездку придется отложить.
- Как? - Лицо Дэвида застыло обиженной маской. - Ты ведь обещал...
- Я знаю, но сегодня не получится...
- А собственно, почему? - вступила в разговор Викки. - Я надеюсь, ты
не думаешь, что я собираюсь целый вечер сидеть перед телевизором и слушать
свору комментаторов и всяких экспертов, которые понятия не имеют, что
произойдет в ближайшее время, и тем не менее убедительно рассказывают, что
произойдет. Мы обещали Дэвиду поехать на автомобильные гонки, и мы туда
поедем.
Хачмен на мгновение представил груду разорванных, искалеченных тел,
вздрогнул, затем направился за Дэвидом в гостиную. Мальчик потыкал пальцем
в селектор программ, нашел какую-то старую комедию и обреченно уселся
перед телевизором. Удивленный и слегка успокоенный тем, что по телевизору
все еще показывают обычные программы, Хачмен машинально взял в руки свой
стакан с виски и уставился на экран. На залитых солнцем улочках Голливуда
двадцатых годов разворачивалась сумасшедшая погоня на автомобилях. Не
обращая внимания на актеров, Хачмен стал всматриваться в декорации. Дома
казались сараями, но все же они были настоящие, и, вглядываясь в них, он
иногда замечал мелькающие отрывки чужой, давно ушедшей жизни,
запечатленной на старой пластиковой пленке. Простые неизвестные люди,
защищенные прошлым от ужасов сегодняшнего дня. Прошлым, в котором самое
страшное, что могло случиться с человеком, - это очередь за хлебом в
голодные годы или в военное время вполне понятная смерть под пулеметным
огнем.
"Я должен это сделать, - подумал Хачмен. - Я должен заставить
нейтроны..." После комедии показали несколько рекламных роликов - опять
нормальная жизнь, только порциями поменьше. Он уже начал успокаиваться,
когда изображение на экране исчезло, затем вспыхнуло вновь. Огромное
грибовидное облако, кипящее и в то же время почти неподвижное, словно
высеченное из камня... Белые прямоугольные кварталы города, исчезающие под
ползущим, клубящимся облаком. Изображение, очевидно, переданное с
вертолета, не оборудованного специальными камерами, прыгало и уходило в
сторону. При этом с экрана доносилась резкая, тревожная музыка. Потом кадр
сменился, и появилось лицо диктора. Сухо, по-деловому он повторил прежнее
сообщение, уточнив, что количество жертв оценивается в четыреста тысяч
человек, и стал описывать лихорадочную дипломатическую суету в близлежащих
столицах. Далее последовала новость, которую, по мнению Хачмена, следовало
объявить в самом начале. Стало известно, что ядерный заряд не был
доставлен ракетой либо военным самолетом. Он находился на борту
гражданского авиалайнера, который должен был совершить посадку в аэропорту
в семи километрах к юго-западу от города. Резиденция правительства
переведена в Халеб, где уже принимаются соболезнования и предложения
немедленной помощи от всех стран Ближнего Востока, включая Израиль и
членов Объединенной Арабской Республики, от которой Сирия отделилась в
апреле прошлого года. Все подразделения вооруженных сил Сирии приведены в
боевую готовность, но ввиду отсутствия очевидного противника никаких
боевых действий предпринято не было.
Викки остановилась у телевизора.
- Что говорят? Будет война?
- Не знаю. Похоже, что бомба была на каком-то гражданском
авиалайнере. Очевидно, это дело рук какой-то террористической организации.
- Значит, войны не будет?
- Кто может сказать? И как иначе это называется, когда террористы
творят такое? Начинали со взрывов в школах, и вот теперь...
- Я имею в виду войну, которая может коснуться нас. - Голос Викки
звучал резко, как бы напоминая, что ему не следует разыгрывать из себя
виноватого.
- Нет, дорогая, - произнес он, тяжело вздыхая. - Кого угодно, только
не нас.
- О господи! - прошептала Викки. - Настей мне чего-нибудь. Я
чувствую, сегодня вечер не удастся.

После обеда Хачмен разыскал телефонный справочник и набрал номер
стадиона. К телефону долго не подходили, и он было собрался положить
трубку, когда там что-то щелкнуло, и хриплый мужской голос ответил:
- Алло! Беннет слушает.
- Алло? Это стадион Кримчерч? - От неожиданности Хачмен не нашел
сразу, что сказать.
- Да. Это ты, Берт?
- Нет-нет. Я просто хотел узнать, не отменили ли сегодня гонки?
- Нет, конечно, - мужчина удовлетворенно хмыкнул. - С чего их должны
отменять? Погода отличная, разве нет?
- Да-да, я просто хотел удостовериться, а то вдруг...
Хачмен положил трубку и уставился на свое отражение в настенном
зеркале. "Отличная погода. Радиоактивных осадков не ожидается..."
- Куда ты звонил? - Викки открыла кухонную дверь и пристально
посмотрела на него.
- На стадион.
- Зачем?
Хачмена так и подмывало спросить: "Неужели никому на свете нет дела
до того, что на земле одним огромным городом стало меньше?"
- Узнавал время начала соревнований.
Она еще раз внимательно на него взглянула и вернулась на кухню - в
свою маленькую изолированную вселенную. Через минуту оттуда донеслось
пение и звон посуды. Потом дверь снова открылась, и из кухни выскочил
Дэвид. Яростно работая челюстями, он пронесся в свою комнату, оставляя за
собой слабый аромат мяты.
- Дэвид, что я тебе говорил насчет жевательной резинки? - крикнул ему
вслед Хачмен.
- Чтобы я ее не жевал.
- Ну и что?
Вместо ответа Дэвид еще раз громко чавкнул набитым ртом, так что звук
было слышно даже через прикрытую дверь. Хачмен покачал головой, невольно
восхищаясь своим ребенком. Так упрям может быть только семилетний. "А
сколько таких же упрямцев было в Дамаске? Шесть тысяч? Больше? А сколько
столь же упрямых шестилетних, пятилетних и..."
- Оставь Дэвида в покое, - сказала Викки, направляясь в спальню. -
Что плохого в том, что он жует резинку?
- Ты же знаешь, он всегда ее глотает, - произнес Хачмен, возвращаясь
в обычный домашний мир. - Она совершенно не переваривается.
- Ну и что? - фыркнула Викки. - Иди сюда, помоги мне одеться.

Зрителей на стадионе оказалось примерно столько, сколько можно было
ожидать в такое время года. Отчужденно глядя на летящие, сталкивающиеся,
ревущие машины, Хачмен сидел в полутьме навеса, и даже присутствие жены и
сына не давало ему душевного покоя и тепла.
Вечером, добравшись до постели, он заснул мгновенно, и всю ночь его
преследовали нелепые сны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20